– Мойниган решил отомстить, прибегнув к шантажу, – продолжил Айзенменгер. – Он приехал сюда и дал понять Грошонгу, что может сообщить о некоторых неприятных фактах. Думаю, он потребовал денег. Грошонгу необходимо было убрать его, но сам он не мог этого сделать. Зато Хьюго был далеко – в Ноттингеме, а главное, он никак не был связан с Уильямом Мойниганом. – Нет. Это невозможно. Нет! – с вызовом воскликнула Тереза. – Я проверял, – ответил Айзенменгер, обращаясь ко всем собравшимся в комнате. – В вечер убийства Мойнигана он должен был дежурить, но подменился. Думаю, дальнейшее расследование подтвердит, что в интересующее нас время его не было в Ноттингеме, – добавил он, глядя на Сорвина. – Возможно, вам даже удастся найти свидетелей, видевших его неподалеку от места преступления. – И самый веский довод Айзенменгер приберег напоследок: – Кроме того, он сам признался мне в этом сегодня. Больше говорить было не о чем. Но это никому не принесло радости. Часть 8 Елена провела в больнице сутки, затем ее выписали. Айзенменгер уже перебрался из замка в «Корону» в Мелбери, и Елена присоединилась к нему. Они проговорили полночи – Айзенменгер тщетно пытался ее успокоить и вернуть ей душевное равновесие. – Тристан и Тереза действительно ничего не знали? – спросила она. – Я искренне полагаю, что они не участвовали в заговоре, – пожал плечами Айзенменгер. – Думаю, решение было принято Элеонорой, а осуществил его главным образом Грошонг… – Но ты как будто сомневаешься. Айзенменгер улыбнулся. – Но они далеко не глупы. Они верили в то, во что хотели верить. Они просто не задавали лишних вопросов. – Да. – Елена задумалась, возвращаясь мыслями к тому, что он сказал ранее. – Ты сказал «главным образом». Что ты имел в виду? – Просто я не знаю, в какой степени в этом участвовал Хьюго, – осторожно ответил Айзенменгер. – Но у нас нет никаких доказательств. Айзенменгер нахмурился и погрузился в размышления. – От Хьюго за версту несет жестокостью. А учитывая то, как были убиты твои родители… вот я и подумал. – Как это можно доказать или опровергнуть? – широко раскрыв глаза, спросила Елена. Он снова пожал плечами и взял ее за руку. По настоянию Айзенменгера они сидели на кровати и пили шампанское. – Не знаю, – вздохнул он. Вид у него был встревоженный. – В чем дело? – Я не думаю, что случившееся может привести к пересмотру дела твоего брата, – медленно проговорил он. Он был готов к тому, что Елена отреагирует на это так, словно речь шла о предложении вкусить кровь девственницы, но она всего лишь грустно ответила: – Нет. – И тебя это не возмущает? – удивленно спросил он. Она уверенным жестом поставила бокал, удостоверившись в том, что из него не вылилось ни капли, и повернулась к Айзенменгеру. – Ты действительно считаешь меня такой стервой, Джон? – с нежной, почти чувственной улыбкой спросила она. Это неожиданное в ее устах вульгарное слово было произнесено с удивительной мягкостью и обаянием. Айзенменгер мог бы многое ответить на это, но все возможные варианты его не удовлетворяли, а потому он решил переспросить: – Что? – Джон Айзенменгер, юрист здесь я, а не ты. Все, что мы слышали, это домыслы. Как ты помнишь, Малькольм никому ни в чем не признавался. Элеонора не может предстать перед судом – она едва ли вспомнит, что было, а чего не было. И у нас нет доказательств того, что Хьюго участвовал в убийстве. Даже часы и фотография не являются доказательством. Именно я составляла список пропавших вещей. И я не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что в момент убийства часы находились в доме. На месте Грошонга я заявила бы, что нашла часы в замке и не придала этому значения. – Довольно жалкое объяснение. Елена пожала плечами – движение, которое показалось Айзенменгеру восхитительным. – Думаю, без экспертизы, которая неопровержимо доказала бы связь Грошонга с убийством, пересмотреть дело Джереми будет довольно сложно. – Но ты ведь можешь солгать, – заметил Айзенменгер. – Сказать, что ты уверена в том, что в момент убийства часы находились в доме. – И навсегда похоронить Беверли? – рассмеялась Елена. – Весьма заманчиво, правда? – Но?.. Елена повернулась на бок. – В этом деле и так слишком много лжи. Я сумею доказать невиновность Джереми, не прибегая к лжесвидетельству. – Значит, Беверли опять удастся выйти сухой из воды? – Значит, так. У нее все еще впереди. Он притянул Елену к себе и поцеловал. – Помнишь, ты как-то сказала, что у меня узкопрофессиональный взгляд на мир? – спросил он после небольшой паузы. – Да. Ты обиделся? Я не хотела… – Не сочти это бредом, – перебил он ее, – но, может быть, нам действительно открыть консультационное бюро? Ты будешь заниматься юридической стороной дела, а я – медицинской. – И что мы будем делать? – Предоставлять защиту. Аппеляции и всякое такое. – Исправлять чужие ошибки? – улыбнулась Елена. – Бороться с несправедливостью? Блуждать там, где еще никто не был? – А почему бы и нет? Казалось, его обидело ее легкомыслие. – Но убийства совершаются не так уж часто, – нежно промолвила она. – Как мы будем зарабатывать? – Ты будешь продолжать работать на своем месте, а я выполнять свои заказы – их всегда хватает. А потом, со временем… кто знает? Елена задумалась. – А почему бы и нет? – улыбнувшись и склонив голову набок, повторила она. Они снова поцеловались, и после небольшой паузы она сказала: – Я хотела бы куда-нибудь уехать. – Правда? Куда? Елена задумалась. – Не знаю, но куда-нибудь далеко и надолго. Айзенменгеру показалось, что это очень хорошая идея. И он выключил свет. * * * notes