Не имею права спасти понравившуюся и доверившуюся мне женщину. Да какой там спасти кого-то там. Сам себе не защитник. Палец подбежал и без паузы врезал. Я закрыл глаза. Кулак угодил мне в скулу. В результате полученной кинетической энергии ноги оторвались от пола, я полетел спиной вперед, попал на соседний стол и повалился вместе с ним. Первой реакцией тренированного тела было разом оказаться на ногах и поставить блок, чтобы рассвирепевший охранник не размазал меня окончательно, но я подавил первый позыв и остался лежать. Палец подбежал и плотно ударил ногой по ребрам. Ощущение было такое, словно ударили бревном. Армированные кости выдержали, но перед глазами заплясали шаровые молнии от боли. Я завыл и пополз прочь. Палец схватил сломанный стол и обрушил мне на голову. Я позволил сознанию выключиться и больше уже никуда не полз. Рай на свалке. Я не должен был умереть. Государство вложило в своего оперативного резидента слишком большие деньги, чтобы он мог так легко окончить свой бренный путь. Нет, он должен был мучиться по жизни дальше, выполнять задания в горячих точках, стрелять и убивать. Однако я помер. Очнулся я в раю, хотя по определению мне туда вход заказан. Легче верблюду пройти в угольное ушко, чем майору МГБ попасть в рай. Я лежал в куче гавна во внутреннем дворе. Такие свалки за домами характерный признак современных москвичей. Это началось еще до войны, когда заварили внутридомовые мусоропроводы, и местная интеллигенция начала стаскивать мешки с вонючими огрызками во дворы на специальные площадки. После войны это продолжалось, но не вывозилось. И посреди домов выросли многоэтажные кучи. В одной из таких куч очнулся и я. Почему решил, что в раю? Да потому что там была Сандра! Теплая куртка надета на домашний халат. На ногах тапочки. Волосы спутаны. Всем своим видом девушка выражает крайнюю степень озабоченности. — Господи, Алекс, в каком ты виде? — Ничего страшного! Меня убили! — говорю. — Что ты несешь? — Как и тебя! — продолжаю. — Расскажешь, как Профессор до тебя добрался? Только непонятно, почему мы оба попали в одно место. Нам разные площадки положены. — Профессор до меня не добрался! — терпеливо вдалбливает Сандра. Я и сам чую, что что-то не так. И голос мой чересчур натурально звучит. И свалка благоухает как ей и положено. И с какого перепугу на том свете должна быть земная свалка? Я притягиваю девушку, крепко обнимаю, чтобы удостовериться, что я еще на этом свете, а не в пути на тот. — Эй, полегче, медведь! — сдавлено вырвалось у нее. Видела бы она медведя полчаса назад. Орущий кусок мяса на пинках. — Как ты выпуталась? — спрашиваю, отстраняясь и недоверчиво ощупывая. — Проводишь инвентаризацию? — она издает смешок. Вроде она так раньше не смеялась. А как? В голове промелькнули подробности целого подлого плана Капитанов, ожививших Сандру для того, чтобы подобраться к одному офицеру МГБ. — Что за бред! — помотал я головой. — Почему? Я внимательно посмотрел ей в глаза. — Ты не сказала, как ты уцелела! — Катька Белорусска предупредила! Я как была на этаж выше нырнула. У меня ключи были от подружки, она сейчас кое-что залечивает у Хирурга. — А меня как нашла? — Позвонила постоянному клиенту из ГАИ. Номер твоей «супервесты» я знаю, он пробил по камерам, сказал, где ты. Я все деньги на такси… Вроде все складно. И Хирурга я знаю, который в ветлечебнице принимает. И все же, всё же… И тут она посмотрела на меня своим недоверчивыми близко посаженными бусинками глаз, и меня затопило чувство безмерного счастья. Это Сандра, мой Сандра, она жива, и Профессор до нее не добрался. Я снова обнял ее. На этот раз с особой нежностью. Она отстранилась. — Я слышала через вентиляционную решетку на кухне, как Пуля сказал Профессору, что Кент приговорил нас обоих и что пацаны будут контролировать все выходы из города. Что мы будем делать? 10. Первый день войны Кутузовский проспект, 32. Как важно выбраться живым из автобуса. Сомнений не имелось никаких. Диана в опасности! Эта мысли огнем горела в мозгу, заставив отбросить все сомнения. Уже много лет спустя, когда Александр Иванович Пестель стал тем, кем стал, он понял, что подспудно с самого начала драпа, именуемого красивым похожим на медицинский термином словом эвакуация, подспудно ждал некоего тайного сигнала, адресованного лично ему и который понял бы только он и остался. Он аккуратно поерзал, чтобы освободиться из-под жирного бока пахучей тетки. Ничего не вышло, к тому же ногу придавили неслабым грузом, да и сверху вроде навис чей-то грязный башмак. Автобус продолжал разгоняться. Ему не было дела до чьих-то там трудностей. Дорога хоть и оставалась загруженной, но Кутузовский есть Кутузовский.5 полос в одну сторону. 5 в противоположную, по которой смельчаки также ехали на выезд. Смельчаков становилось все больше. Автобус разгонялся. Высотки за окнами мелькали устрашающе быстро. Водила ни за что не остановится, в панике подумал Пестель. Паника придала решимости, словно невидимые путы сбросил. Спихнул с себя теткины телеса. Выдернул ногу из-под баула и ботинка. Крикнул: — Остановите автобус! К нему повернулись озадаченные лица. — Пьяный что ли? Он уже встал в проход, заваленный чемоданами и клетчатыми сумками, заставленный людьми. — Остановите! Мне плохо! Никто даже не пошевелился. — Сейчас тебе совсем плохо станет! — пригрозил мужик, из-под ноги которого он вытащил ногу. — Занимай место, пока не заняли! — Пестель кивнул на освободившееся место. Мужик был здоровый и бояться ему было нечего. — Мое место никуда не денется! — грубо сказал он. — А ты урод сейчас заткнешься либо тебя заткну я! Бабы и мужики послабже подобострастно заухмылялись. Неожиданную поддержку Пестель получил от жирной. — Какое это твое место? — сварливо проговорила она. — На твою жопу 2 надо! Как мы тут усядемся? — Захлопни пасть! — посоветовал мужик. — А то я тебе захлопну! Жирная посмотрела на него и коротко и точно послала. Мужик назло плюхнулся рядом и энергично задергал тазом, вдвигая телеса тетки на положенное ей 1 место. Баба заверещала. Автобус загалдел, качнулся-и Пестель увидел просвет почти до самого водилы. И полез вперед.