– А значит, этот план может сработать! – резюмировал Говоров и торжествующе улыбнулся. – Подозрительный какой-то план, не очень этичный, по-моему, – засомневалась я. – Нормальный план, это я тебе как прокурор говорю! При правильной реализации, конечно. Ты же не будешь им прямо говорить: «Уважаемые Кобылкины/Карапетяны, если вы снова устроите в суде балаган с гримерными-костюмерными и сюрпризными дефиле, я разозлюсь и засужу вас так, что мало не покажется! – А что я им буду говорить? – Ничего! – сказала как отрезала Машка. – Ты им вообще ничего говорить не будешь. Ты судья, ты выше этого. – Я скажу, – вмешался Дима. – Позвоню и Кобылкиным, и Карапетянам. Очень вежливо попрошу их обойтись без помощи гримеров-костюмеров и непрофильного использования помещений и территорий. – Так они тебя и послушались! – фыркнул Говоров. – А я объясню, что вышеупомянутые действия будут считаться нарушением порядка, за соблюдение которого отвечает Елена Владимировна, и ее в таком случае ждут неприятности. Они неглупые люди, все поймут и не станут нарываться. – Даже не знаю… – Я продолжала сомневаться. Но ничего лучшего мы не придумали, поэтому решили, что Дима завтра же осуществит соответствующую дипломатическую миссию. Потом Машка и Дима из видеоконференции вышли, а мы с Никитой немного задержались и, кажется, пофлиртовали. Я не уверена – у меня нет никакого опыта заигрывания по интернету. Но Говоров расстегнул воротник сорочки, заговорил нежно и вкрадчиво, предложил выпить по рюмочке за успех предстоящего предприятия и как-то слишком горячо похвалил мой наряд, состоящий из обычной белой футболки и застиранных джинсов. При этом джинсы ему были вообще не видны, и он попросил меня показаться в полный рост. Я почувствовала какой-то подвох, смутилась, но тут, на мое счастье, в кухню явилась Сашка и прервала назревающий интим. – Здорово, Кит! – гаркнула она, наклонившись и заглянув в мой ноут, и Говоров поспешно застегнул рубашку. – У вас тут что, свиданка в «зуме»? А групповушка уже закончилась? – Что ты мелешь? Это была не групповушка, а деловое совещание коллег! – вознегодовала я. – Ой, да мне-то что, хоть форум в Давосе, не буду мешать, я только водички попить… Она налила себе воды и сразу же удалилась, на ходу шумно отхлебывая из стакана, но все-таки помешала. Говоров не стал повторно расстегивать воротничок, мы скомканно попрощались и разбежались из «зума», как подростки из подъезда. Неудовлетворенные, смущенные и с разгоревшимися щеками. Как все-таки сложно строить прочные личные отношения… Похоже, никогда я этому не научусь. В дверь позвонили в десятом часу – поздновато для светского визита, да мы и не ждали никого, поэтому я встревожилась. На пороге, поглядывая через плечо, стояла Натка. Одну руку она так и забыла на кнопке звонка, а другой совершала энергичное вращательное движение, подгоняя кого-то, топающего по лестнице. Судя по тяжкой медлительности поступи, к нам пожаловал сам Каменный гость. – Натка? Сестра отвернулась от Каменного гостя, еще не появившегося из-за поворота лестницы, увидела меня, заметила наконец, что ей уже открыли, и шагнула в проем: – Мы ненадолго, все в порядке, нам просто нужна публика. – Бублики? – не расслышала я. – Бублики? – донеслось из-за поворота. – Надеюсь, с маком? Поступь перестала быть тяжкой, заметно ускорилась, и вскоре появился Сенька. Увидев меня, он согнул спину, свесил руки и снова зашаркал, косолапя и кряхтя, как старый дед. – Мы были на примерке, а ты же знаешь, мужчины этого совершенно не выносят, даже маленькие, – разматывая шарф и пристраивая на вешалку пальто, объяснила Натка. – Я не маленький! – обиженно возразил Сенька, вползая в прихожую. – И я очень выносливый. Но даже мои возможности имеют предел. – Он наступил на восьмой паре туфель, – добавила Натка и сама с явным удовольствием разулась. – Ты примерил восемь пар туфель? – Я сочла правильным посочувствовать племяннику. Хаживала я на шопинг с сестрицей, знаю, как это изматывает. – И не просто примерил! – Сенька стянул ботинки и побрел к дивану, косолапя и подволакивая ноги. – Я в них стоял, ходил, поднимался на носочки, крутился на пятках, топал и прыгал. Вытянутыми руками он нащупал диван, кособоко завалился на него, финально простонал и замер, не то уже изображая глубокий обморок, не то ожидая аплодисментов. Я посмотрела на Натку. Та не стала бить в ладоши, а подошла к обморочному, сунула ему под ноги диванную подушку и сказала: – Полежи так полчасика, ноги отдохнут, и поедем домой. Обморочный слабым стоном выразил согласие с озвученной программой. – Можно еще что-нибудь холодное к ногам приложить, – посоветовала, выглянув из своей комнаты, Сашка. Сенька опять постонал, показывая, что заметил появление нового зрителя. – У тебя есть что-нибудь холодное? – Натка посмотрела на меня. Я вспомнила, чем богаты заиндевелые недра моей морозилки: – Есть пакет пельменей и эскимо. – Какое еще эскимо?! – возмутилась Сашка. Новость о наличии в нашем холодильнике эскимо застала ее врасплох. На лице правоверной зожницы отобразилась широкая гамма чувств в диапазоне от праведного негодования до сожаления. С негодованием все было ясно – Сашку возмутило мое подлое предательство, а сожаление, полагаю, было вызвано тем, что эскимо сейчас достанется кое-кому другому. – Да, какое эскимо? – взбодрился и наш обморочный. – Если в темном шоколаде, то несите! – Бессмысленно прикладывать к уставшим ногам мороженое, оно слишком быстро растает! – Сашка предприняла попытку спасти эскимо. – Ничего, я приложу его с другой стороны, так даже лучше подействует. – И Сенька разинул рот, как голодный кукушонок, показывая место приложения. – Дай ты ему это мороженое, и пусть уже хоть немного полежит и помолчит! – вспылила Натка. Видно, Сенькина примерка и ей далась нелегко. – Мороженого хватит на всех, у меня там как раз четыре порции, – примирительно сообщила я и пошла на кухню. – Ну, мама! Не ожидала я от тебя! – всплеснула руками Сашка, и облегчения в ее голосе было не меньше, чем возмущения моим подлым коварством. Сеньке эксимо отнесли прямо на лежбище, наказав есть аккуратно, а не как обычно. Сашка, тоже цапнув мороженку, хотела вернуться к себе, но Натка попросила ее остаться с нами на кухне. – Тебе тоже нужна публика? – спросила я участливо. – Не публика. – Натка помотала головой. – Мне нужен совет стаи. – Чур, я буду Акела. – Сашка бухнулась на кухонный диванчик, повышенный в статусе до скалы совета. – Да пожалуйста. – Я никогда не претендовала на звание вожака. Я по натуре ни разу не альфа. Но кого это интересует? Жизнь почему-то всегда складывается так, что именно мне приходится решать все семейные проблемы. С другой стороны, я ведь старшая. «Наш матриарх», – ехидно называет меня младшая сестрица. Приходится соответствовать. Всегда быть в курсе, всем рулить, за всех нести ответственность… Тут я вспомнила, что как раз не вошла в курс дела, и спросила: – Зачем восемь пар туфель, Наташ? И, кстати, где они? Горы коробок с покупками я не увидела. – Нужна всего одна пара, но мы и ее не купили, потому что туфли нам сделают на заказ, – ответила Натка, разворачивая эскимо. – Ого! – не удержалась Сашка. Ни от мороженого не удержалась, ни от ехидной реплики: – Модельная обувь ручной работы – в восемь лет? Арсений далеко пойдет! – Как в сапогах-скороходах, – я тоже съехидничала и тяпнула эскимо. Натка поглядела на нас угрюмо: – Вы вообще знаете, что танцами нельзя заниматься в обычной обуви? Нужна специальная, исключающая риск травм и деформации стопы. С особой стелькой-антистресс, которая снимает излишнюю нагрузку с передней части стопы и равномерно распределяет ее. – О? – Сашка уважительно покивала. – А на фига это? – Саша! – Я укоризненно постучала палочкой от эскимо, которое как-то быстро съела. Стук получился не такой звучный, как от судейского молотка, но все же был замечен. – А чего ради вы так выпенд… – Сашка попыталась переспросить культурно, но затруднилась с глаголом. – Стараетесь, – подсказала я подходящее слово.