— Вы что не слышали приказ? — повторила она. Сандру взяли под руки, подвели к просторному фургону, сильно просевшему на осях. Сандру уже брали по пустяковому делу, и она имела представление об автозаках. Это машина имела гораздо больший по размерам кузов. К тому же девушку подсадили в заднюю дверцу, и конвой следом не полез. Сразу за ней захлопнули дверь, и она осталась одна. В кузове имелись две лавки вдоль стен. Одна была почти полностью завалена какими-то мешками. Запах стоял тяжелый. Она села на свободную лавку. Взгляд бродил по куче мешковин, пока она не поняла, что никакие это не мешки. Напротив, нее сидел огромный манекен в виде жирного омоновца метра 4 ростом в полной экипировке без шлема. — На фига таких кукол делают? — подумала девушка. После чего генно модифицированный искусственно увеличенный офицер группы Новая Альфа открыл глаза и посмотрел на нее. Девушка закричала от ужаса и благополучно потеряла сознание. Допрос. Пока стажер Лямкин вспоминал статью 46 УК РФ, регламентирующую проведение допроса, Ознобихина зашла в допросную и стала душить Сандру. Та попыталась отшатнуться, но прикованные руки не давали ей этого делать. — Террористка сволочная! — ругалась Ознобихина. Знаменитый нос Филимонова потянул все лицо Уэсбэшник книзу, не давая рассмотреть происходящее безобразие. — Нина Ивановна! — в ужасе закричал Лямкин, не решаясь, однако вступить в открытое противоборство. Ознобихина отпустила несчастную только тогда, когда та начала синеть. Сандра уронила голову на стол. Нина тем временем обошла ее сзади. — Вы только что наделали дел на уголовную статью! — набравшись смелости, произнёс Лямкин. Следачка оглядела задержанную сзади, заметила неодобрительно: — Хорошее платьице! Наверняка дорогое! Подарок воров! Накинула на Сандру целлофановый пакет и продолжила душить уже новым способом. — Мне звонят! — Сказал Филимонов и торопливо покинул допросную, забыв, что сотовый находится у него в кармане. — Нина Ивановна, вы усугубляете! — Лямкин хотел подойти. Только хотел, но слабая женщина с такой силой пихнула его, что он отлетел к стене. Перед этим он увидел затылок Сандры сквозь пакет. Синюшный, покрытый крупными каплями пота. Девушка крупно дрожала. — Оргазмируешь? — хохотнула следачка. Потом Лямкин был уверен, что именно от циничного смеха Ознобихиной, от ее неузнаваемо искаженного злобой лица, а не удара о стену от тычка следачки, он на несколько секунд потерялся. А может это лицо и есть ее настоящее, подумал он в окутавшем его вакууме. Ознобихина тем временем оставила пакет и подняла свою кожаную сумку, намереваясь обрушить на голову своей жертве, но что-то пошло не так. Сумку заботливо забрали из ее рук. Она оглянулась. В глухой стене, где секунду назад не было ничего, была открыта дверь, за которой была видна вереница других открытых дверей, в которых мелькали ошарашенные лица надзирателей. Впрочем, те двери быстро затянулись и исчезли. Во вновь открывшихся дверях допросной стояли трое: Бекк, Вершинин и незнакомый парниша (Илья Стадник). — Сами пришли! Вы арестованы! — торжествующе заявила Ознобихина. Бекк показал ей дулю, а Стадник просто взял наручники с Сандры, легко, как приставшую нитку, и надел на следачку. — Вы только что подняли себе статью! — пригрозила Нина Ивановна. — Чья бы корова мычала! — сказал Вершинин. Ознобихина взъярилась. — Ты, мразь, меня коровой обозвал! И рванула к Вершинину. Тому бы сильно не поздоровилось, но оказавшийся на пути Бекк хладнокровно ударил ее между сиськами. Вымя мотнулось, следачка на себе поняла, как это херово, когда нечем дышать. Лямкин тем временем пришел в себя. Его привели в чувство крики Ознобихиной: — Остановите их! Они ушли сюда! Сковавшие следачку цепи уходили прямиком в бетонную стену. Их потом болгаркой резали, а болгарку перед этим долго искали. Новая цель. — Я под землю не полезу! — заявил Вершинин. — Как вспомню низкие своды, мох, вода капает. У меня это… Клаустрофобия. — У вас скорее панофобия! — уточнил Стадник. — Боязнь по неизвестной причине! Да и какой может быть мох в Париже? — Парижский мох! — настаивал Вершинин. — Я старый, мне помирать скоро. Не хотелось бы заранее к могиле привыкать. — Лезть никуда не придется! — прервала их Сандра. — Судя по дневникам Мракобоя Платформа находится на поверхности. — И то слава Богу! — взмолился Вершинин. — Рано радоваться! Место, где она находится, сейчас самое охраняемое место на земле! Бекк оживился. У него было прозрение и оно ему не нравилось. — Проезжал я тут одно местечко на днях! — сказал он. — Именно! — со значением подтвердила Сандра. Стадник посмотрел на них и спросил: — Не говорите загадками. Что я должен доложить Пантаналу? — Платформа находится в башне! — выпалила Сандра. — О, нет! — вырвалось у Вершинина. — Снова куда-то лезть. Я высоты боюсь. У меня это… — Панофобия! — подсказал Бекк. — У тебя, Палыч, боязнь всего на свете. А лезть никуда не придется по причине того, что это не просто башня, это упавшая башня. Башня, которую уронили. — Останкинская? — Она самая. И хоть она упала на ВДНХ лишь частично, мне мое сердце вещует, что лезть придется именно туда. На особо охраняемый объект! Но не тушуйся, Палыч! С нами тот, кто читал дневники самого Мракобоя! Сандра виновато посмотрела на них и добавила: — Я не успела прочитать последнюю страницу! А что если там что-то особо важное для нас? — Об этом мы очень скоро узнаем! — сказал Бекк. То ли уточнил, то ли пригрозил. 29. Мракобой и Платформа 5 год после войны. Лето. Прощай, колодец. — О-па! Я оказался перед огромной дырой рядом с колодцем, моим домом. Захолодело сердце от нехорошего предчувствия, и я бросился поднимать замаскированную крышку, даже не приняв помощи Ууша. Посветил фонариком вниз. Ответно блеснули глазки шерстяного. Шуша мирно дремала, видя дневной сон. Совсем немного убыр не добрался до нее. Да что до нее. А если бы ночью? Стены колодца выложены бетонными кольцами, но лежат они на голой земле. Я представил, как убыр врывается в наше жилище ночью, могучий и голодный. И как мы все загибаемся там.