Казалось, он ждал всю жизнь, чтобы она была в его руках. — Разлука усиливает чувства в сердце, — прошептал он в ее голову. — Так говорил один из моих близких друзей. Он уплывал и начинал скучать по жене уже через несколько дней. Говорил, что при встрече после этого ощущения, как в первый день знакомства. — Твой друг точно прав. Она сильно дрожала, все тело содрогалось в его руках. Он потирал ее руки. — Идем внутрь. Я усажу тебя у камина и дам тебе одежду. — Одежду? — она отодвинулась и посмотрела на него. — Как у женщин тут? Она выглядит ужасно неудобно. — Ты про корсет? — Манус рассмеялся. — Боюсь, этого у меня нет. — Почему? — Я не живу с женщинами. — Это понятно. Он обвил ее рукой и повел к дому. Она будет разочарована? Он не знал, в каком доме она жила до этого. — Как выглядят дома русалок? — спросил он. — Не так, — она смотрела на его хижину большими глазами. — Мы живем в пещерах. Русалки пытаются как можно сильнее их украсить. Моя мама повесила нити с жемчугом на входе в дом, ракушки приклеила к стенам, медуза озаряет полумрак. Но тут все куда больше. Он пытался увидеть дом ее глазами, но не смог. Это была лачуга. Разбитые стены, без окон, развалины в грязи от моря. — Больше? — спросил он. — Боюсь, я вижу не так, как ты, моя жемчужина. — Как же так? Смотри, как свет танцует на дереве! И оно не размякшее от воды, а крепкое и целое. И тут растет так много деревьев, что у меня слезы наворачиваются, — она вытерла щеки. — Слезы, Манус. Я не могла плакать там, откуда родом, а тут могу. Надеюсь, ты не против, слезы могут быть частыми. — Только не от печали, — он прижал ее к своему боку. — А к слезам счастья я привыкну. Женщина рядом с ним. Когда его жизнь так изменилась? Артуро точно крутился в морской могиле, смеясь над другом, который недавно говорил, что у него не будет жены. Жена. Слово плясало в голове Мануса, и он мог думать только об этом. Он хотел жену. Сирша никуда не уйдет, он знал наверняка. Он потерял ее раз, но не собирался повторять это. Никто не мог знать, что она была русалкой, в этом была проблема. Но было непозволительно, чтобы женщина жила с мужчиной без уз брака. Им нужно было сыграть свадьбу. Он смотрел на нее с ужасом и восторгом. Ее босые ноги хлюпали в грязи, оставляя маленькие следы рядом с его большими. Крохотные следы. Идеально. Лунный свет плясал на ее голых плечах, гладкой коже ее рук. Пряди волос покрывали почти всю ее наготу, почти ничего не оставляя воображению. Он видел ее такой раньше, но теперь это ощущалось иначе. Он открыл дверь со скрипом, пропустил ее в тускло освещенную хижину. — О, Манус, — выдохнула она, — тут мило. Он скривил гримасу, не пытаясь изображать джентльмена. У нее был странный образ мышления. Сирша заслуживала большего, не жалкой лачуги возле моря. Она заслуживала замок, поместье с видом на море, чтобы она была близко к месту, которое они оба любили. Но этим мечтам не сбыться. — Вот как, — сказал он. — Только посмотри! Ты живешь как король. — Что? Она прижала ладони к груди и прошла к камину. — Что это? — Камин. — Для чего он? — Чтобы согревать дом. — Чем? Он замер от восторга на ее лице. Манус забыл, что она всю жизнь провела в океане. Для нее все было новым. От каминов и кроватей до… его мир закружился. Ее нужно было всему учить. — Собираю дерево, — буркнул он. — Отойди, жемчужина. Ты лишишься кожи от дрожи, если я тебя не согрею поскорее. — Я привыкла к морю, Манус. Я в порядке. — На кровати рубаха. Прикройся. — Кровать? Он указал. — Там. Белая ткань. Натяни через голову. — Хорошо. Манус набил камин остатками хвороста, который собрал на несколько недель, что был дома. Зола на дне смешивалась с торфом, и запах в доме напоминал о море. Он предпочитал обогревать дом торфом, но тот был дорогим. Он горел дольше дерева, использовать его было удобнее. Он зажег последнюю спичку, поджег горку хвороста. Манус протянул руки к теплу, чтобы согреть ладони. — Думаю, я закончила! — счастье звучало в ее голосе. Он оглянулся и широко улыбнулся, еще даже не увидев, как она запуталась в рубахе. Рукава как-то привязали ее руки к бокам, ткань была наизнанку и задом наперед. Но она гордилась собой. — Ты старалась, — его колени скрипнули, он встал и прошел к ней. — Но, боюсь, все неправильно. — Ты не говорил, как правильно это делать. — Нужно использовать руки, Сирша, — он потянул рукава, выпрямил их и развернул рубашку. — Не знаю, как ты это сделала. Нужно это снять, Сирша. Начнем заново. — Все не может быть так плохо. — Милая, я еще не видел, чтобы такой кошмар делали из рубахи. Он сжал ткань в кулаках и стянул с нее через голову. И потерял дыхание. Это отличалось от острова, или когда она поднималась из океана как морская богиня. Настоящая женщина стояла посреди его лачуги, и только высыхающие волосы прикрывали тело, которое он так сильно хотел. Его щеки вспыхнули. Он говорил себе успокоить мысли. Она была почти как ребенок в этом мире, не знала даже, как правильно надеть рубаху, не понимала, как все тут работало. И он не понял этого на острове? Сирша сидела возле него, задавала вопросы, на которые он не мог ответить, не переживая из-за приличий. — Манус? — ее тихий шепот привлек его внимание. — Да? — Просто… я переживаю, что будет иначе. Я понимаю, что ты мог не хотеть, чтобы я прибыла. Ты быстро покинул остров, и мой народ пугает, знаю. Но я надеялась, что ты скучал по мне. — Ты довольно прямолинейная. — Я пересекла моря, чтобы отыскать тебя, Манус. Могу позволить это. — А ты думала, как все будет, моя жемчужина? Я не умею читать твои мысли. Она отклонила голову, темно-зеленая прядь волос скользнула по плечу, словно в танце. — Я думала, что хотя бы получу поцелуй. — Поцелуй? — Это тоже прямолинейно? Это было слишком. Женщины при мужчинах так не говорили.