— И, может, ты права. Даже старые легенды напоминают, что это истории о людях, а не богах. А люди ошибаются. — Расскажи остальное, Манус. Я хочу знать, что стало с Кухулином, — огонь пылал в ее груди, чистый гнев, и она не знала, что с этим делать. Он повернулся на бок, чтобы видеть выражение ее лица. — Узнав все навыки, что мог, он покинул остров Скайе, вернулся домой. Он ворвался в крепость мужчины, который подставил его, захватил его замок, его людей и земли, стал лордом. Пророчества Кухулина говорили, что его имя будут знать, но он умрет молодым. С таким знанием не удивляло, что в день, когда к его дверям прибыл нарушитель, он нервничал. Кухулин крикнул: «Кто там?». Ответа не было. Он снова и снова спрашивал, пока не произнес предупреждение: «Если не ответишь, я сражусь и убью тебя». Нарушитель не ответил. Они начали дуэль, она была короткой, жестокой и кровавой. Неизвестный мужчина лежал на полу и умирал, любопытство пересилило Кухулина, и он склонился рядом с телом и снял шлем с головы нарушителя. Его лицо смотрело на него, глаза были зелеными, как у его матери. Его сын умирал в его руках, и он шепнул отцу: «Я пришел, чтобы понести флаг Улстера к вратам Рима и дальше с тобой». Последние слова звенели в пещере. Сирша вытерла слезу со щеки. — Тогда у него нет счастливой истории. — Точно, — сказал Манус, но звучал растерянно. — Я всегда думал, что он — легенда, но не теперь… Его история не счастливая. — Как он умер? — В бою с королевой Маб Кухулин стал наглым, нарушил много табу. И каждое нарушение было как гвоздь в его гробу. Ее воин, Лугад, сделал три волшебных копья, зачарованные, чтобы убивать королей. Первым он убил колесничего Кухулина, короля всех колесничих. Потом убил лошадь Кухулина, Лиат Мака, короля всех лошадей. И последнее он бросил в Кухулина. Герой привязал себя к камню посреди поля боя, чтобы умереть на ногах. Ворона опустилась на его плечо, Морриган пришла забрать его душу в загробный мир. Лугад отрубил его голову, но меч Кухулина упал и отрубил ладонь Лугада. — И Кухулин отомстил. — Он совершил много подвигов. — Ваши герои творили и великие и ужасные дела. Он протянул статуэтку к ней. Металл был холодным на ее пальцах. — Так делают люди, жемчужинка. Мы холодные и черствые. Мы приходим в этот миг, крича, начиная умирать. Не удивительно, что мы — эгоисты. Сирша повернула принца, посмотрела на его лицо, которое долгое время было в ее снах. Она обвела пальцем лоб, добрые глаза, крючковатый нос и упрямый подбородок. Он был добр с ней в ее снах. Но это были детские фантазии. Настоящие люди были с изъянами, и этот урок было изучать больнее всего. Она выронила статуэтку, и та упала на дно пещеры. Она пошатнулась на краю туннеля и полетела в глубины бездны, пропала во тьме. — Я не знаю, нравится ли мне твой мир, — прошептала она. — Он злой и страшный. — Да. Но он еще и красивый и свободный. — Какая свобода? То, о чем мы мечтаем по ночам? То, чего хотят наши сердца, хотя наши разумы знают, что это не настоящее? — Ах, если перестанешь мечтать, все возможности в мире пропадут. Существовали они или нет. Она двигала хвостом в воде, покачиваясь, пока обдумывала его слова. Мечтать было важно. Это помогало ей жить счастливо долгое время, и убрать мечта было сложно. Будет ли она той же без мечтаний? Вряд ли. Сирша кусала губу и кивнула. — Ты мудрый и хороший, Манус. — Не хвали меня, жемчужинка. Ты меня почти не знаешь. — Я тебя знаю. Знаю твою душу, твою доброту, твое доверие. За стенами вокруг тебя хороший человек. Она подняла взгляд, сердце отражалось в глазах, желудок мутило, как в шторм. Она раскрыла душу и надеялась, что он ответит тем же. Но он смотрел на воду за ней. Манус замер. Он перестал дышать на пару мгновений, смотрел в тускло освещенную воду. — Сирша, — зарычал он. — Вылезай из воды. Ее спина напряглась, пальцы сжали монеты. — Почему? Что за мной? Она ощутила, как большое тело задело ее плавники. Она узнала гладкую текстуру. Акула. Скорее всего, акула-бык, судя по размеру, одна из самых агрессивных. Это могло означать лишь одно. Русалы услышали, что она была тут, или хуже, что она привела человека. Акулы всегда работали с гадкими пьяницами в океане. — Нам нужно идти, — выдохнула она. Сирша протянула руки к Манусу. — Иди сюда! — Сирша, вылезай из воды! — Полезай в воду, времени мало! Он уставился на нее. — В воду к акуле? Нет! Я не дам тебе рисковать собой! — Русалы близко, времени мало! Он зарычал, и это сотрясло ее кости. Вода рядом с ней дрожала. Акула кружила, медленная, ее движения были уверенными, но без угрозы. От этого она нервничала. Что задумали русалы? Они знали, что она скрыла человека от них? Или угрожали заставить Сиршу вернуться и принять решение? Она схватила руку Мануса и закинула на свою шею. — Держись. Сирша прижала его к своей груди, ее волосы стали барьером между акулой и ними. Акула смотрела на ее хвост с голодом в темных глазах. Зубы сверкнули в улыбке. В воде были тайны, манящие монстров как кровь. Она сжала Мануса крепче и устремилась в темный туннель. Грохот челюстей акулы, закрывшихся у ее плавника, звенел в ее ушах. Она неслась вперед, задевая плечами и плавником за острые камни на стенах. Их побег не был изящным. Страх пронзал ее тело волной жара и тошноты. Акулы не нападали, пока им не приказывали. И хоть она не ранила Сиршу, она загнала ее в туннель. Намеренно? Сирша повернула, прижала рот Мануса к своему, выдохнула воздух. Он боролся, пузырьки поднимались вокруг них, но у нее не было времени на глупости. Ему нужен был воздух, а ей нужно было спешить. Сирша впилась пальцами в его щеки, заставляя его дышать. Они вырвались в тусклый свет среди обломков корабля так быстро, что она едва успела отреагировать. Сирша перевела дыхание, огляделась, надеясь, что среди обломков не было русалов. Ей не повезло. Их выпученные глаза смотрели на нее среди трещин досок. Из красных носов в воду вытекала жидкость, они терли лица и огромные глаза. Ладони с перепонками заканчивались когтями, они дрожали, готовясь к охоте. Ноги как у лягушек двигались, держа их наплаву, хотя она видела, что некоторые русалы вдали шли по дну океана. Сотни теней шли из бездны. Все хотели убить мужчину, которого она держала в руках. Манус коснулся ее шеи, наклонил ее лицо и увидел ее ужас. Он кивнул, хмурясь, прижался губами к ее губам. Это был поцелуй, от которого ее душа парила, и передача воздуха. Он гладил ее нежные щеки пальцами, прикасаясь легонько. Он вдыхал воздух с ее языка, нежно дарил самую тихую часть себя. Ласка, дыхание жизни, обещание приключений. Она ощущала себя так, как он ее звал. Жемчужинка, которая не понимала, что она была не просто песчинка, пока он не забрал ее из ракушки. Манус отодвинулся от нее с мягкой улыбкой, упер ладони в ее плечи и толкнул. Она отлетела к стене, а он схватился за доску и выбрался в ближайшее окно. Она растерялась. Он рисковал, но ради чего? Они не навредили бы ей! Но навредят ему. Ладони дрожали, сердце уже обливалось кровью. Она вылетела из обломков корабля в открытые воды. Она безумно озиралась, искала его среди массы зеленой кожи в бородавках. Где он был? — Манус! — закричала она. Ее скорбный крик был как вопль стражницы, как песнь кита. Он летел среди русалов, и те вздрагивали от агонии в тоне. Тело поплыло со дна океана. Сильное и красивое. Он уплывал от русалов, кровь тянулась за ним красным знаменем. Его оружие из доски пропало, и она надеялась, что оно было в груди одного из русалов. Решив его спасти, она устремилась сквозь воду падающей звездой. Она вытянула руки, схватила его и развернулась. Никогда еще она не плавала так быстро. Длинные мышцы ее хвоста горели, сердце грохотало об ребра, жабры работали усиленно, чтобы доставить его к поверхности. Там он будет в безопасности. Они не смогли поймать его, пока он плыл. Манус был быстрым. Когти впились в ее плавник, пронзили тонкую мембрану и потянули. Она закричала от боли, пронзившей спину. Пытаясь спасти Мануса, она толкнула его к поверхности.