Один раз был забавной случайностью. Два были другим делом, и мой мозг скрипел от попыток уловить взаимосвязь. Оба раза мы зависали с друзьями. Оба раза выпивали, хотя прошлой ночью мы не были пьяны. Оба раза были… чем? Упоминанием свиданий, других людей или нехватки партнёров в наших жизнях? И прошлая ночь не прошла «по-быстрому», вошли-вышли и разошлись по комнатам. Эту ночь мы провели вместе. Мы поднялись около одиннадцати, а я ушел в районе трёх, когда все давно уже заснули, и прокрался на носочках по коридору, оставив Милли голой и отключившейся в её кровати, будто та пережила бурю. Я зря ушёл? Было бы неловко проснуться в одной кровати? Особенно, если бы пришлось объяснять это другим. Меня подташнивало, словно всё вот-вот могло плохо закончиться. Я знал, что Милли не любила разговоры об отношениях и чувствах, но нам явно стоило обсудить кое-что. Внизу были только Милли и Эд. Я слышал приглушенные голоса, пока они не вышли на задний дворик., Как только я присоединился к ним, то совсем не удивился Эду с пивом в руке в полвосьмого утра, хотя должен был. Милли смотрела на виноградники. Эд так увлёкся принесённым утром «New York Times», что даже не посмотрел на меня, когда я вышел к ним. — Миллс, — позвал я. Она повернулась, одаривая меня ослепительной улыбкой. — Доброе утро, солнышко! Я невольно отпрянул. Приветствие оказалось слишком громким и невыносимо милым. Особенно, когда последним, что я от неё слышал, был долгий радостный выдох, прежде чем она рухнула лицом на матрас. Она посмотрела на Эда, а потом на меня. — Что такое? — Хочешь пройтись? — спросил я, кивнув на аккуратные ряды винограда, что тянулись в бесконечность. Она посмотрела на свои босые ноги, подумала пару секунд и вскочила. — Конечно! — снова слишком громко. — Секунду. Я обуюсь. Эд так и не посмотрел на меня. Тогда я наклонился, пытаясь поймать его взгляд. — Привет, Эд. Он сосредоточенно хмурился, но буркнул: — Привет. — Жажда мучает? — я кивнул на его пиво. — Кофе не помог? — Угу, — он с серьёзным видом перевернул страницу, нашёл кроссворд и свернул газету так, словно собирался разгадывать его. — Не надо, — я вытянул руку. — Мой папа убьет тебя. Он всю неделю ждёт воскресный кроссворд. Эд расправил газету. Вместо того, чтобы продолжить разговор, он принялся читать статью о каком-то новом художнике граффити в Квинсе. — Что с тобой? — я сел на край шезлонга, где до этого лежала Милли. — С вами двумя. Она — развесёлое солнышко, а ты — молчаливый нехочуха. — Ничего, — он посмотрел на меня и отвёл взгляд. — Серьёзно, просто… читаю газету. Отдыхаю. Пью пиво. — Ладно, Поли Шор, отдыхай и пей дальше. Милли вышла и улыбнулась уже спокойнее. Я обрадовался, что Эд вёл себя странно, и нам не пришлось звать его с собой. Я позволил ей вести меня от заднего крыльца по саду мамы, который через тридцать футов переходил в виноградники, позволяя нам скрыться в листве и тумане. Нас уже не было видно из дома, но молчание нарушилось не сразу. Через минуту, слыша только наши шаги по сухим листьям и земле, я произнёс: — Ну, привет. Она понимающе рассмеялась. — Ага. Привет, — она взглянула на меня. — Прости меня, Рейд. Я тут же напрягся, стараясь не сбиться с ритма шагов. — Ты извиняешься? Она остановилась и виновато усмехнулась. — Я не знаю, что на меня порой находит. Сейчас я мог бы перевести всё в шутку, но сдержался, потому что меня разозлил её легкомысленный тон. — Конечно, ты не должна была тащить меня наверх прошлой ночью. Но ты делала то, что хотел и я. — А нужно ли нам это? — она скривилась. — Ты ведь болтаешь со всеми теми женщинами онлайн, и скоро это к чему-то приведёт. Нам всё равно придётся остановиться. Я уцепился за фразу в её предложении: — Все те женщины? Она пожала плечами, и было нечто странное, скрытое в её беспечном поведении. — Ага. — Их две. — Но и Дейзи, и Кэтрин кажутся приличными, да? Что она хотела узнать? — Как я могу быть уверен, если я не встречал их лично? — Но ты, не знаю, кажешься заинтересованным. Вот и всё, что я хотела сказать. Ты часто им пишешь, да? И недавно тоже писал? Я осторожно кивнул, и она продолжила: — Я не хочу портить это нашей… дружбой с бонусами. Я изучал её лицо, пока она, прищурившись смотрела на виноградники. Я пытался прочесть между строк. Чувство вины пронзило моё тело. Я был безмерно рад, что она не знала о моей сообщении Кэт, которое я отправил после того, как оставил её одну в постели. Иначе простое объяснение, что я не мог уснуть, не сработало бы. — Ты, — начал я, не зная, какой ответ хотел услышать, — хочешь, чтобы я… перестал общаться с теми женщинами? — Только если ты хочешь. — А у тебя есть тот, кого ты зовёшь «моим парнем», — напомнил я. Она замерла. — Ага. Я рассмеялся, чувствуя, как грудь сдавило от неожиданного разочарования. Прошлая ночь была наслаждением. Что-то новое и немного пугающее росло в моей груди из-за воспоминания о Милли надо мной, её закрытых глазах, выгнутой шее. Если бы она попросила меня остаться, я сделал бы это? — Я не понимаю, что сейчас происходит, Миллс. — Ничего не происходит, — сказала она спокойнее, взяв себя в руки. Она посмотрела на меня и коснулась тёплой ладонью моего плеча. — Правда, Рейд. По крайней мере, со мной. Я в порядке. Ничего не спрашивая, она пошла вперёд, ускоряя шаг. Над головами пролетела стайка воробьёв, и она посмотрела на небо. — Дружище, как же тут красиво. На этом разговор о прошлой ночи, похоже, закончился, и я ощущал себя… немного растерянным. — Точно, — тихо сказал я. Милли заговорила о погоде и перешла к истории о том, как полезла в горы с подругой в Йосемити. Её подруга чуть не умерла, пытаясь сделать фотографию с табличкой о риске смерти на тропе. Я слушал, надеясь, что вовремя хмыкал, и она знала, что я обращал внимание, пока внутри меня что-то разрывалось на куски. Мне всё ещё интересно, станет ли влечение к Дейзи сильнее при личной встрече, чем в переписке, и будет ли у меня такое же взаимопонимание с Кэтрин, как в переписке. Но после прошлой ночи моё сердце опередило мозг. Если я правильно понимал боль в груди, я хотел, чтобы отношения с Милли стали ближе. Глядя, как она рассказывает историю, я стал задумываться, была ли она способна на подобное. Она была забавной, верной, внимательной и заботливой подругой. Её тихая глубина раскрывалась в юморе, показывая, насколько она умна. Она была, в хорошем смысле, дикой, но умудрялась жить без драмы. Все это в ней было прекрасно, но как для друга. А я не хотел любви с другом. Я хотел быть с женщиной, с которой отношения глубже, чем Милли способна пройти. Осознание того, что мы никогда не станем ближе, делало меня удивительно печальным. Странно, что до этого утра я даже не думал о таком для нас. Она остановилась, глядя на холмы, и я попробовал ещё раз. — Расскажи мне больше о парне, с которым ты общаешься. Она повернулась ко мне с лёгкой ухмылкой.