– С кем? – Но недовольный тон мало чем мог ему помочь. Возможно, Фетр была не настолько опытна, чтобы уметь застегнуть наручники, но она достаточно наслушалась подозреваемых на допросах, чтобы отличать правду от лжи. – Значит, спал. – Нет! – Однако он выдал себя уже тем, что не спросил, кого она имеет в виду. Поэтому не прошло и нескольких мгновений, как он опустил голову и сказал: – Да. На мгновение она словно растерялась, услышав его признание. Но только на мгновение. – Ты ублюдок! – прошипела она, и морщинки гнева лишь подчеркнули размер ее глаз. – Послушай, дело совсем не в этом… – А в чем? Это был хороший вопрос, который еще больше подчеркивал пошлость его заявления. – У нас ничего не было… – снова начал он, но и эта попытка оказалась не слишком удачной. – Просто забудь. Фетр развернулась и уткнулась в экран компьютера, оборвав все контакты с внешним миром. – Салли, я знаю, что не должен был этого делать, – после длительного молчания проговорил Сорвин. – Я до сих пор не могу прийти в себя – чувствую себя мерзкой, грязной тварью. Я… я… – Чувство вины покинуло его, и он попытался начать сызнова. – Салли, я не люблю ее. Она, конечно… привлекательная, но я ее не люблю. – Никакой реакции не последовало. – Я люблю тебя, Салли. Ответом вновь было молчание. – Салли, я больше не могу извиняться. Я совершил ошибку… Но она по-прежнему молчала, что было гораздо хуже, чем взрыв гнева. – Пожалуйста, Салли… Фетр не двигалась. – Пожалуйста, Салли. Скажи что-нибудь. Ради бога, поговори со мной. И снова тишина. – Салли. – Он подошел к ней и прикоснулся к ее плечу. Это было ошибкой. – Убирайся! – Она так вздрогнула, словно случайно задела плевок, оставленный на стене. – Прости! Я знаю, что не должен был это делать. Я просто устал… ты же знаешь, что я когда-то был в нее влюблен… – Вот и продолжай в том же духе, – вскинув наконец голову, ответила Фетр. – Встреть с ней Новый год. Потому что я тебя не приглашу. Она встала, схватила сумку и вышла прочь, хлопнув напоследок дверью. Черт! На следующий день Айзенменгер вернулся в морг в компании Беверли, Стивена и доктора Аддисон. Стивен вел себя доброжелательно и явно радовался предстоявшей схватке двух патологоанатомов; доктор Аддисон источала враждебность, которая выражалась не только в ее нахмуренном виде, но и в горящем взгляде. Айзенменгеру уже доводилось сталкиваться с подобным – это была классическая защита уязвимого интеллекта. Ее не в чем было винить. У нее не было опыта, и каким бы ни было ее образование, оно не могло этот опыт заменить. Профессионализм достигается лишь с помощью огромного количества допущенных ошибок и способности делать из них должные выводы. А Беверли? Айзенменгер видел, как она отвела глаза, когда он вошел в морг, и смог прочесть мелькнувшую в ее голове мысль: «Без Елены». Она улыбнулась, и он ощутил охватившее ее чувство облегчения. – Ну вот, мы снова здесь, – промолвила она. – Точно. – Только на сей раз мы на одной стороне. Айзенменгер поднял брови – почему-то ему не хотелось ставить это под сомнение. – В одной команде? – Вот именно. – Может, чаю, перед тем как вы начнете? – осведомился Стивен. Айзенменгер не успел позавтракать, поэтому с радостью принял его предложение. – А где доктор Аддисон? – спросил он, пока Стивен пытался совладать с чайником. – В секционной, – хитро улыбнулся Стивен. – Еще раз осматривает тело и все время что-то бормочет себе под нос. Айзенменгер почувствовал себя фокусником, готовящимся к выступлению; а доктор Аддисон, вероятно, была добровольцем из публики, который проверял реквизит перед тем, как он начнет демонстрировать номер. – Сахару? – Нет, спасибо. Чай оказался вполне приличным. Беверли уже успела выпить одну чашку, но согласилась и на вторую. – А я лучше пойду обратно, составлю компанию доктору Аддисон, – произнес Стивен, направляясь к выходу. – Думаю, тебе не стоит воспринимать мое участие как попытку встать на чью-либо сторону, – сказал Айзенменгер, когда Стивен ушел. – Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Беверли. – Ну, насколько я понимаю, доктор Аддисон довольно враждебно восприняла мою версию, да и добрый инспектор Сорвин тоже не слишком ей обрадовался. – Правда? – приняв невинный вид, спросила Беверли. – Да, – ответил Айзенменгер; к несчастью для Беверли, он прекрасно распознавал фальшь. – Не знаю, – изобразив полное непонимание, промолвила она. – Может, ему не хотелось допускать к телу «неофициального» патолога, но это чисто процедурная проблема. – Значит, ваш конфликт не был вызван вопросом о виновности Майкла Блума? – Конечно нет. – То есть нельзя сказать, что он стремится доказать факт убийства, а ты – доказать невиновность Майкла? Беверли поставила чашку на стол и подошла к Айзенменгеру. Однако он хорошо ее знал и не сомневался, что это движение является всего-навсего ритуальным выходом павлина. И тем не менее это не помешало ему испытать нечто похожее на удовольствие. Беверли прикоснулась к его руке и укоризненно промолвила: – Нам всем нужна правда, Джон. И ты это прекрасно знаешь. Он много чего знал, но об этом почему-то не догадывался. Она долго не сводила с него глаз, а потом дверь открылась, и Айзенменгер почему-то смутился, словно ее прикосновение было насыщено каким-то эротическим смыслом, как поцелуй или прикосновение к ее груди. – Вам лучше поспешить, – промолвил Стивен, – иначе она скоро там воспламенится. – Доброе утро, доктор Аддисон. По крайней мере он попытался быть любезным. Дебби Аддисон ограничалась свирепым взглядом и коротким низкочастотным звуком. Айзенменгер расплылся в нежной улыбке и повернулся к телу, которое по-прежнему находилось в белоснежном мешке, скрывавшем признаки разложения. Айзенменгер сделал знак Стивену, чтобы тот расстегнул мешок и достал из него тело Альберта Блума. И когда тот принялся за дело, в секционную проскользнула Беверли. Айзенменгер уже успел переодеться и теперь надевал на свою зеленую униформу большой пластиковый передник. Он закончил натягивать перчатки как раз в тот момент, когда Стивен извлек тело из мешка. Труп уже ничем не напоминал человеческое тело и походил скорее на реквизит фильма ужасов – разве что свернувшаяся кровь не была резиновой, а холодная плоть испускала легкий неприятный запах. На столе в дальнем конце секционной лежал отчет доктора Аддисон, на первых двух страницах которого были подробно перечислены все полученные Блумом повреждения. Айзенменгер взял отчет и потратил почти час на то, чтобы сравнить задокументированные травмы с реальным положением дел, при этом Стивен то и дело был вынужден переворачивать тело в разные стороны. Он прощупал тонким металлическим щупом раны на голове, оставленные молотком, и колотые раны на теле, а затем измерил линейкой их ширину. То и дело он останавливался, отходил в сторону и, склонив голову, окидывал тело взглядом, словно художник, создающий произведение искусства. – А орудия убийства при тебе? – повернулся он к Беверли. Она достала из портфеля два толстых пластиковых мешка, в одном из которых находился молоток, а в другом длинный нож, и Айзенменгер минут десять внимательно их рассматривал. Он даже примерился молотком, не вынимая его из пакета, к ране на голове, после чего измерил ширину лезвия ножа. – По ним есть какие-нибудь данные экспертизы? – спросил он.