— Алиса! — выдохнула Вика, боясь поверить в это счастье. — Алиса… Она прижала девочку к себе и торопливо захлопнула дверь, будто боялась, что следом за Алисой войдут похитители и вырвут Алису из ее рук. — Мама, — закричала она, продолжая смотреть на девочку. — Нам не надо никуда идти! Она пришла сама, мама! Не веря своим ушам, в коридор выбежала Анастасия Михайловна и застыла на пороге. — Как ты смогла убежать, малышка? — сквозь слезы спрашивала Вика. — Я не убежала, — мотнула девочка головой. — Меня привела эта тетка. Она сказала мне «пошли» и привела сюда. — Они тебя не обижали? — Тетка была добрая, — сказала Алиса. — А вот дядька в черном и маске — он был злой и глупый. Воспоминания о «черной маске» даже теперь, когда она уже была в безопасности, заставили ее вздрогнуть и поежиться. Заметив это, Вика сильнее прижала девочку к груди и проговорила: — Ничего, малышка… Он сюда не придет. Мы больше никогда и никому не дадим тебя в обиду, маленькая… Никогда! * * * Подъезд, из которого я вела наблюдение, перестал оглашаться человеческими голосами — видимо, все жильцы благополучно свалили на работу. Я сидела на том этаже, который именуется полуподвальным, и пока курила, прислушиваясь к звукам. Во дворе абсолютно ничего не происходило. Мое окно было уже вполне подготовлено к выходу, и я начинала испытывать нетерпение — когда же, черт побери, все наконец-то начнется? Из соседнего со мной окна раздавались неприхотливые песенки, изредка прерываемые позывными. — «Европа плюс», — пел приятный женский голосок. Да уж, мирная картинка, ничего не скажешь! Разве в этом тихом омуте могут завестись черти? Да никогда! Я выкинула бычок и закурила новую сигарету. Если я просижу так еще некоторое время в расслабленном бездействии, я превращусь в просмоленного пирата. Я рискую потерять бдительность. Даже толпа злоумышленников сможет пробежать мимо меня незамеченной! Впрочем, как учил меня великий Лариков, в нашем деле терпение вещь не последняя. Иногда просидеть в засаде можно целые сутки. Поэтому я смирилась со своей участью и тут же получила награду за это. Из арки выплыла фигура. Постояв и оглядевшись не очень уверенно, фигура направилась к контейнеру. По мере ее приближения я смогла разглядеть молодую девицу. Я напряглась, даже затаила дыхание, как будто она могла меня обнаружить. Девица подошла к мусорному контейнеру и опустила туда пакет с надписью «Бизнес-клуб». Оглянулась и быстро скрылась все в той же арке. Теперь не составляло особенного труда догадаться, что передо мной Таня. — Так, — пробормотала я. — Похоже, спектакль начался. Жизнь становится немного интереснее. Если, конечно, это именно гувернантка Таня, а не девица, которой просто приспичило выкинуть мусор! Впрочем, сразу возникал вопрос — неужели мои дамы сочли ее настолько заслуживающей доверия, что спокойно доверили ей этакое дельце? По здравом размышлении я решила, что моей бедной голове и так достается по первое число, неужели я начну обременять ее еще и подобными мыслями? Доверили — и доверили. Хорошо, что девушка не скрылась, а честно принесла деньги в мусоросборник! Я хмыкнула. Нет, получается такой забавный символ — деньги занимают надлежащее им место в мусоре! Действие во дворе продолжалось. Сначала царило становящееся невыносимым затишье, а потом… Потом раздалось оглушительное рычание, сравнимое разве что с ревом многих львов. Я остолбенела. Те, кто никогда не слыхал и рева «Урала», не смогут понять, почему я вдруг вытаращилась в безграничном удивлении и даже выругалась в сердцах. В арку на полной скорости въехал мотоцикл и, совершив вокруг мусоросборника круг почета, так же быстро выехал назад, увозя с собой драгоценный мусорный пакет с деньгами. Я выскочила из окна и рванула за ним, отчаянно проклиная себя за то, что этот вариант не родился в моей тупой башке. Со стороны шоссе раздался оглушительный хлопок, потом женский вопль, и тут же воздух начал заполняться флюидами животного страха. В чертовом воздухе повисла смерть. Я рванула туда. Вылетев, я застыла. — Боже ты мой! — вырвалось у меня при виде мрачной картины. Толпа покорно расступилась, когда я гаркнула: — Пропустите, милиция! Люди были так потрясены увиденным, что никому и в голову не пришло спросить у меня удостоверение. Я подошла ближе. Мотоцикл почти задавил его щуплую фигуру. Шлем из плексигласа валялся рядом, и его «ирокез» сейчас смотрелся жутко, потому что стал красным без всякой «Импрессии-плюс». «Вот новый способ радикального окраса волос, — глупо подумалось мне. — В цвет собственной крови». До моего плеча дотронулась чья-то рука. Прикосновение застало меня врасплох, и я отшатнулась. Но, обернувшись, узнала Ларикова. — Я не успел среагировать, — почему-то решил он оправдываться. — Все произошло слишком быстро. Я даже толком не рассмотрел этого байкера… Байкеры… Вот ведь какая напасть опять на мою несчастную голову! — Надо вызывать Ванцова, — вздохнула я. — Я вызвал, — кивнул Ларчик. — Ты как, в порядке? Теперь-то его опознают, и дальше все прояснится! — Я и сейчас могу его опознать, — сообщила я, продолжая совершенно глупо таращиться на знакомую рожу. Нет, кто бы мог подумать? — И кто это? — Тарасюк Евгений Ильич, — отрапортовала я. — Тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения. Кличка Тараска. Собственно, все именно так, как Пенс и предполагал… Больше я смотреть не могла. Все-таки жутко глядеть на труп человека, которого два дня назад видела живым и невредимым! Я развернулась и быстрыми шагами пошла назад, к чертову мусоросборнику, чтобы освободиться от дурных ощущений весьма нехитрым способом. * * * Меня выворачивало наизнанку, и я ничего не могла с собой поделать — стоило мне вспомнить, как Тараска лежит и нелепо пялится в небеса, а его волосы… — Саша, — услышала я за своей спиной осторожный голос Ларикова. Я попыталась жестом показать ему, что в такой интимный момент его присутствие здесь совсем не обязательно. Он сделал вид, что не понял меня. Потому что перед моим лицом возникла его рука с трогательным белым платочком, и он произнес сочувственно: — Я только что звонил Аржановым. Алиса пришла сама. Я поперхнулась. — То есть? — сдавленно спросила я, вытирая его платком глаза, которые почему-то слезились. — Как она пришла сама? Она что, похищала себя сама, что ли? И куда она пришла? И что она говорит? Как ее похитили?