Выведя на улицу своих пленниц, мужики запихали их в салон белой «восьмерки» с тонированными стеклами. Один сел вперед, за руль. А второй устроился поближе к подругам, пристроив дуло пистолета к Юлькиному ребру. Что ее очень нервировало, но возражать она не смела. – Если вздумаешь рыпаться, открывать двери или звать на помощь, твоя подруга живо получит пулю в печень, – проинформировал Маришу один из бандитов. – Честное слово, Игорь, вы хоть бы машину сменили, – презрительно произнесла Мариша в ответ. Мужчины недоуменно переглянулись, а потом уставились на подруг. – Что это значит? – тихо спросил у них Брюнет. – Никогда не нужно недооценивать противника, – спокойно заявила ему Мариша. – Я это как раз вам сейчас и собирался посоветовать, – хмыкнул Брюнет, вырывая из ее рук письмо, которое она машинально продолжала сжимать. – Впрочем, боюсь, я со своими советами слегка опоздал. Вы уже столько всего наворотили, что не знаю, как и разбираться будем. – Так вам от нас письмо Георгины нужно было? – догадалась Мариша. – Вы потому и Инну похитили, что вам нельзя было допустить, чтобы она получила и прочла письмо Георгины. А потом и нас! Так забирайте это письмо! Сделайте милость! – Мы его не читали, – дрогнувшим голосом заверила похитителей Юля. – Даже расшифровать не успели. Там же сплошные каракули, сами можете видеть. – Разберемся, – заверил ее Брюнет. – Вы нас убьете? – поинтересовалась у него Юля дрогнувшим голосом. – Честное слово, мы ничего не знаем. Но Брюнет уже утратил интерес к подругам. – Поехали! – велел он своему другу. – Пора убираться отсюда, не стоит слишком долго маячить перед глазами у служащих. – Может быть, они правы насчет машины? – спросил у него водитель, трогая «восьмерку» с места. – Если мы на ней уже засветились где-то… – Молчи! – рявкнул Брюнет. – Таких машин по городу сотни, если не тысячи! Твое дело рулить! Тут ехать-то всего ничего. Прорвемся. Тем более что номера ты уже сменил. И в самом деле ехали они совсем недолго. Через десять минут машина остановилась возле небольшого кирпичного гаража в глубине дворов. Водитель вышел открыть дверь, а потом, оглядевшись по сторонам, поманил всех за собой. У Мариши мелькнула мысль, что более подходящего момента для побега больше не представится. «А не рискнуть ли?» – подумала она. Но не решилась, всмотревшись хорошенько в побледневшее от волнения лицо подруги, которая вышагивала к гаражу прямая, словно автомат, боясь сделать лишнее движение и привести тем самым оружие у себя возле печени в действие. Войдя в гараж, обе подруги увидели черную «Ауди» с номерами, при виде которых Мариша тихо застонала. – Резервные номера МВД, – пробормотала она Юле на ухо. – Сейчас они пересадят нас в эту машину, и мы пропали. Машину с такими номерами ни один гаишник не рискнет остановить. Даже и надеяться нечего. Подруг довольно небрежно втолкнули в машину, потом им на лицо упало что-то вонючее, и они, успев лишь протестующе пискнуть, провалились в беспамятство. Тамара Ильинична сходила в магазин, сделала ряд удачных покупок, в том числе принесла три кило ранней клубники, отлично подходящей для заморозки. Жить бы да радоваться. Но какая-то смутная тревога никак не отпускала ее. – Да что же это со мной? – с досадой воскликнула Тамара Ильинична, когда за пять минут она уронила третью вещь подряд. – Сначала ключи, потом продукты, все ягоды рассыпались, теперь вот сахарницу опрокинула! Подметя с пола сахарный песок, Тамара Ильинична велела себе сесть и взять себя в руки. Через десять минут она поняла, отчего у нее сердце не на месте. Мариша так ей и не отзвонилась, хотя и обещала это сделать, как только доберется до дома. – Вот безголовая! – ругнулась Тамара Ильинична. – Забыла небось, а я тревожься тут. И, вздохнув, Тамара Ильинична протянула руку к телефонному аппарату и набрала номер дочери. Но у нее дома никто не снял трубку. Мобильный Мариши тоже не отвечал. Теперь Тамара Ильинична вместо смутной тревоги ощущала в груди нарастающий ком паники. – Только не волнуйся! – твердила она самой себе. – Все обойдется! И она позвонила Юле. Мобильная трубка той тоже не отвечала. А позвонив девушкам по второму разу, Тамара Ильинична обнаружила, что их трубки отключены. Некоторое время Тамара Ильинична смотрела на безмолвный красненький кнопочный «Панасоник» у нее на кухонном столе. С другой стороны, ну что тут такого особенного, что Мариша не хочет сейчас разговаривать с матерью и даже отключила свою трубку. Мало ли какие у нее могут быть для этого соображения? Может быть, она находится в таком месте, где разговоры не приветствуются. Тамара Ильинична попыталась вспомнить, где не рекомендуется пользоваться мобильными телефонами. Но на память пришли лишь самолеты и больницы. До самолета Мариша вряд ли успела добраться за то время, пока они не виделись. А вот насчет больницы… Тамаре Ильиничне уже привиделась дочь, лежащая на больничной койке с отключенным телефоном, но она усилием воли прогнала эту жуткую картину прочь. И тут она вспомнила, что при вождении машины не разрешается использовать телефоны, если они не снабжены специальным устройством, позволяющим водителям разговаривать по телефону, оставляя свободными руки. Насколько Тамара Ильинична помнила, у Мариши такого устройства отродясь не было. А значит, сидя в машине, Мариша и не разговаривала по телефону. Сделав такой вывод, она даже почувствовала прилив гордости за то, что сумела вырастить такую законопослушную дочь. Но все же червячок сомнения продолжал точить душу Тамары Ильиничны. Да и тревога что-то никуда не делась. В конце концов промучившись около часа и так не дозвонившись ни до одной из подруг, она позвонила домой к Инне. – Анна Семеновна, душечка! – проворковала она в трубку. – Это я. Простите, что беспокою вас в такую тяжелую минуту. Но мне нужна Мариша. Моя дочь не у вас случайно? Няня Степки обрадовалась собеседнице. И еще раз подробно рассказала, какой ужас творится у них последние дни в доме. Тамаре Ильиничне все же удалось узнать, что Маришу Анна Семеновна сегодня не видела. И Юлю тоже не видела и не слышала. А сам хозяин дома еще не показывался, так что она ему не может передать, что Мариша с Юлей его разыскивали. И на работе его нет. Пришлось Тамаре Ильиничне звонить Бритому на мобильный телефон, который дала ей Анна Семеновна. Сделала это Тамара Ильинична с некоторой опаской, очень уж напугала ее Анна Семеновна, утверждавшая, что хозяин больше всего на свете не любит, когда его беспокоят по пустякам. Но, к ее удивлению, Бритый выслушал ее рассказ более чем внимательно, ни разу не перебил и даже уточнил: – Так вы говорите, они поехали на почту? – Ну да, – кивнула Тамара Ильинична. – Своими ушами слышала. Мариша еще паспорт искала, чтобы заказное письмо получить. – От кого? – Не знаю, – призналась Тамара Ильинична, которая эту часть разговора прослушала. – Но во всяком случае это было что-то важное. Они обе прямо с места сорвались. И умчались. Ничего мне толком не объяснили, а теперь ни до одной я дозвониться не могу. Кстати, они до тебя от меня пытались дозвониться. Что-то важное. И тоже насчет писем. Они Анне Семеновне велели передать, что Инну, возможно, похитили из-за этих писем или письма. Бритый уточнил, где находится отделение связи, куда поехали Мариша с Юлей, обещал сообщить, как только будет что-то известно, и положил трубку. Тамара Ильинична после разговора с Бритым почувствовала некоторое успокоение. Он держался так уверенно и говорил с ней таким тоном, что она поверила: у Инниного мужа все под контролем, и волноваться совершенно незачем. Если бы бедная Тамара Ильинична знала, каких титанических усилий стоило Бритому сохранять в разговоре с ней это видимое спокойствие, она бы схватилась за голову и помчалась пить успокоительное. Но Бритый оказался на высоте. И приложил максимум старания, чтобы успокоить пожилую женщину. Ему это удалось, но зато сам Бритый, стоило ему отключить трубку, готов был разрыдаться, переломать всю мебель в кабинете и пристрелить кого-нибудь из своих врагов. Все это желательно было сделать одновременно. Но Бритый, которому жизнь с Инной вконец расшатала нервную систему, еще мог держать себя в руках. Поэтому он ограничился тем, что швырнул кусок горного хрусталя об стену и боднул головой металлическую дверцу сейфа. – Крученый! – заорал он, вылетая из своего кабинета. – Зови ребят! Едем! Кажется, появился след! Когда Бритый через несколько минут оглянулся из окна своего «Лексуса» на двор офиса, у него отвисла челюсть. Двор буквально кишел молодыми парнями, которые деловито, без спешки, но четко и сноровисто рассаживались по машинам, проверяя на ходу свое оружие. Крученый не так понял слова друга и поднял «под ружье» всех сотрудников фирмы. – Только двоих! – крикнул Бритый. – И все! Движение замерло. Наконец большая часть ребят с разочарованными лицами вернулась в офис, остались лишь двое. – Куда едем? – спросил у Бритого Крученый, запрыгивая к нему в машину. – На почту, – буркнул Бритый. Крученый покосился на друга, но свое изумление благоразумно удержал при себе. Если другу нужен эскорт, чтобы отправить или получить посылку, то ради бога. Ради дружбы можно пойти и не на такие жертвы. Впрочем, как оказалось, Бритый вовсе не намерен был лично получать какие-то послания. Его интересовало другое. – Они тут были! – выскочил он из здания почты уже через несколько минут, как вошел в него. – Юля и Мариша. Рано утром были! Бритый мог бы этого и не говорить. Потому что Крученый и его ребята уже нашли брошенный с другой стороны почты «Форд», который, судя по номерам, точно принадлежал Марише. Итак, машина была, а Мариши нет. Это наводило на определенные и весьма печальные выводы, которые Крученый пока держал при себе, чтобы еще больше не травмировать своего друга. – Почтмейстерша их запомнила! – продолжал говорить Бритый. – Они получили заказное письмо. Сразу же его вскрыли. А потом ушли с какими-то двумя мужиками. Но она не знает, что их связывало. Затем Бритый хищно огляделся по сторонам. И его взгляд задержался на бомже, который безмятежно рылся в мусорном контейнере. Судя по внушительным стопкам картона, аккуратно перетянутым проволокой, бомж трудился тут уже не один час. Вот к нему и направился Бритый, которого по дороге догнал Крученый. – Ты тут давно возишься? – спросил Бритый у бомжа, с трудом сдерживаясь, чтобы не сморщиться от смрада, который исходил от того. Бомж оторвался от своей работы и внимательно глянул на Бритого. Потом на Крученого. Потом перевел взгляд на «Лексус», возле которого играли от нечего делать мышцами двое парней Бритого, и в его взоре мелькнул испуг. – Ну да, – кивнул он. – С утра вожусь. Как проспался после вчерашнего, так сразу принялся за труды. Пока свою денежку на этой макулатуре заработаешь, все семь потов сойдет. – Видел вот этих двух девушек? – протянул бомжу Бритый фотографию, где были запечатлены Юля с Маришей. Инны на фотографии не было, потому что именно она и выступала в роли фотографа. Бомж уставился на фотографию и сделал вид, что задумался. Испуг на его лице сменился хитроватым выражением. – Здоровье у меня уже не то, что раньше, – наконец притворно вздохнул он. – Вот глаза порой и не видят ничего поутру. – Вот тебе стольник, ответишь на вопрос и иди заливай зенки! – рявкнул Крученый. – А шутки шутить нечего. Не тот случай! Бомж оценил ситуацию, глянув на исказившееся от злости лицо Крученого, быстро спрятал деньги и решил больше не тянуть волынку. А то и впрямь пристрелят. – Видел я этих девиц, – сказал он. – Я как раз только на работу вышел. Еще не раскачался толком. По сторонам поглядывал, воздухом утренним дышал, птичек слушал… – Ты … моржовый, это кончай, типа, лирику разводить! – снова рявкнул на него Крученый, от злости даже употребивший выражения, которых от него никто не слышал уже давно. – С двумя парнями они из почты выходили, – со всей доступной ему быстротой заговорил бомж. – Потом в машину сели и уехали. – В какую машину? – В белую, – почесав затылок, ответил бомж. – С двумя дверцами. – Иномарка? – Да нет, – помотал головой мужичок. – Наша. «Восьмерка». И это… того самого… ну… – Чего «того самого»? Говори ты, а не мычи! – Грязная такая, – сказал бомж. – И не понять толком, какого точно цвета. Но вроде бы белая. Да, точно. Белая, но очень грязная. Словно бы загородом побывала. Бритый переглянулся с Крученым. Снова белая «восьмерка». – Очень похоже, что та самая, на которой увезли Инну из заброшенного дома, – сказал Крученый и, обратившись к нищему, спросил: – А как выглядели мужики? – Ну как? – задумался нищий. – Обычно. Здоровые такие. Один черноволосый. В волосах седина пробивается. И одеты хорошо. Брюки. У одного на руке светлая куртка была наброшена. Он как раз эту руку под локоть смуглой девчонке подсунул. Так и сели в машину. А больше я ничего не видел. – А номера? – Вот уж чего не запомнил, того не запомнил, – развел руками бомж и ловко выхватив из рук Крученого обещанные сто рублей, а другой рукой подхватив связки своего картона, поспешно двинулся прочь. Бритый уже и забыл о нем. Он немного помолчал, думая, как лучше поступить в данном случае. Если Крученый был прав в своих подозрениях, то в таком случае следовало немедленно перекрыть все дороги из города для белых «восьмерок». Бритый не сомневался, что у него хватит людей, чтобы провернуть такую операцию. Волновало его другое: не слишком ли поздно идти на эту меру. – Ты поднимай ребят, а я еще раз позвоню Тамаре Ильиничне, – сказал Бритый Крученому. – Может быть, она сможет вспомнить еще что-то полезное из разговора девчонок.