Ее пальцы ног дрогнули, как было часто, когда она была недовольно. Это осталось со времен, когда ее хвост покачивался в воде, ее брат любил указывать на это. Сиршу было легко читать даже людям. Она села в кровати, волосы спутались. Так было только в ее спальне. Служанки не выпускали ее без косы, что натягивала кожу лица. — Хозяйка дома, — буркнула она, свесив ноги с кровати. — Они меня такой не считают. Они считали ее необычной. Милой. Но не хозяйкой дома. Она вряд ли справилась бы с тяжелой работой. Ее не интересовали убора и расстановка мебели. Как женщины людей не умирали от скуки? Но она прошла от кровати к дверям балкона. Молния ударила по океану далеко в море, но из этого дома она видела это, словно стояла рядом. Яркий свет опалил ее глаза. Буря создавала вдов. Черные тучи угрожали кораблям. К счастью, она не видела теней на поверхности воды. Ее ночная рубашка хлопала вокруг ее ног, обвивала их. Служанка вот-вот закричит, чтобы она надела шаль. Женщина простынет снаружи, и что сделает господин тогда? Порой она хотела сказать им, что была фейри. Что простой холод не был угрозой. Болезни фейри сильно отличались от людских. Сирша обвила себя руками. Она ощущала себя одиноко. Манус всегда ухаживал за ней, когда она была рядом с ним. Но в последнее время он всегда был на корабле. Он хотел, чтобы все было идеально для их путешествия. Она понимала желание. Это был первый корабль, где он будет капитаном, а он мечтал о таком статусе с детства. Море звало его. Чем дольше он был вдали от волн, тем хуже ему было. Волны бились об утес под ней, стонали. Звук пробежал по ее спине к черепу. Она уже хотела быть на корабле, чтобы ощутить движение воды. Теплые ладони сжали ее плечи, скользнули по ее рукам и притянули ее к твердой груди. Мурашки побежали от шершавой кожи на ее нежной коже. Он укутал их обоих в одеяло и опустил подбородок на ее плечо. — Ты все еще не спишь. — Не могу уснуть. Он хмыкнул ей на ухо. — Ах. Буря тебя пугает? Вряд ли ты много таких видела далеко в океане. — Нет, мне нравятся бури. Они красивые, выпускают свои эмоции. Я еще такого не встречала до них. Молния ударила вдали. Сирша затаила дыхание, ждала гром. Тучи озарило в глубинах темной массы. Молния трещала, копилась, а потом устремилась зигзагом в океан. — Стоило понять, что тебе понравятся бури, — Манус прижал ее к себе, потирая ее руки. — Тебе не холодно? — Почему все у меня это спрашивают? — Потому что им холодно, а ты стоишь снаружи почти без одежды. Они удивляются. — Я крепче людей. Я выросла в холодных глубинах. Немного холодного воздуха — пустяки для меня. Он рассмеялся. — Я уже хочу послушать твое впечатление от нашей зимы. Даже глубины океана не сравнить со снегом. Несколько крупных капель дождя упало на каменный балкон. Сирша позволила ему увести ее внутрь, хоть ей хотелось, чтобы вода плясала на ее коже. Она скучала по этому. Скучала до боли. Манус прижал палец под ее подбородком, приподнял ее голову, чтобы она посмотрела на него. — Хватит думать об этом. Ты тут, со мной, и никто тебя не заберет. — Словно не думать о своем доме. — Теперь я твой дом. Я оберегаю и грею тебя. Я исцеляю все твои раны и вытираю слезы, — он опустил ее ладонь на свое сердце. — Ты же ощущаешь это? Тут твое место. Сирша широко растопырила пальцы, ощущая ровное биение. — Ты все еще переживаешь, что я уйду. — Как не переживать, когда ты смотришь на океан так, словно я тебя украл оттуда? — Это был мой выбор, Манус. — И я не дам тебе забыть об этом, — яростно прорычал он. Она как-то напугала его. Сирша позволила ему поднять ее на руки и отнести к кровати. Мягкая перина оказалась под ее спиной, она словно была на волнах. Манус опустился следом, раздвинул ее бедра и прижался к ней со стоном, сотрясшим все ее тело. — Я тебя не покину, — прошептала она. Молния вспышкой озарила спальню. Она озарила его силуэт серо-голубым светом, оставив лицо в тени. Он был прекрасен, нависал над ней с понятными намерениями. Сирша не могла сказать ему, даже если бы хотела. Он был всем, о чем она мечтала, и больше. Золотая статуя принца была воплощенным идеалом. Он был детской мечтой о будущем с фантазией и магией. Манус был настоящим, из кожи, костей и крови. Его кожа была теплой. Он нежно провел пальцами по ее горлу. — Разве я недостаточно тебя занял, моя жемчужина? Я купил самый большой дом, нанял слуг, тут сады и лошади, а ты прячешься в своей комнате. — Мне не нравятся взгляды людей, гадающих, кто я. Я не могу отвечать на их вопросы. Манус склонил голову и коснулся губами кожи за ее ухом. — Я забыл, что ты так невинна. Моя идеальная жемчужинка, не способная врать. Она выгнулась к его поцелую. Тепло расцветало от прикосновений, согревая ее прохладную кожу. Когда она замерзла? Это было важно? Он был печью, полной страсти. Его ладонь опустилась по ее горлу к ключицам, легла между грудей, и он ощущал биение ее сердца. — Ты моя, — прорычал он в ее ухо. — Моя и ничья больше. — Я твоя. Он вдруг оказался всюду и нигде. Его ладони скользили по ее телу, зубы тянули за ухо, бедра вжимались в ее бедра. Она извивалась под ним. — Манус, — застонала она. — Повтори. Снова и снова, пока не запомнишь навеки, моя жемчужина. — Я твоя. Ударила молния, зазвучал гром в тот же миг. Буря била по окнам, гремя ими. Серебряный свет озарял Мануса вспышками. Она следила за вспышками, словно была не в своем теле, пока он стягивал ее ночную рубашку через голову. Шея Мануса выгнулась, он поймал зубами розовый сосок. Мышцы его спины напряглись, напоминая изгибы волн. Его пальцы впились в ноющие мышцы ее спины. Она выгнулась, позволяя ему сильнее играть ее телом. Она потянула за его жар, ярко выраженную страсть. С каждым вдохом она все сильнее привязывалась к нему. Нити их жизней были так сплетены, что они создали лабиринт, из которого не могли вырваться. Молния шипела. Сирша ощущала ток в воздухе, охнула, когда Манус оказался между ее ног. Его спутанные волосы щекотали ее бедра, но она не могла думать ни о чем другом, кроме ощущений, что он создавал. Гром сотряс дом. Они могли гореть, а она и не заметила бы. Ток бежал по ее венам. Он шипел в ее голове, и она слышала только шелест волн, бьющихся об берег. Манус скользил губами по ее телу, тепло поцеловал ее в губы. — Ты моя. — Твоя, — выдохнула она. Он вошел в нее как одержимый. Она заметила сдержанное выражение на его лице в яркой вспышке света. Он отмечал ее, завоевывал, заставлял ее признать, что она была полностью его, где бы ни оказалась в мире. Гром отозвался дрожью в ее спине, и она закричала, когда молния ударила у балкона. Комнату ярко озарил свет. Ее пират выгнулся, вонзаясь так глубоко, что Сирша не могла понять, где кончалась она и начинался он. Они закричали вместе, как могли только влюбленные. Они вместе содрогались, соперничая своими криками с небом. Они были созданиями страсти. Даже мать-природа соглашалась, и погода отражала пылающий пожар в их душах. Манус ласкал каждый дюйм ее тела, поклонялся ей, как богине, и наказывал ее, как рабыню. Она позволяла своим страстям вырваться наружу. Сирша молила о его ласке, шептала ободряющие слова, радостно вздыхала, когда он слушал. Всю ночь она пыталась понять, извинялся он, уговаривал ее остаться или прощался. Он опустился на бок и притянул ее к себе. — Я хочу, чтобы ты была тут счастлива. Ты же это знаешь?