Большая Никитская закатана в асфальт словно рыцарь в броню. Ни одного газона, ни одного деревца. Ни травинки. Она тянется до Кремля. Здесь тусовалась элита. Центральный дом литератора с пьяными никому не нужными писателями, консерватория с кучей евреев, скрипящих на скрипках, ТАСС-телеграфное агентство преданного и издохшего мамонта, музеи всякие. Что ни дом-мемориальная доска. Тут Пестель увидел первые трупы. Они лежали кучками и поодиночке. Все в странных позах. Рубашки-платья приподняты, штаны наоборот приспущены, точно после смерти их хотели поиметь. Тут же стояли брошенные машины. С выбитыми стеклами и пробитыми баллонами. Спасенные шиншиллы к утру разбежались, и лишь одна увязалась за ним. Он назвал ее Шуша. Смешная зверюшка. Напоминающая крупную мышь с большими ушами, выросшая в неволе и ничего не видевшая кроме клетки, Шуша не могла похвастать хорошей координацией. Ее крупную попу время от времени заносило и тогда Шуша смешно заваливалась на бок. В такие моменты ее охватывала паника, она подскакивала на метр в воздух и кидалась наутек, забиваясь в любые щели. В этом деле Шуша была виртуозом. Могла лезть боком, становясь практически плоской. После очередного побега Пестель был уверен, что она застрянет и отстанет, но она каждый раз догоняла, даже оказываясь впереди. Смотрела черными бусинками глаз. У Шуши имелись две крохотные передние лапки, которыми она ничего путного не могла удержать. Пестель недоумевал. Какой от них толк, пока не увидел, как Шуша коротким движением утирает себе носик. Не привыкшая долго бегать, Шуша скоро устала, остановилась и жалобно запищала. Пестель вздохнул и подхватил ее. Шуша сразу извернулась, но не спрыгнула, а забралась на плечо. Пестель осмотрел из-под руки улицу в оба конца. Тишина. Только ветерок несет пыль. Не радиоактивная ли? Обеспокоился Пестель. Шуша снова заскулила. — Жрать хочешь! — понял Пестель. Он прихватил сухой корм и сено из зоомагазина. Шиншиллы не ели ничего, что ели нормальные животные. Двери во множестве своем еще оставались закрытыми. Предыдущие хозяева еще надеялись вернутся, в очередной раз обманутые. Это уже потом Москва будет открыта нараспашку. Что дворец съездов, что пентхауз мироеда. Пестелю удалось найти незапертую дверь и войти в подъезд. Дом был 4-х этажный, на каждом этаже лишь одна элитная квартира, и Пестель заробел. Он и представить себе не мог, что может вломиться в чужое жилье, хоть и брошенное. Устроился на подоконнике в подъезде, достал шуршащие пакеты из сумки. Шушу охватила истерика. Она лезла в сумку, и морда ее делалась плоской и вездесущей. Если еда для Шуши имелась, то сам Пестель голодал и пил лишь воду. Он так и не смог заставить обыскать скарб убитого палача. Был выше этого. Догадываясь, что в квартирах в паре шагов от него может быть еда, много еды, он знал, что никогда не войдет туда. Я наказан, я не имею права брать чужое, думал он. И вообще. Хорошо бы уйти в монастырь. Мазда. Шуша первой учуяла опасность. Она грызла семечку тыквы, удерживая ее передними лапками. Смешно и старательно кусала, и после каждого укуса на семечке оставался крохотный аккуратный след. Неожиданно она перестала жевать, уронила семечку и молнией взметнулась Пестелю на загривок. Тот кубарем слетел с подоконника и спрятался за стену. Уже потом услышал шум машины. Чего я испугался? Может, подвезут, подумал он. За окнами остановилась несоразмерно длинная «Мазда кунг» с грубым прицепом с надписью «Кони». Водитель, бородатый кавказец, открыл дверцу и наружу вырвалась песня «Девушка падажди, я без тибя ни магу!». — Кичи! Давай бистро, а! — прикрикнул водила. Открылась задняя дверца. Сначала показался тощий недоразвитый горец, у которого и борода толком не росла. Он выволок из кабины бесформенный тюк, сбросил на дорогу и с шумом помочился на него. — Кичи, сын ишака! Не ссы на машину! — возмутился водила. — Извини, брат! Кичи выудил ключи из кармана штанов, отпер коневозку и под громкий вой выволок за волосы женщину в разорванной одежде. Снова запер. Поволок девушку за волосы по асфальту, втолкнул в кабину. Она словно птица из клетки рванулась наружу. Сзади в нее вцепились цепкие руки, втащили внутрь. Кичи, хохоча, кинулся следом. — Неугомонный! — делано вздохнул водила. Дверца захлопнулась, отсекая «Девушка, падажди…», и мазда уехала, гремя клеткой на прицепе. Пестель глянул на неожиданно заболевшие руки. Оказалось, он до крови сжал кулаки, и на ладонях остались глубокие следы. Шуша соскользнула с плеч и кубарем скатилась по лестнице. Пестель кинулся за ней. Куда там. Она выскользнула на улицу через неплотно прикрытую дверь. Пока Пестель выходил, шиншилла уже сидела перед тем, что выбросил из кунга Кича. Пестель отвернулся и стал блевать, потому что это была мертвая девушка. Она была голая, но из-за неисчислимого количества синяков казалась одетой. А я ведь мог спасти ту другую девушку! Подумал Пестель, облегчившись. Оружие, ему нужно оружие! Гуманитарная помощь. Пестель вернулся в подъезд чрезвычайно решительно. Распахнул дверь в крайнюю квартиру. Просторные комнаты, без мебели, в стиле манимализма, белые как медкабинет. Он осмотрел все, оружия не нашел. Тогда стал искать холодильник. Надо признать, это оказалось сложной задачей, холодильник был спрятан среди похожих шкафов на кухне. Как и вся аппаратура в квартире он был выключен, а провод свернут и зафиксирован. Хозяева оказались аккуратными и не только. Это он понял чуть позже. Холодильник был полон продуктов. Почти все в вакуумной упаковке, которая гарантировала долгую сохранность. Он набивал ими сумку, когда почуял неладное. Продукты вываливались через дыры в упаковке, их не стала есть даже Шуша. Безнадежно испорчены. Полный холодильник, десятки упаковок, и все аккуратно надрезаны, чтобы не достались никому. Пестель вывалил погань обратно и пошел искать фотографию хозяев. Хотелось посмотреть им в глаза. Шум шагов с улицы отвлек его от этого безусловно необходимого сейчас занятия. Надо сказать, окна были разбиты, почему-то в послевоенной Москве первым делом начали бить стекла. С улицы тянуло дымком, и брели какие-то люди. Это Пестеля удивило. Увиденное в последние дни заставило уверовать, что в Москве остались лишь бандиты и их жертвы. Нет, по улице передвигались обычного вида мужчины и женщины. Многие со скрипом катили тележки, детские коляски с грузами, чемоданы на колесах. Общий поток двигался в сторону Манежной. — Что случилось? — крикнул он в окно. Обернулась одна из бабок. — Гуманитарку дают! Пестель почувствовал облегчение. Жизнь возвращается в нормальное русло. То, что он видел, всего лишь эпизод. Он позвал Шушу. Она мгновенно проявилась, уставилась бусинками глаз. Он поймал ее и сунул в сумку. Что-то говорило ему, что при таком раскладе Шуша скоро перейдет в разряд еды, и в ней станут видеть лишь тушку для бульона. Шуша возмущенно пискнула в сумке. Ей не понравился ход мыслей Пестеля. Он вышел из подъезда и присоединился к общей толпе. Рядом оказался мужичок с непропорционально длинным лицом. — Прибарахлился? — он кивнул на сумку Пестеля, в которой болтанулась Шуша. — Куда там? Хозяева всю еду специально испортили! — пожаловался Пестель. — Евреи! — понимающе кивнул длиннолицый. — Эта еврейский квартал! Пестель ничего против евреев не имел. Жаль, что фотку хозяев не нашел, пожалел он. Тогда бы точно удалось установить национальность сволочей. Почему-то это было важно. Дыма на улице стало больше. Люди заходились в кашле, дышали через платки. — Консерватория горит! — пояснил длиннолицый. — Говорят, там всех евреев поубивали! Он был явно неравнодушен к этой нации. Не знаю, как насчет евреев, но пожар консерватории на Большой Никитской стал одним из первых в череде пожаров в Москве. Город горел целый месяц. Горели огромные торговые молы и отдельные жилые дома. Бензозаправки и гаражи. Отдельные машины и ларьки. Пожары пытались тушить, пока пожарные машины не привели в негодность, или банально слили бензин, а сами пожарники либо сбежали, либо их поубивали мародеры, приняв за форму за русгвардейцев. Да и сами «пинальщики», набранные по Босянинскому призыву в отдаленных районах Калмыкии и Тувы, вскоре самоорганизовались в вооруженные банды. — Говорят, муку по килограмму дадут! — продолжал тем временем длиннолицый. — Только надо смотреть, чтобы с червями не подсунули! Запасы из Госрезервов, а они все под контролем евреев! Они хорошую муку уже давно продали и разбодяжили с порченной! На фига мне мука, я и печь не умею, подумал Пестель. Мука. Людей становилось все больше. Они выдавливались из разбитых подъездов, стекались из переулков и дворов. Двигались молча или тихо переговариваясь. Тени людей. В толпе присутствовали разные национальности и даже расы. Вместе с русскими шли азиаты, кавказцы, и даже негры с китайцами. Хотя Пестель не был уверен, что это китайцы, но что узкоглазые и желтокожие, это точно. Изредка толпу прореживали легковые автомобили. В них сидели зажиточные нерусские либо русские бандиты, оба племени мало нуждалось в гуманитарке, но целенаправленно перли в сторону Манежной.