— Надорвался? — Подойди и забери, — повторил он. Она пожала плечами, легко подошла к нему и подобрала свою сумку. Закинув ее на плечо, она смерила его долгим взглядом и попрощалась: — Счастливо оставаться! И, не оглядываясь, пошла прочь. Некоторое время он молча смотрел ей вслед, а потом резко развернулся и пошел в другую сторону. Андрей был вне себя. Мало того, что он торчал около школы больше часа, рискуя нарваться на насмешки, так она еще… Ладно, насмешки не страшны. Кто посмеет смеяться над ним? Генка не станет, а остальные — пусть попробуют… А эта?.. Ни капли благодарности! Как она с ним обращается? Кто он ей — хахаль-очкарик?! Поэтишка-воздыхатель?! Он слишком пока себя уважает, чтобы так опускаться перед какой-то сопливой девчонкой. Или она думает, что если папа у нее бывший мент, так ей все можно? Ничего нельзя делать для этих баб! Видали, подошла и дала сумку, как самому настоящему носильщику, как «шестерке»! Да катись ты! И снова она взяла инициативу в свои руки. Целый день Таня думала, где повела себя неправильно, почему он обиделся, и в конце концов поняла. И пришла прямо к нему на квартиру. Он чуть не ошалел, когда, открыв дверь, увидел ее. Он даже раскрыл рот от удивления и выглядел при этом так красноречиво, что она не выдержала и расхохоталась. Он стоял и глупо улыбался, а она хохотала и хохотала, не в силах остановиться. Наконец он обрел дар речи и с трудом проговорил: — Ты чего?! Новый взрыв хохота согнул ее пополам. — А ты чего? — еле-еле выговорила она, давясь от душившего ее смеха. — Ты посмотри на себя! Ну и рожа у тебя! Сдохнуть можно! Он не обиделся. И тоже засмеялся. — А у тебя? — говорил он. — Да от твоей рожи вообще можно в дурдом попасть. Разве можно с такой рожей из дома выходить?! — он уже просто хохотал. — Иди отсюда, а то перепугаешь всех! Таня поддержала его: — Если твои родители тебя выдержали, то после этого им никакая самая страшная рожа не страшна. Они теперь Квазимодо первым парнем на деревне должны считать. После твоей-то рожи. Андрей чуть попритих. — Это кто — Квазимодо?.. — настороженно спросил он. — Да так! — беспечно махнула рукой Таня. — Мой предыдущий парень. Он сразу помрачнел. — Может, ты еще и не девочка? — спросил он угрюмым голосом у нее. Веселье было моментально испорчено. — Дурак, — с сожалением констатировала Таня и кивнула ему. — Будь здоров! — Скатертью дорога! — крикнул он ей вслед, склоняясь над лестничным пролетом. — Счастливо оставаться! — услышал он в ответ. К тому времени в «стае» появилась новенькая — Вероника. Никто не знал, откуда она взялась. Просто однажды пришла в беседку, где гужевались в это время пацаны, безошибочно определила в Генке главаря, подошла к нему и безапелляционно заявила: — Возьмите меня к себе. Не пожалеете. Генка удивленно поднял брови. — Ты кто такая? — спросил он новоприбывшую. — Вероника, — ответила девчонка. — Так… А дальше? — Пока хватит, — ответила девчонка. Все присутствующие с интересом рассматривали ее. Маленькая, худенькая, казалось, соплей можно перешибить, но чувствовалось при этом, что характер у этой девочки, мягко говоря, присутствует. — Сколько тебе лет? — спросил Генка. — Двадцать четыре, — не моргнув глазом, ответила девчонка. — Что?! — Двадцать один, — усмехнулась она. — Не гони, ты… — Паспорт показать? — Если у тебя есть паспорт, — сказал Генка, — зуб даю, что тебя никто не трахнет. Так возьмем. Только у тебя нет паспорта. — Правильно, нет, — легко согласилась девчонка. — Пятнадцать мне. — Все равно гонишь, — сказал Генка. — Двенадцать, но мне все равно. Снимай штаны и становись раком. Девчонка медленно оглядела всех присутствующих, а потом повернулась к Генке и внятно произнесла: — Трахать меня будешь только ты. — Ты здесь условия не ставь, — ровным голосом сказал ей тот. — Если хочешь быть с нами — трахаешься со всеми. Закон есть закон. Он не вспоминал, как хотел обойти этот закон, когда пришла Таня. Этой пигалице далеко до дочки мента, к тому же никто ее сюда не звал. А закон для всех баб один: хочешь быть в «стае» — ложись и не разговаривай. Вероника упрямо покачала головой. — Трахать меня будешь только ты один, повторила она. — И больше никто. Ты можешь со мной делать все, что захочешь. Абсолютно все. Где хочешь и когда хочешь. В любое время, в любую дырку. Но больше — никто. Понятно? Генка потрясенно уставился на нее. Разное он видел, но с таким встретился впервые. И ползали на коленях, и в рот брали неоднократно, и спасибо говорили в самый ответственный момент «кормежки», но чтоб такое, да еще с такой убежденностью, — такого не было. — Да? — сказал он. — Ладно. Говоришь ты красиво. Только я тебе что сказал, а? Сними штаны и становись раком. Ты не слышала? Она кивнула. — Слышала, — сказала Вероника. — Не беспокойся, я все слышала. Только я говорила для этих козлов, а не для тебя. И она мотнула головой в сторону пацанов. Те смотрели на нее, раскрыв рты. «Жаль, что Андрюхи нет, — подумал вдруг Генка. — Правда жалко». Хотя почему он вспомнил Андрюху, он, наверное, не смог бы объяснить даже самому себе. А Вероника повернулась к нему спиной, нагнулась и оголила зад, вскинув юбку. Трусиков под юбкой не было. Кто-то из ребят присвистнул. На вид девчонка была маленькой, но задницу имела вполне приличную. Генка тут же почувствовал, как в его штанах знакомо зашевелилось. Он расстегнул ширинку, вытащил, никого не стесняясь, член и, шагнув к Веронике, вошел в нее сзади. «Да она мокрая, — потрясенно думал Генка, сильно и ритмично двигаясь в ней, — она совершенно мокрая, она хотела меня! — Он двигался и одновременно думал: — Она хотела меня, как женщина меня хотела, она мокрая была. Или она всегда хочет, просто блядь какая-то? Но нет, она же не всем дает, слышал, что она сказала, только ты, мол, Генка, и больше никто! А дает-то как — мама родная!» Девочка была явно не новичок в вопросах секса. Она совершенно искренне стонала, и было видно, что получает удовольствие не меньше Генки, если не больше. И при этом так двигала задницей, что Генка чуть с ума не сошел от восторга. Оба орали как оглашенные. Подобной сцены здесь не видели никогда, хоть девочек в этом месте было перетрахано немало. Когда Генка кончил, он долго не отрывался от Вероники, что тоже было довольно странно: здесь привыкли к тому, что долго особенно не задерживались. Кончил, штаны подтянул и пошел. А тут… Генка тяжело дышал и словно не хотел отпускать от себя девчонку. Но ему напомнили. — Геныч… — сказал Серега маленький. — Теперь я, ладно?