В: Иногда мы с мужем расходимся в мнениях о наказании и спорим в присутствии детей о том, что лучше. Как вы думаете, это вредно? О: Да. Вы и ваш муж должны выступать единым фронтом, особенно в присутствии детей. Разногласия по какому-то вопросу можно потом обсудить наедине. Когда вы спорите, ваши дети приходят к выводу, что стандарты правильного и неправильного произвольны. Они учатся обходить более требовательного родителя, чтобы получить ответ, который они хотят. Существуют еще более серьезные последствия для мальчиков и девочек, чьи родители радикально расходятся в подходе к воспитанию. Если мы хотим воспитать ответственных и здоровых детей, то должны искать середину между крайностями любви и контроля. Среди самых враждебных и агрессивных подростков, которых я встречал, многие вышли из семей, где взрослые придерживаются противоположных мнений в вопросах дисциплины. Предположим, отец не любит своих детей и не заинтересован в их благополучии. Его методы воспитания суровы и включают рукоприкладство. Он приходит домой усталым и может оттолкнуть детей, если они крутятся у него под ногами. Мать же снисходительна от природы. Каждый день она переживает из-за недостатка любви в отношениях отца и ребенка и в конце концов решает компенсировать ее сама. Когда папа отправляет сына спать без ужина, мама подсовывает ему молоко и печенье. Когда отец говорит «нет» на конкретную просьбу, она находит способ сказать «да». Она позволяет детям оставаться безнаказанными, потому что не в ее духе конфликтовать с ними. В таких условиях фигуры, представляющие власть, противоречат друг другу. Ребенок оказывается между ними и часто вырастает, ненавидя обоих. Так происходит не всегда, но вероятность проблем очень высока. Если мы хотим воспитать ответственных и здоровых детей, то должны искать середину между крайностями любви и контроля. В: Сейчас я вижу, что причинила много вреда своим детям. Могу ли я все исправить? О: Не думаю, что слишком поздно все поправить, хотя наша способность влиять на детей уменьшается со временем. К счастью, родителям позволено совершать много ошибок. Дети жизнерадостны и обычно прощают нам наши промахи. И это хорошо, потому что никто не может быть идеальным родителем. Кроме того, ребенку вредят не случайные ошибки, а последовательное разрушение условий их жизни на протяжении всего детства. В: Моя шестилетняя дочь вдруг стала болтливой и грубой. Она сказала мне «отвали», когда я попросила ее вынести мусор; она обзывает меня, когда злится. Я чувствую, что важно дать выйти ее эмоциям, поэтому не пытаюсь подавить их. Вы согласны? О: Боюсь, что нет. Ваша дочь осознает свое неповиновение и хочет узнать, как далеко вы разрешите ей зайти. Если вы не пресечете неуважительное поведение сейчас, вас могут ждать дикие события в ее подростковом возрасте. Что касается эмоционального выхода, то вы правы: ваша дочь должна выплеснуть свой гнев. Она имеет право сказать вам почти все при условии, что это будет звучать уважительно. Например: «Я думаю, что ты любишь моего брата больше, чем меня» или «Ты была несправедлива со мной, мамочка». Существует тонкая грань между приемлемым и неприемлемым поведением. Если ребенок испытывает сильное разочарование, гнев или обиду, поощряйте его выражать их, ведь вы не хотите, чтобы он копил их внутри. Но вы не должны позволять дочери оскорбления и открытый бунт. «Мама, ты задела мои чувства в присутствии друзей» – приемлемое утверждение. «Ты идиотка, почему ты не заткнулась, когда мои друзья были здесь?!» – совершенно недопустимо. Если ваша дочь обращается к вам уважительно, как в первом варианте, было бы разумно попытаться понять точку зрения ребенка. Ведите себя как взрослый человек и извинитесь, если обидели ее зря. Если же вы чувствуете, что правда на вашей стороне, спокойно объясните, почему вы действовали именно так и что ей делать, чтобы избежать столкновения в следующий раз. Можно выпускать пар и не жертвовать при этом уважением родителей. Ребенка надо этому научить. Эти инструменты общения очень пригодятся ему в дальнейшей жизни, особенно в браке. Глава 7 Дисциплина и потребности ребенка Ивонна, мама из Сан-Антонио, написала мне: «Я была в библиотеке с двадцатимесячной Кристи. Я попросила библиотекаря помочь мне найти книгу «Мой маленький бунтарь», которая тогда только вышла. Пока библиотекарь заполняла форму, чтобы заказать книгу, Кристи бросилась на пол в истерике, потому что я не дала ей побегать между стеллажами. Дама за стойкой сочувственно посмотрела на меня и спросила: «Нам стоит написать на заказе «Срочно»?» Хотя общие принципы, изложенные мной, подходят для большинства детей, родители должны анализировать и применять их индивидуально к сложным личностным моделям конкретного ребенка. Можно еще добавить, что его эволюционные этапы находятся в движении, так что мама и папа должны быть готовы к постоянным зигзагам. Подход, который уместен и эффективен в пять лет, может устареть в шесть или семь, создав потребность в чем-то совершенно ином. Затем на сцену выходит подростковый возраст, который требует полной отдачи. Лучшее, что я могу сделать, чтобы помочь вам сориентироваться в постоянно меняющихся моделях, – это дать некоторые рекомендации для каждой возрастной категории и посоветовать вам адаптировать их, руководствуясь своим пониманием. Давайте начнем с рождения и проложим наш путь через детские годы. Это далеко не исчерпывающее обсуждение, а лишь общие дисциплинарные методы для конкретных периодов. С рождения до семи месяцев Нет необходимости в прямом наказании ребенка до семи месяцев, независимо от его поведения или обстоятельств. Многие родители шлепают полугодовалого малыша за то, что он вертится, когда ему меняют подгузник, или плачет по ночам. Это большая ошибка. Ребенок не способен понять свою обиду или связать ее с наказанием. В этом возрасте младенцев нужно обязательно брать на руки, выражать им любовь, ласкать и успокаивать тихим голосом. Их надо кормить, когда они голодны, и содержать в чистоте, сухости и тепле. Фундамент для эмоционального и физического здоровья закладывается в шестимесячный период, который должен характеризоваться безопасностью, привязанностью и теплотой. Родители, которые сразу после рождения задавались вопросом: «Выживет ли этот ребенок?», теперь, пытаясь удержать вибрирующую детскую кроватку, спрашивают себя в три часа ночи: «А выживем ли мы?» С другой стороны, мы рискуем вырастить привередливую и требовательную малышку, хватая ее на руки всякий раз, когда она начинает хныкать. Дети в раннем возрасте учатся манипулировать родителями через процесс, называемый «подкрепление», повторяя то поведение, которое приводит к приятному для них результату. Здоровая девочка может заставить мать или отца прыгать вокруг нее двенадцать часов в день (или ночь), просто с помощью воздуха, проходящего через гортань. Чтобы избежать этого, вам нужно найти баланс между необходимым вниманием, уделяемым вашей дочурке, и позволением ей стать крошечным диктатором. Не бойтесь дать ей поплакать недолгое время (это считается полезным для легких). Но нужно прислушиваться к тону ее голоса, чтобы определить, плачет ли она из-за случайного недовольства или из-за какой-то настоящей беды. Большинство родителей учатся распознавать это очень быстро. Я должен сказать очевидное: да, есть дети легкие и есть дети трудные! Некоторые, кажется, полны решимости разнести дома, в которых они родились; они спят спокойно днем, а потом воют в знак протеста всю ночь; они часто мучаются от колик и срыгивают на одежду (обычно по дороге в церковь); они контролируют свою внутреннюю канализацию, пока вы не передаете их на руки друзьям, и тут-то они позволяют ей прорваться. Вместо того чтобы уткнуться вам в плечо и прижаться, они извиваются в поисках свободы. И тогда родители, которые сразу после рождения задавались вопросом: «Выживет ли этот ребенок?», теперь, пытаясь удержать вибрирующую детскую кроватку, спрашивают себя в три часа ночи: «А выживем ли мы?» Оба поколения обычно приходят в норму достаточно быстро, а трудное начало становится тусклым воспоминанием. Из требовательного тирана вырастет мыслящий, любящий человек с вечной душой и особым местом в сердце Творца. Измученным и измотанным родителям я хочу сказать: «Не сдавайтесь! Вы делаете самое важное дело на земле». С восьми до четырнадцати месяцев Многие дети начинают испытывать своих родителей на прочность во второй семимесячный период. Конфронтации будут мелкими и нечастыми до первого дня рождения, но признаки будущей борьбы уже проявляются. Наша дочь Даная, например, в первый раз бросила вызов Ширли всего в девять месяцев. Жена натирала воском кухонный пол, когда Даная подползла к краю линолеума. Ширли сказала: «Нет, Даная», – жестом приказывая ребенку не заходить в кухню. Наша дочь заговорила очень рано, поэтому она хорошо понимала слово «нет». Тем не менее, она поползла прямо на липкую поверхность. Ширли взяла ее и усадила на полу в дверном проеме, сказав «нет» более твердо. Нисколько не расстроившись, Даная снова уселась на только что обработанный пол. Жена взяла ее опять, сказав «нет» еще тверже, и снова посадила ее за пределами кухни. Процесс повторялся семь раз, пока Даная наконец не сдалась и не уползла в слезах. Насколько мы помним, это было первое прямое столкновение между девочкой и ее мамой. За ним последовали многие другие. Как родители призывают к порядку годовалого ребенка? Очень осторожно и мягко! Детей в этом возрасте легко отвлечь. Вместо того чтобы резко выдергивать фарфоровую чашку из рук малыша, покажите ему что-то яркое и будьте готовы поймать хрупкий предмет, пока он не упал. При таких неизбежных столкновениях, как с Данаей на кухне, побеждайте детей твердым упорством – но не наказанием. Опять же, не бойтесь слез ребенка, которые могут стать мощным оружием в борьбе против дневного и ночного сна или смены подгузника. Имейте смелость руководить ребенком, не становясь при этом суровым, злым или грубым. Прежде чем закончить разговор про этот динамичный период, я поделюсь с вами результатами десятилетнего исследования детей в возрасте от восьми до восемнадцати месяцев. Хотя это исследование, известное как «Дошкольный проект Гарвардского университета», было завершено более двадцати пяти лет назад, его выводы по-прежнему актуальны. Ученые во главе с доктором Бертоном Уайтом в течение десяти лет тщательно изучали маленьких детей, надеясь выяснить, как опыт первых месяцев жизни способствует развитию здорового, умного человека. Выводы из этого исчерпывающего труда приведены ниже, они первоначально публиковались в American Psychological Association Monitor[37]. • Становится все более очевидным, что истоки человеческих способностей следует искать в критический период развития между восемью и восемнадцатью месяцами. Опыт ребенка в этот короткий промежуток оказывает больше влияния на будущий интеллектуальный уровень, чем любое другое время до или после. • Главный фактор окружения в жизни ребенка – его мать. Она «с ним в связке» и оказывает самое сильное влияние на его развитие. • Живой язык, обращенный на ребенка (не путать с телевизором, радио или разговорами других людей между собой) имеет важнейшее значение для формирования фундаментальных лингвистических, интеллектуальных и социальных навыков. Исследователи пришли к выводу: «Обеспечение богатой социальной жизни для двенадцати-пятнадцатимесячного ребенка – лучшее, что вы может сделать, чтобы развить его мышление». • Дети, которым позволено свободно перемещаться по дому, развиваются гораздо быстрее, чем те, чьи движения ограничены. • Семья – это самая важная образовательная система. Если мы хотим вырастить умных и здоровых детей, то добиваться этого нужно путем укрепления семей и отношений внутри них. • Лучшими родителями в исследовании стали те, кто преуспел в трех ключевых функциях: 1. Они были превосходными дизайнерами и организаторами детского пространства. 2. Они позволяли своим детям прерывать себя на полминуты, и в это время происходили личная консультация, успокоение, обмен информацией и духовный подъем. 3. Они были «твердыми сторонниками дисциплины, одновременно проявляя огромную любовь к своим детям». (Я бы сам не смог выразить это лучше.) Эти данные красноречиво говорят о самых важных проблемах раннего детства. Я слышу в них подтверждение концепции, которой я посвятил свою профессиональную жизнь. С пятнадцати до двадцати четырех месяцев Говорят, что всех людей можно поделить на две большие категории: те, кто говорит «да» на все, что им предлагают, и те, кто на все отвечает «нет». С полной уверенностью могу заявить, что любой малыш в мире, достигший этого возраста, попадает во вторую категорию. Есть одно слово, которое характеризует период между пятнадцатью и двадцатью четырьмя месяцами, и это слово «нет»! Нет, они не хотят есть кашу. Нет, они не хотят играть в кубики. Нет, они не хотят принимать ванну. И можете не сомневаться: они никогда не хотят ложиться спать. Легко понять, почему этот период жизни был назван «первым подростковым»: из-за негативизма, конфликтности и открытого неповиновения. Доктор Т. Берри Бразелтон написал замечательную книгу под названием «Малыши и родители» / Toddlers and Parents, где он дает исчерпывающую характеристику «ужасным двухлеткам»[38]. Вот описание типичного полуторагодовалого мальчика Грэга. Хотя я никогда не встречал этого малыша, я хорошо его знаю… Вы тоже близко познакомитесь с ним, как только ваш собственный малыш научится ходить. Когда Грэгу шел второй год и он начал все отрицать, родители чувствовали себя, как после удара кувалдой. Казалось, его природная доброта скрылась под грузом недоброжелательности. Если родители спрашивали что-нибудь, Грэг злобно поджимал губы, напускал на себя мрачный вид, щурил глаза и, пристально глядя на них, отвечал: «Нет!» Когда ему предлагали мороженое, которое он очень любил, сначала он говорил «нет», а потом протягивал руку. На предложение пойти погулять он отвечал «нет» и мчался за комбинезоном. Привычка родителей наблюдать за Грэгом, чтобы понять, как реагировать, уже не помогала. Казалось, он боролся с ними все время. Когда его просили выполнить знакомое поручение, он отвечал: «Я не могу!» Если мать не давала ему вывалить одежду из ящичков, он упорствовал: «Я должен». Он не соблюдал установленных границ и не успокаивался, пока родители не признавали поражения. Он включал телевизор, когда мать уходила из комнаты. Она возвращалась, мягко журила его, выключала и снова уходила. Он включал телевизор. Она вбегала в комнату, чтобы урезонить его и спросить, почему он не слушается. Он отвечал: «Я должен». Она настаивала, чтобы он оставил телевизор в покое; напряженность росла. Он смотрел в ответ в упор, не отводя глаз. Она возвращалась на кухню. Он включал телевизор. Она вбегала в комнату, чтобы сильно шлепнуть его по рукам. Он глубоко вздыхал и произносил: «Я должен». Она садилась рядом и умоляла его послушаться, чтобы не быть наказанным. Он снова хмурил брови, делал вид, что слушает и не слышит. Она устало вставала, он подходил к телевизору и включал его. Мама возвращалась со слезами на глазах, шлепала его и говорила: «Грэг, почему ты заставляешь меня тебя бить? Я ненавижу это!» Он отвечал: «Я должен». Когда мама сидела в кресле и тихо плакала, он, устроившись у нее на коленях, трогал ее влажное лицо. После такого столкновения миссис Лэнг была обессилена. Грэг чувствовал это и старался быть внимательным. Он бежал на кухню и приносил ей швабру и совок. Такой поворот событий вызывал у нее улыбку, и она обнимала сына. Грэг улавливал изменения в ее настроении и, весело пританцовывая, проскальзывал в угол комнаты за стул. Оттуда он обращался к матери: «Эй! Смотри». Толкая стул, он задевал лампу, которая с грохотом падала на пол. Мать вскрикивала: «Нет, Грэг!» Он сворачивался на полу, зажмурив глаза и закрыв уши руками, как будто пытался отгородиться от учиненного им хаоса. Как только его сажали на высокий стул, он начинал хныкать. Мать удивлялась, переставала готовить ему еду и вела его переодеваться. Это не помогало: когда она снова сажала его на стул, он извивался и крутился. Тогда она опускала его на пол, чтобы он поиграл, пока готовится обед. Он лежал на полу, то визжа, то ноя. Это было настолько необычным, что мать даже щупала его лоб, чтобы узнать, не горячий ли он… В конце концов она возвращалась к обеду. Без аудитории Грэг затихал. Когда мать снова усадила сына за стол, его пронзительный вой возобновился. Она поставила перед ним тарелку с едой и положила вилку. Он бросил вилку на пол и стал отпихивать тарелку. Миссис Лэнг решила, что ему нездоровится. Она предложила ему его любимое мороженое, но он притворялся беспомощным и отказывался есть сам. Мать стала кормить Грэга; он покорно съел две ложки, потом выбил ложку у нее из рук и оттолкнул мороженое. Теперь миссис Лэнг была абсолютно уверена, что он болен. Миссис Лэнг посадила Грэга на пол, чтобы он поиграл, пока она обедает, но это было не то, чего он хотел. Малыш продолжал дразнить мать, требовать еду с ее тарелки и жадно все съедать, что опровергало мысль о болезни. Когда миссис Лэнг решила игнорировать сына и продолжать свой обед, его усилия удвоились. Он забрался под раковину и схватил бутылку с отбеливателем, которую пришлось у него отнять. Он упал на пол и громко заплакал, делая вид, что ударился. Он начал пукать, будто готовится наложить в штанишки. Это был верный способ отвлечь мать от ее дел и кинуться с ним в туалет – такие сигналы она не пропускала. Грэг довольно улыбался и отказывался делать то, ради чего его посадили на унитаз. Матери казалось, что на нее наступают на всех фронтах и ни на одном из них она не может победить. Стоило ей повернуться, чтобы уйти и заняться своими делами, он сделал то, что от него требовалось[39]. Грэг был классическим ребенком-бунтарем. Он развлекался за счет мамы и обходился с ней достаточно сурово. Скоро я расскажу, как надо обращаться с такими детьми. Картина, изображенная доктором Бразелтоном, выглядит довольно пессимистично, хотя нередко случается, что двухлетний ребенок разрушает мир и спокойствие домашнего очага. (Наш сын Райан любил дуть пузыри в собачьей миске с водой. Его игра нас ужасала.) Однако, несмотря на все битвы, нет более восхитительного времени, чем этот период динамичного расцвета. Новые слова осваиваются каждый день, и забавные выражения этого возраста вспоминаются еще полвека. Это время переживаний над сказками, фантазиями и пушистыми щенками. И самое главное – это драгоценное время любви и тепла пролетает слишком быстро. Миллионы пожилых родителей с взрослыми детьми сегодня отдали б все, только бы вновь пережить те дни со своими малышами. Позвольте мне дать несколько рекомендаций, которые, надеюсь, окажутся полезными, когда дети выходят на тропу войны. Но прежде я хочу предупредить, что негативизм этого турбулентного периода – нормальное и здоровое явление, и ничто не заставит полуторагодовалого малыша вести себя, как полагается пятилетнему ребенку. Время – единственный настоящий «лекарь». Теперь давайте поговорим о Грэге. Именно на такое поведение ссылалась Сусанна Уэсли, когда писала: «Чтобы сформировать души детей, первым делом нужно победить их волю и привести их к послушанию. Говорить о понимании – это забота времени, и с детьми здесь нужно действовать не торопясь, по мере их способности понимать; а вот подчинение воли – первоочередная задача, решить которую нужно чем раньше, тем лучше!» Я не уверен, что миссис Лэнг справилась с этой задачей. Когда наступают времена конфронтации с такими детьми-бунтарями, как Грэг, слегка шлепать по попке или по руке можно с пятнадцати-восемнадцати месяцев. Но это наказание должно быть относительно редким и применяться против откровенного непослушания, как в случае с телевизором. Грэг понимал, чего от него ждут, но отказался подчиняться. Такое поведение я называю умышленным неповиновением. Грэг явно издевался над матерью и проверял, насколько хватит ее терпения, а миссис Лэнг неправильно оценила ситуацию. Я не критикую ее и понимаю, как она была расстроена. Уверен, что большинство матерей отреагировали бы так же. Тем не менее, ей нужно было решительно сражаться, чтобы выиграть и избежать бесконечных повторений такого поведения в будущем. Но она потерпела поражение. Посмотрите еще раз на ошибки, которые сделала эта мать. Когда Грэг включал телевизор, после того как она демонстративно выключала его, миссис Лэнг «мягко журила его». Он снова включал, и она «вбегала в комнату, чтобы урезонить его». Потом она спрашивала, почему он не слушается. Он отвечал: «Я должен» – и снова включал телевизор. Наконец, мама «вбегала в комнату, чтобы сильно шлепнуть его по руке». Шлепнуть Грэга по руке было правильным, но запоздалым решением. Ей следовало сделать это, когда она предупредила его в первый раз, а он все равно поступил по-своему. Следующие шаги миссис Лэнг были не только неэффективными, но и осложняли ситуацию. Абсолютно бессмысленно стараться «урезонить» малыша в момент открытого неповиновения, и уж точно не нужно мямлить и спрашивать его «почему?». Вы никогда не получите ответа на этот вопрос. Если бы Грэг был старше на несколько лет и ответил правдиво, он сказал бы: «Потому что хочу свести тебя с ума, вот почему». Миссис Лэнг начала умолять своего мальчика-бунтаря послушать ее и послушаться, а потом заплакала, когда он вынудил ее наказать его. Она все сделала неправильно. Я остановился на этой истории, потому что она применима к миллионам родителей, которых заставили поверить, что мягкое наказание вредит детям и прибегать к нему можно только как к последнему средству после ругани, нытья, плача, неоднократных объяснений и попыток вразумить чадо. Эти реакции на вопиющее неповиновение лишь подрывают авторитет родителей и ставят их на одну доску с ребенком. Какое восхитительное состояние для двухлетнего: он нападает на сильного взрослого и доводит маму до слез! Миссис Лэнг должна была вернуться в комнату, после того как телевизор был включен во второй раз, взять лицо сына в ладони, посмотреть ему прямо в глаза и твердо сказать: «Послушай меня, Грэг. Мама не хочет, чтобы ты снова прикасался к телевизору. Ты слышишь меня? НЕ ПРИКАСАЙСЯ К НЕМУ. Ты понял?» Поведи себя мать так, она бы обозначила четкие границы поведения, которые Грэг бы запомнил. Матери казалось, что на нее наступают на всех фронтах и ни на одном из них она не может победить. Если бы он вернулся к телевизору, чтобы сразиться в третьем раунде, матери нужно было стоять рядом. Вразумляющий хлопок по руке должен произойти немедленно. На этот раз объяснения и рассуждения излишни, достаточно маминого приказа. Большинство детей завершили бы инцидент слезами, и бунтарское настроение Грэга было бы подавлено. Если бы он проявил больше твердости, то мог бы проверить маму снова. Без крика, слез и мольбы ей нужно было просто переломить его, как бы много времени на это ни потребовалось. Помните слова доктора Бразелтона: Грэг не угомонится, пока мать не потерпит поражение. Вот почему она не должна позволить ему победить. Малышу положено выйти из стычки с убеждением, что «…мама права. Мне не нравится, что произошло со мной. Лучше буду делать то, что она говорит». Реакция со стороны матери должна исключать оскорбительные физические или эмоциональные выпады в адрес ребенка. Исходя из многолетнего опыта работы с родителями, я убежден, что сильно расстроенная мама, похожая на миссис Лэнг, совершила бы меньше необдуманных поступков, если бы приняла вызов раньше, а не ждала момента, когда будет слишком измотана, чтобы контролировать себя.