Но ничто из этого, ни одна из его дерьмовых подбадривающих речей на самом деле не помогает. Теперь Джон понимает; это навсегда изменит его. В последние несколько секунд своего пребывания в этом тёмном пространстве, в окружении видящих, терпеливо работающих над ними четырьмя, он чувствует Врега, похожего на тёмно-золотую звезду вдалеке. Другой видящий излучает тепло, чувство, присутствие — и в течение долгого, пугающего момента Джон действительно видит его. Взгляд на Врега наполняет его тоской, которая хочет разорвать его разум на части. Это чувство усиливается, переходит в отчаяние, тоску, которая ломает что-то более твёрдое в груди Джона. Краткий проблеск света Врега во всей этой темноте… это ощущается почти как прощание. Какая-то часть его кричит, борясь с этим. Он кричит и кричит, но уже слишком поздно что-либо менять. Уже слишком поздно останавливаться, выходить из этой ситуации или даже говорить, что он сожалеет. Уже слишком поздно. Джон наблюдает, как соединения затвердевают, словно высыхающая краска. Через несколько секунд, а может быть, и часов, что-то замыкается. Его захлёстывает вихрь мыслей — эмоции, тепло, связи и потоки текут через, между и внутри Мэйгара, Ревика, Элли и его самого. Некоторые из них не принадлежат ему, но Джон всё равно увлекается ими, или иногда просто втягивается в вуайеристские взгляды за гранью того, кто он есть. Некоторые из них исходят от Мэйгара, от Ревика, даже от Элли — но они больше не принадлежат никому из них исключительно. Они принадлежат всем им, той сущности, которую они создают вместе. Он чувствует там Элли. Она всё ещё далеко, но ближе, чем он когда-либо чувствовал её с тех пор, как она умерла. «Умерла. Он только что подумал, что она умерла. Ревик почувствовал, что он подумал именно так». Осознание этого ударяет его ещё одним взрывом страха. Но уже слишком поздно. Для его страха уже слишком поздно. Что бы это ни было, всё кончено. Или же на самом деле это только началось. Глава 18 Ты его трахаешь? Джон закончил застёгивать брюки спереди, стараясь не обращать внимания на боль другого видящего, пока Врег смотрел, как он одевается. С другой стороны, Врег не собирался уходить так надолго, чтобы Джон успел одеться в одиночестве. Джон невольно подавил реакцию собственного света. По правде говоря, «подавил» — это не совсем точное слово; скорее, он забил её бейсбольной битой, вытеснив как можно дальше за пределы своего сознания. И всё же он краешком света ощутил, как где-то там отреагировал Ревик. Он чувствовал и Мэйгара тоже, сильнее, чем Ревика, и тот ощущался куда более раздражённым. Джон вытолкнул обоих мужчин из своего света, насколько смог. Ничего из этого толком не помогло. Боль от двух других мужчин обвилась вокруг него, делая его собственные чувства ещё хуже, даже когда Джон изо всех сил попытался освободиться от удушающего ощущения их присутствия. Иногда он мог поклясться, что краешком своего света чувствует, как их кожа прижимается к его собственной. Изо всех сил пытаясь найти себя, сконцентрироваться, создать пространство для себя в той странной сущности, в которую он превратился вместе с тремя другими видящими, Джон обнаружил, что вообще не хочет смотреть на Врега… и уж тем более думать о том, когда он в последний раз одевался перед ним. В тот раз они едва могли держать руки подальше друг от друга. Выкидывая из головы и это воспоминание, Джон ещё не успел справиться с этим, как уже почувствовал ещё более сильный импульс отвращения и раздражения от Мэйгара, достаточно мощный, чтобы вторгнуться в его сознание и заставить его щёки покраснеть. Ревик полностью отстранился, закрывшись щитами так, как ни Джон, ни Мэйгар не могли сделать, по крайней мере, от двух других. Может быть, у Ревика просто было больше практики, потому что он связан с Элли. Коротко щёлкнув себе под нос, Джон изо всех сил попытался укрепить свет вокруг своего тела, не поднимая глаз. Врег толкнул его своим собственным светом, заставив Джона всё равно взглянуть на него. — Нет, — сказал видящий, стиснув зубы и уставившись на Джона. — Проклятье, Джон… нет. Джон покачал головой, на этот раз щёлкнув более открыто в адрес Врега, просовывая руку в свою бронированную рубашку с длинными рукавами, которую держал в ладонях. Джон по-прежнему не мог открыто посмотреть на другого видящего. Его свет скользнул вокруг более крупной фигуры Врега, но он не позволил себе подойти слишком близко. И всё же это причиняло боль — более сильную боль, во всяком случае — когда Врег был так близко к нему. Он не должен был впускать его в комнату. До сих пор ему удавалось не подпускать к себе бывшего Повстанца. Если не считать того времени, когда он выздоравливал от болезни света, то с тех пор, как они добрались до Сан-Франциско, Джон более или менее держал Врега подальше от своего личного пространства. Джон не мог ясно объяснить себе, почему он впустил его на этот раз. А может быть, он просто не позволял себе говорить правду. Правда заключалась в том, что в последнее время он испытывал всё больше сложностей. Что-то в связи с остальными тремя вскрыло его и оставило распахнутым. Может быть, это заставило его почувствовать больше, а может быть, просто вынудило его лучше осознать то, что он чувствовал всё это время. По правде говоря, он даже не был уверен, что есть какая-то разница. Что бы это ни было, что бы это ни делало с ним, это чувство в основном выражалось в болезненной уязвимости, ощущении незащищённости, которое временами становилось невыносимым. Может быть, именно поэтому он не мог вынести, что Врег сейчас находился так близко к нему. — Джон! — рявкнул Врег. — Ты вообще не собираешься говорить со мной об этом? — Нет, — голос Джона прозвучал на удивление спокойно, даже для него самого. — Вовсе нет. Мы уже всё это обсуждали, Врег. Раз за разом. — Обсуждали что? Ничто мы не «обсуждали»! Когда Джон двинулся мимо него, Врег встал прямо у него на пути, мягко, но решительно отталкивая назад. Должно быть, что-то отразилось на лице Джона, потому что Врег понизил голос, и его тон сделался почти покорным. — Ты таскаешься за Нензи повсюду, как какая-нибудь суицидальная собачка на побегушках, Джон. Ты занимаешься этим уже несколько месяцев. Ты занимаешься этим с тех пор, как мы сюда приехали. Ты сделаешь всё, что скажет этот ублюдок, какими бы нелепыми ни были его требования! Джон заставил себя пожать плечами, хотя боль в груди на мгновение усилилась. Он мог бы сказать Врегу, что это не совсем так, но он не думал, что такое признание будет воспринято хорошо. Когда боль усилилась, и Джон почувствовал, что она исходит и от бывшего Повстанца, он попытался закрыть большую часть своего света, игнорируя очередную гневную вспышку от Мэйгара, даже когда закончил натягивать тёмную рубашку через голову на торс. — Значит, ты так хочешь просто умереть? — сказал Врег. — А кто вообще говорит о смерти? — рявкнул Джон, оборачиваясь. Его слова прозвучали мощнее, чем он хотел. Он увидел, как бывший Повстанец вздрогнул, словно Джон ударил его. Заметив, что на лице Врега появилось более ожесточённое выражение, как только его удивление начало исчезать, Джон коротко выдохнул. — Слушай. Врег, — он помолчал, собираясь с мыслями и глядя в окно. Снаружи грязно-белой полосой, скользящей по ветру, пролетела чайка. Покров облаков снова стал плотным, но без спутниковых сообщений Джон понятия не имел, грозит ли это штормом, или более прославленные облака Сан-Франциско могут задержаться на несколько дней без капли настоящего дождя. По крайней мере, сегодня в воздухе не так сильно пахло дымом. Он почувствовал, как Мэйгар снова пытается вытолкнуть его из своего света, и нахмурился. — Что? — сказал Врег, отрывая взгляд Джона от этого серого вида. — Что слушай? Ты собираешься притвориться, что не заметил, какие чертовски странные вещи происходят с Нензом и твоей сестрой и… — Я больше не буду об этом говорить, — вмешался Джон, бросив на него предостерегающий взгляд. — Я поеду с Ревиком. Это уже дело решённое. Я даже не знаю, почему это тебя удивляет, учитывая то, что происходит. Если бы ты хотя бы на минуту задумался над этим… — Ты трахаешься с ним, Джон? — спросил Врег, перебив его. — С Нензом. Джон замер, невольно уставившись на Врега. Он увидел, как в этой паузе глаза Врега заблестели. Едва заметно сделались ярче — всего лишь чуть заметный дополнительный блеск на этих почти чёрных радужках, но Джон не мог не заметить этого, не мог оторвать глаз от лица Врега, как только увидел это. — …Потому что я не единственный, кто задаётся этим вопросом, — добавил Врег. На этот раз его голос звучал сипло, менее разборчиво, и Джон вздрогнул, отстраняясь от эмоций, исходивших от другого мужчины. — Нет, — сказал Джон. — Иисусе. Я не трахаюсь с Ревиком. Врег нахмурился, глядя на него откровенно скептически, и Джон сердито щёлкнул языком. Он видел, как Врег пытается отбросить эту мысль, хотя его голос стал жёстче. — Это самоубийство, — холодно обвинил его Врег. — Для вас обоих. Он позволит кому угодно умереть, чтобы заполучить эту суку, которая уничтожила его жену… которая украла его ребёнка. Он и глазом не моргнёт, если один из этих людей окажется тобой. Ему наплевать на тебя, на меня, даже на то, что почувствовала бы Мост, если бы она действительно была здесь. Когда Джон, нахмурившись, отвернулся, голос Врега зазвучал резче: