И я была с этим согласна – мой виски. Человек, от которого я пьянею. Когда я отвечала на следующее сообщение Антона, к беседке вдруг подошел молодой человек и тихо попросил разрешения сесть рядом. Вздрогнув от неожиданности, я подняла на него глаза и облегченно выдохнула – узнала. Это был Влад, тот самый парень, которого летом Нинка нанимала для того, чтобы он играл роль моего парня на вечеринке в доме мэра. Влад не изменился: все то же кукольно-красивое фарфоровое лицо, холодные глаза и светлые волосы, только прическу сменил: на висках волосы были короткими, а на затылке – длинными, зачесанными назад. В правой руке его, на пальце которой блестело тонкое колечко, был высокий бокал с алкоголем. Но Влад не пил. Наверное, тут он был по своей работе и предпочитал сохранять ясность рассудка. – Привет, – удивленно сказала я. – Присаживайся. – Спасибо. – Влад оказался напротив, поставил осторожно бокал на деревянный стол и сказал негромко: – Прости, что тревожу. – Все в порядке, – улыбнулась я. – Как у тебя дела? – Все хорошо, спасибо, – отвечал он, глядя мне прямо в глаза, – надеюсь, и у тебя? Я кивнула. – Все отлично! – Я видел тебя на теплоходе – с тем типом, который забрал тебя из машины со мной, – зачем-то сказал Влад. – Да, теперь он – мой парень, – улыбнулась я с теплотой. Подумать только, уже год прошел с момента нашей встречи. – У вас все хорошо? – поинтересовался Влад. – Все прекрасно. А у тебя есть девушка? – зачем-то спросила я и сама же смутилась своего вопроса. И зачем только это сказала… Влад покачал головой. – Такая погода замечательная, – вдохнула я свежий воздух, который здесь, за городом, был куда чище. – Я уже чувствую приближение лета. Ты любишь лето? – зачем-то спросила я, не зная, о чем с ним можно говорить. – Зиму, – ответил Влад коротко. – Почему? – удивилась я. – Лето – слишком откровенное время года, – Влад повертел свой бокал, в котором играли отблески фонарей. – Катя, я не хотел тебя беспокоить, но не займу много времени. Мне нужно сказать тебе кое-что. Я удивленно взглянула на него, ничего не понимая. – Возможно, это покажется тебе странным. – Влад сделал небольшую паузу. – В твоем окружении есть люди, которые тебя… – Он помедлил, но все же сказал тихо: – Не любят? – Что? – удивилась я. И пожала плечами. – У всех есть, наверное. Но почему ты спрашиваешь? – Ты хороший человек, – сказал Влад мягко, глядя не на меня, а на деревья, на которых только-только появлялись почки. А сквозь них – на огни коттеджа. – Хоть мы и не знакомы совсем, но я не мог остаться в стороне. Ты перешла кому-то дорогу. Я побледнела. О чем Влад говорит, я совершенно не понимала, но вдруг почувствовала себя слабо. – Что ты имеешь в виду? – спросила я тихо, понимая, что что-то случилось. Он перевел взгляд с деревьев на меня, и мне стало не по себе – слишком пугающими были его светлые глаза, с легкостью пронзающие насквозь. – Один из моих, – Влад вновь на мгновение замолчал, как будто бы пытаясь подобрать верное слово, – коллег получил задание. Он явно пытался быть корректным и не знал, как сказать так, чтобы не испугать меня. – Продолжай, – хрипло попросила я, понимая, что не могу скрыть страх. – Это покажется тебе дикостью. Мне не обязательно верить – я всего лишь хочу предупредить, – сказал Влад. – Но кто-то заплатил деньги, чтобы опоить тебя и сделать компрометирующие фотографии. – Фотографии?.. – прошептала я, поняв, о чем он говорит. Его слова меня поразили так, что виски пронзила острая боль. Так вот почему ко мне так лип тот брюнет! Я вдруг ясно представила себе лицо Антона, который увидел бы подобного рода снимки. Если бы я увидела подобное – с ним и другой девушкой – мой мир бы рухнул. Страшная догадка булавкой уколола в сердце. Грязная стерва. – Быть не может, – прошептала я, точно поняв вдруг, кто стоит за этим – Алина. Она никогда не чуралась грязных методов. И в результате опустилась до подобного. Я хотела, чтобы Лескова осталась в прошлом, чтобы забылась, как сон, чтобы стала лишь страшной сказкой из прошлого, и она не появлялась, затаилась где-то, обнадеживая меня, но в глубине души я всегда знала – просто так она не уйдет. Она лишь ждет того момента, когда сможет нанести удар. И вот – пожалуйста. Влад продолжал смотреть на меня внимательно, но спокойно. – Полагаю, все это связано с тем человеком, которого ты любишь. Когда дело касается любви – люди сходят с ума. Поверь, – усмехнулся он сухо, – я знаю, о чем говорю. Кое-кто заплатил хорошие деньги за эти снимки. И просил сделать их погорячее. – Кто? – спросила я, сглотнув. – Ты знаешь, кто должен это сделать? – Не могу сказать, – покачал головой Влад. – Просто знай, что есть человек, который готов на многое. Странно, да, как чужое счастье делает кого-то глубоко несчастным? – спросил он отчего-то, хотел было добавить что-то еще, но замолчал. Я сидела, словно громом пораженная. Вспомнилось вдруг, что от Бабы-Яги, той самой, которая против, пару недель назад приходило еще одно письмо, в котором она говорила, что я должна оставить Антона в покое. «Во избежание неприятных инцидентов» – гласило письмо. Но я просто забыла обо всем этом. Разрешила себе не думать о недоброжелателях. Глупая. Влад встал, и я встала следом за ним, крепко сжимая высокую деревянную спинку лавочки. Мы смотрели друг на друга. Я – испуганно, он – спокойно. – Спасибо, – хрипло поблагодарила я, – за то, что сказал. Спасибо. И замолчала, не зная, что еще сказать. – Не думай, – вдруг произнес Влад, – что я добрый. – Ничего не думаю, – проговорила я. – Просто благодарю. Спасибо. – Я проделывал вещи и хуже. Просто, – он посмотрел мне прямо в глаза, не замечая в полутьме, как расширяются мои зрачки, – ты слишком хороша для такой грязи. Я не смогу. И я поняла вдруг, что этот заказ получил не кто-то другой, не тот противный брюнет, на которого думала я, а он сам. Он должен был напоить меня и уложить в постель, а после – сфотографировать. И получить за это деньги. Мне стало страшно, как будто бы Влад мог накинуться на меня прямо здесь, чтобы привести в действие свой коварный план. – Тогда спасибо за то, – сказала я дрожащим голосом, сильнее сжимая спинку стула, – что не стал делать этого. Я не забуду. Он улыбнулся, взял вдруг бокал, вылил его содержимое в черную землю и направился к дому по мощеной дорожке, вдоль которой летом росли цветы, а сейчас стояли пустые пока еще клумбы. А я стояла и смотрела ему вслед, потерянная и не знающая, что делать. Пройдя несколько шагов, Влад вдруг все же остановился. Повернулся ко мне. И провел ладонью вдоль тела. – Я вот это все – продал, – сказал он совершенно спокойно, но в этом его спокойствии крылось нечто большее, чем он хотел показать. Облегчение. – А вот тут, – его указательный палец остановился напротив груди, чуть левее солнечного сплетения, – еще осталось. Знаешь, не хочу продавать до конца. Пусть останется что-то мое. Это не из-за тебя, нет, – произнес он. – Это… И замолчал. Не стал говорить. – Как… как я могу тебя отблагодарить? – спросила я, чувствуя, как по лицу бегут две непрошеные слезы. – Ты слишком похожа на мою сестру, – вдруг сказал он вместо ответа и чуть улыбнулся. – Что? – не поняла я, он больше ничего не сказал и ушел. Я смотрела в спину Влада, сжав кулаки и чувствуя, как хочется рыдать – громко, в голос. Было жаль и себя, и его, и тот свет в людях, который они умудряются превратить во тьму – прямо внутри себя. «Я буду любить тебя, несмотря ни на что» – написала я Антону. Просто – чтобы он знал. После такого откровения Влада оставаться на девичнике я не могла – забрала сумку, вызвала такси и уехала, надеясь, что Ниночка не заметит моего отсутствия и не обидится. Она заметила, правда, уже под утро и стала возмущаться, мол, как это я покинула ее, оставив одну! Сначала я ничего не хотела говорить подруге о случившемся, однако поняла, что не смогу удержать это в себе, и поделилась. Нина, которая после бурного девичника еще не совсем пришла в себя, слушала меня по телефону внимательно, без своих вечных подколов. – Она больна, – с презрением сказала Нина, выслушав мой рассказ.