Мальчик убежал, ножки топали, он спешил сообщить хорошие новости отцу. Или потратить деньги. Манус не собирался узнавать, что делал ребенок. Он забрался на коня и отправился в путь. Старый конь не смог бы бежать галопом, но Манус не был против: пейзаж вокруг был красивым, земля под ногами — твердой. Что еще он мог просить? Манус думал о жене, невольно улыбаясь. Сирша будет рада ему. Хоть его долго не было, часть него не переставала думать о ней. Она тоже это ощущала? Он не спал ночами, смотрел на звезды, зная, что она тоже смотрела на небо. Он почти ощущал ее любовь на расстоянии. Впереди появилось поместье, тропа, вытоптанная тысячами ног, за годы. Ребенком он восхищался людьми, которые жили в тех стенах. Теперь там были Манус и Сирша. Он хотел наполнить дом множеством членов семьи. Мысли подгоняли его. Он хотел детей. Чтобы дети были на корабле, как тот мальчик. А дочь с темными волосами и глазами будет серьезно искать взглядом фейри в волнах. Он въехал во двор как банши на ветре. У коня пена шла изо рта, но он подбежал к крыльцу. Дворецкий выбежал, махал рукой. — Милорд! Вы вернулись! — Да. И я хочу увидеть свою жену. — Господин, погодите… Он не слушал мужчину, не мешкал. Слуги всегда думали о приличиях, а у него не было на это времени. Он долго ждал встречи с Сиршей. И, если она была еще в постели, так даже лучше. Он перешагивал по две ступеньки сразу. Его сапоги стучали по дереву в такт с его сердцем. Он был почти там. Скоро он увидит ее. Ему не нравилось признавать, но она стала его частью. Сирша, его милая Сирша. Он больше не будет спать отдельно от нее. Он не будет отодвигать ее ради работы. Он будет лучшим мужем, не станет переживать из-за того, как быть лучшим лордом. Кому было дело, что у них были деньги и положение? Если другие аристократы хотели сплетен, пускай. Никто не лишит его богатства, никто не заберет его жену. Он толкнул ее дверь плечом. Она ударилась об стену с грохотом, и он вошел как хозяин. — Жена? — позвал он. — Я вернулся. Никто не ответил. Хмурясь, он оглядел странно чистую комнату. Она не хранила такой порядок. Сирша устраивала бардак везде, где была. Ее служанки едва успевали за ней, и они любили рассказывать ему об этом, но Манус так мог отслеживать ее путь по дому. — Сирша? Тишина оглушала. Шаги сообщили о приближении армии слуг. Служанки догнали его первыми, их волосы были растрепаны, юбки задрались почти до колен. — Милорд, мы не ждали, что вы вернетесь так скоро. — Мы рады, что вы целы. Новостей не было, и мы переживали. Его счетовод прибыл следом, снимая шляпу и перчатки. — Господин, мы оберегали ваше состояние. Мы легко можем продолжать так долгое время. Уверяю вас, мы не злоупотребляли вашим богатством без вас. Потом появилась домоправительница, отогнала служанок злым взмахом руки. — Хорошо, что вы дома, милорд. Я о многом должна поговорить с вами. Нужно выполнить много работы. Манус не хотел это слушать. Они галдели как курицы во дворе, пока он не рявкнул: — Тихо! Все замолкли. Он услышал бы, если бы шпилька упала на пол. — Где моя жена? Слуги не осмеливались говорить. — Ты, — он указал на дворецкого, который пытался привлечь его внимание еще на крыльце. — Объясни. — Милорд, в-в-вряд ли я подхожу для этого. — Где моя жена? — прогремел Манус. Одна из служанок, шлюха, которая нравилась ему больше всего в борделе, шагнула вперед и коснулась его руки. — Манус, мне жаль. Ее нет. — Нет? Я схожу и приведу ее. Жена должна оставаться и ждать мужа. Гнев кипел в его крови. Не на Сиршу, а на слуг, которые пытались отвлечь его от важного. Какое ему было дело до садов, денег или дома? Его волновала его жена, с которой он не успел провести достаточно времени. — Нет, — прошептала служанка, качая головой. — Ее нет, Манус. — Что ты пытаешься сказать? — Она ушла к морю, она часто ходила у берега. Мы не переживали, но ее друг… рыжеволосый лорд? Он вернулся и сказал, что ее смыло сильной волной. Он ничего не мог поделать. Мы искали ее, Манус. Искали днями. Мне очень жаль. Они верили этому. Все его слуги верили этому бреду. Они думали, что она была мертва. На их лицах была печаль. Слезы выступили на глазах домоправительницы, хотя женщина была сухой и холодной. Они думали, что он разозлится и обвинит их в ее смерти или уволит их. Они не знали, что Сирша умела плавать. Она плавала лучше людей, и ни одна волна не могла унести ее от него. Но она могла бросить его. Его сердце сжалось, ладони стали потными. Она бросила его. Она решила, что ее старая жизнь была лучше этой. Он не мог дышать. — Оставьте меня, — прорычал он. — Не трогайте меня. Он ушел в ее комнату и хлопнул дверью перед лицами собравшихся. Они любили его, или это было странное подобие любви, которое он не понимал. Он знал вообще, чем была любовь? Та, что любила его, ушла. Руки дрожали, кровь кипела, дыхание грохотало в легких. Он повернулся к комнате, что была слишком аккуратной, в его реве зазвучал весь его гнев. Она бросила его? Почему? Он провел руками по ее трюмо, баночки духов полетели на пол. Они разбились, заполняя воздух приторными ароматами. Ему было все равно. Он хотел все терзать. Он дал ей хорошую жизнь. Он купил ей самый красивый дом в Уи-Нейлле, любил ее, как ни один мужчина еще не любил женщину. А она отплатила ему, бросив его? Он часами бушевал в ее комнате, бил мебель, бросал простыни и куски ее кровати из балкона в море. Он надеялся, что она была близко, смотрела на его гнев и ощущала, что он сделал бы так же с ней, если она вернется. Она не имела права покидать его! Часы спустя, когда его гнев утих, и боль в груди стала слишком сильной, Манус упал на колени среди обломков, всхлипывая. Он потерял ее и знал, почему. Она не была виновата, что его грязные руки коснулись ее идеального тела. Она не была виновата, что его жалкие попытки завоевать ее сердце не сработали. Виноват был только он. * * * Вода двигалась вокруг плеч Сирши, скользила по ее спине. Океан ласкал ее как любовник, который не видел ее годами. Он играл с ее волосами, и они развевались за ней чернилами. Водоросли задевали ее руки, рыбы носились мимо. Пузырьки смеха вырывались из ее рта. Она кружилась в эйфории. Чем дальше она была от берега, тем больше ощущала себя собой. Ее разум возвращался кусочками на места. Она могла снова дышать после месяцев страданий. Она провела ладонями по своим бокам, ощущая чешую, жабры. Она дышала соленой приятной водой. Так она должна была жить. Тут ее жизнь началась и закончится. В объятиях моря. Ей нужно было найти других русалок, о которых говорил Деклан. Они, скорее всего, были родней ее матери. Она была из тех вод, что не были теплыми. Стаи русалок мигрировали, и она не знала, где они могли быть в это время года. Сирша поплыла на глубину в поисках той, кто мог подсказать направление. Вдали виднелся разбитый корабль, темный и зловещий. Она не хотела видеть банши снова. Кошмарный облик женщины будет в ее снах до конца ее жизни. Угорь выбрался из тьмы. Он вытянул шею и зашипел на Сиршу.