– Вы уверены? – В чём? Что замок дерьмовый? – Нет, в том, что его шпилькой открыли? – Конечно, уверен, красавица, не первый год на свете живу. Видел я, как это делается. И никаких повреждений не остаётся. – И у вас есть предположения, кто это мог сделать? – А вы барышня, телевизор смотрите? – спросил старик. – Можно сказать, что нет, – призналась Мирослава. – А газеты местные читаете? – Редко. – Вот и отстали от реалий жизни, – саркастически усмехнулся дед. – В каком смысле? – удивилась Мирослава. – Вот скажите мне, барышня, какие сейчас ценности у молодёжи? – У всех разные. – А у большинства? – Геннадий Сергеевич хитро прищурил глаз. – Учёба, работа, любовь. – Эка, барышня, вы хватили! Я же говорю, отстали вы от жизни. Сейчас главное не любовь, а трах. – Что-что? – Мирослава подумала, что ослышалась. – Ну, чтобы вам было понятней, секс. Потом тряпки и жратва, короче, потребительство. – А какое отношение всё это имеет к открытому шпилькой чердаку? – Экая недогадливая, право слово! – Старик даже поморщился от досады. – Прямое отношение имеет! Сейчас молодёжь секс воплощает в жизнь с младых ногтей, как мы когда-то заветы коммунистической партии. Но мы этим занимались днём на виду у всех, а им для траха нужно место уединённое. Дома мамка, папка или ещё кто. А чердак самое то, что нужно. Открыл девахиной шпилькой и сексуйся в любое время суток. – Спасибо, дедушка, просветили, – невольно улыбнулась Мирослава. – Не жалко, пользуйтесь, барышня, моей информацией. Но я, пожалуй, пойду и куплю новый замок на свою скудную пенсию и закрою на чердаке начальника ЖЭКа. Одного. Пусть посидит, может, чего надумает. – Не стоит, – улыбнулась Мирослава, – к ответственности привлекут. – Ничего, не запугают. Мне, барышня, 90 лет, я на своём веку и пороха нанюхался, и много чего повидал. – Снимаю шляпу, – сказала Мирослава, – но вопрос с чердаком советую решить более мирным способом. Волгина быстро сбежала вниз по лестнице, усмехаясь про себя: «Надо же, какой продвинутый дед». Но идею со шпилькой отложила в памяти про запас. «Теперь, пожалуй, нужно съездить в фирму, где работал Четвертков, и поговорить с его шефом». Глава 11 За окном чирикали птички, светило солнышко, настроение у Наполеонова было превосходное. Неожиданно к нему в кабинет заглянула секретарша Элла Русакова. – Александр Романович, – спросила она серьёзно, – вы не помните, в этом году ольха раньше листиками покрылась или берёза? – Что?! – изумился Шура. – Ну, деревья такие… – Элла, вы что, на работу нетрезвая приходите? – Почему сразу нетрезвая, – обиделась девушка, – может, я на лето гардероб хочу обновить! – И что, вы свои юбки и сарафаны из листьев собираетесь шить или из коры? – спросил насмешливо следователь. – Ничего не из листьев и не из коры. Какой вы тёмный! – Просветите. – Ну, просто есть такая народная примета – если берёза перед ольхой лист распустила, то жди сухого лета, а если ольха перед берёзой, то всё лето будет мокрое. Вот! – Ну и при чём тут ваш гардероб?! Элла закатила глаза. – Что можно взять с мужчины?! Мышление, мягко говоря, просто убогое! Ведь если лето будет дождливое, то нужна одна одежда, а если сухое и жаркое, то совсем другая! – Я как-то об этом не подумал… – А надо думать. – Вот и следили бы за своими листьями вовремя, – ухмыльнулся Наполеонов. – Так вы помните или нет?! – Элла топнула ногой. – Понятия не имею. – Шура не стал сдерживаться и захохотал. Элла бросила на него уничтожающий взгляд, сделала «кругом» и, бросив на ходу: – Узнаю у Фёдора Поликарповича, – выскочила из кабинета. – Вот и надо было с опроса начальства начинать, – бросил ей вслед Наполеонов. Следователь посидел минуту в задумчивости, потом набрал номер сотового Мирославы. И, о чудо, она отозвалась: – Да, Шурочка. – В этом году листья распустила первой берёза или ольха? – спросил он, стараясь не заржать в трубку. – Шура, ты здоров? – вместо ответа поинтересовалась Мирослава. – Я-то здоров. А ты подумала о своём гардеробе на лето? – Наполеонов продолжал испытывать терпение подруги. – Шура, выпей валерьянки, – сказала она и отключилась. – Что я, кот, валерьянку лакать, – пробормотал Шура. В это время в кабинет постучали. – Да. Дверь распахнулась, и на пороге нарисовался широкоплечий шатен лет тридцати. – Меня вызывали к следователю, – сказал он, переступая с ноги на ногу. «Прямо как жеребец стреноженный», – вздохнул про себя Наполеонов, а вслух спросил: – Сыромятин Георгий Константинович? – Он самый, – буркнул шатен. – Проходите, садитесь. – Будьте как дома, – усмехнулся Сыромятин. – Вот-вот, – одобрил Шура, – но лучше всё-таки не забывайте, что в гостях. – Забудешь тут вас, блин. И зачем звали?