– Не знаю, какая-то ваша подруга. – Спасибо, бегу! Оксана нащупала ногами шлёпанцы и заспешила к телефону. – Алло, – произнесла она в трубку, слегка запыхавшись. – Привет! Как ты себя чувствуешь? – Хорошо? А кто это? Я не узнаю ваш голос. – Вы меня пока не знаете, но я думаю, что нам нужно познакомиться. Мы с вами подруги по несчастью, – на том конце провода прозвучал грустный смех, а потом кто-то всхлипнул, – простите. – Кто вы? – удивлённо произнесла Оксана. – Моё имя ничего вам не скажет, но вообще-то меня зовут Инга. Я невеста Людовика. – Невеста Людовика?! – изумилась Оксана. – Почему вы так удивляетесь? – Голос в трубке прозвучал обиженно. – Мы любили друг друга. – Да, да, конечно, – Оксана почувствовала укоры совести, – но зачем вы звоните мне? – Нам нужно поговорить. Не могли бы вы на минутку спуститься? Я буду ждать вас около выхода на скамейке и долго не задержу. – Я не знаю, – растерянно произнесла Оксана. – Пожалуйста, – голос приобрёл жалобно-просительные нотки. – Ну, хорошо. Оксана посмотрела на сидящую недалеко медсестру: – Можно я на минутку спущусь в сад? – Не положено. – Только на минуточку, одна нога там другая здесь. – Ну, если только на минутку, – нехотя согласилась та, – и не задерживайтесь, иначе мне из-за вас попадёт. – Я быстро, – заверила ее Оксана и помчалась к выходу. – Куда это она? – спросил подошедший к сестре оперативник. – Подружка какая-то ждёт её внизу, наверное, что-то принесла. Оперативник замешкался на минуту, прежде чем побежать вслед за Арефьевой. Когда он спустился вниз, то увидел, как Оксана идёт к выходу с какой-то девушкой в тёмных очках. Ему это не понравилось, и он устремился слёдом за ними. Но девушки не собирались далеко уходить, они зашли в крохотное кафе прямо у ворот больницы. Там было самообслуживание и, посовещавшись, они взяли по чашке кофе, по кусочку бисквита и сели на столик. О чём они говорили, ему не было слышно, потом девушка в тёмных очках снова направилась к стойке. Оперативнику не было видно, что она делает, так как девушка стояла спиной, но он догадывался, что она выбирает пирожное. И точно, через минуту она уже возвращалась с двумя блюдцами, на которых лежали круглые пирожные с кремом. Девушки снова о чём-то стали совещаться, потом Оксана осталась сидеть, а другая девушка направилась к автомату с кофе. И в это время что-то случилось с Арефьевой, сначала она закашлялась, потом стала заваливаться на бок. Испугавшийся оперативник поспешил к ней на помощь и не заметил, когда вторая девушка выбежала из павильона и скрылась. Он подхватил Оксану на руки и бегом побежал к корпусу больницы, что-то горячо шепча себе под нос. Сестра, увидев Оксану, сделалась белее, чем больничный потолок, и срочно вызвала врача. Девушку положили на каталку и увезли. Оперативник метался в коридоре, перемежая молитвы с проклятиями. Минут через десять он позвонил следователю и доложил о произошедшем. Наполеонов примчался почти мгновенно. – Какого рожна ты смотрел?! – прорычал он, выслушав оперативника. – Так ведь ничего такого не было! – оправдывался тот. – Пили кофе, ели пирожные и разговаривали. – И девицу ты упустил. – Так не разорваться же мне, – ответил тот растерянно. – И то верно, – проговорил Наполеонов и решил не распекать оперативника, видя, что он и сам себя казнит. Они сели на стулья в коридоре и стали ждать молча, время от времени поглядывая на стрелки часов, которые, казалось, приклеились к циферблату. Лишь через полтора часа вышел врач и сообщил, что девушке лучше, хотя состояние по-прежнему довольно тяжёлое. – Что с ней, доктор?! Ради бога, объясните! – обратился к нему Наполеонов. – В карточке вашей подопечной написано, что у неё сильнейшая аллергия на миндаль, и она прекрасно знает, что употребление хотя бы крошки миндаля для неё смертельно опасно, но тем не менее… – Она только кофе пила и ела пирожные, – встрял оперативник. – Какие пирожные? – быстро спросил врач. – В вашем кафе возле ворот. – В том кафе в пирожные миндаль не кладут. – Откуда вы знаете? – Знаю, да и цена их, молодой человек, миндаля в составе не предусматривает. – Быстро в кафе! – велел Шура оперативнику. – Узнай рецептуру и возьми на пробу парочку пирожных. Оперативник помчался выполнять распоряжение следователя. Вернулся он весьма довольным. – Не поверите, – сказал он следователю, – я не только узнал, что в этом кафе никогда не добавляют миндаль в бисквит, и купил пару пирожных, но и успел заполучить те, что не доели девушки. – Не торопятся они убирать посуду, – пробормотал следователь себе под нос. – Да, на наше счастье, работают ни шатко ни валко, – согласился, расслышавший его слова оперативник. * * * В изделиях, купленных на пробу, экспертиза не обнаружила и следов миндаля, зато на двух недоеденных пирожных сверху была миндальная пыль, перемешанная с сахарной пудрой. Мирославе Шура позвонил ближе к вечеру из своего кабинета. Она выслушала его, ни разу не перебив, и, лишь когда он закончил, спросила: – Кто это может быть? Только не говори мне, что объявился ещё один неизвестный родственник. Шура горько усмехнулся и сказал: – Ты хотела сказать, родственница. – Всё одно. – Если ты хочешь знать моё мнение, – вздохнул Наполеонов, – то похоже на ревность… – Кто её может ревновать? – Может, не её, а его? – предположил следователь. – А мне кажется, что это больше похоже на месть. Притом на отложенную месть. Кажется, у итальянцев есть старинная поговорка – «месть – блюдо, которое подают холодным». – Только итальянцев нам не хватало, – проворчал Наполеонов. – Твой оперативник запомнил девушку? – Стройная, высокая блондинка в тёмных очках. – Да уж, – отозвалась Мирослава, – а узнать он её сможет? – Бабушка надвое сказала… – Шура! Мне нужны фото всех девушек Геликанова. У тебя они есть? – Нет, но Легкоступов нащёлкает и тебе привезёт. – Хорошо. А тебя сегодня не ждать? – Нет. Не знаю, насколько задержусь сегодня на работе, но матери я уже сказал, что ночевать буду дома.