– А почему на браминов работал? – Читать люблю. – Молодец! – похвалил его Дитмар. – Молодец. Такие люди, как ты, нужны Рейху. – А такие, как я? – спросил Леха. – Рейху всякие люди нужны, – подмигнул ему унтер. – Особенно сейчас. * * * Приплыли. Подземная река уперлась в запруду. Берегом навалены были мешки с грунтом, что ли, и в них ткнулась бутылочная лодка. За мешками шла уже настоящая стена, туннелю по середину. Гудела электрическая помпа, откачивая набирающуюся по ту сторону запруды лужу. Штандарты развешаны: красное поле, белый круг, трехпалая свастика. Триумвират Чеховской, Тверской и Пушкинской. Все, конечно, уже переименованы давно: Чеховская – в Вагнеровскую, Пушкинская – в Шиллеровскую; Тверская – тоже еще во что-то. У Рейха свои кумиры. Спрыгнули на берег, унтер обменялся зиг-хайлем с дозором. Все были нарядные, с иголочки. Главный офис железных дорог наверху обнаружили, не говорят, а у них форма была такая, черно-серебряная. Досмотрели багаж, и сразу, конечно, все нашли: вот рация, а вот автомат. Спас унтер: пошептал что-то, улыбаясь Артему из-за черного плеча, и пограничники обмякли. Однако на саму станцию не пустили. Нашли в туннеле зарешеченный боковой ходок, у которого стояла охрана. – Сначала медосмотр, – бодро сообщил Дитмар. – В Железный легион хлюпиков не берут. Снаряжение… и курицу… придется временно сдать. Оставили все охране. Комната. Белый кафель кругом. Пахнет карболкой. Кушетка, доктор стоит в маске микробной, в шапочке, одни лохматые брови нависают. Двери какие-то дальше. Унтер с ними вошел, в углу на табуретку присел. Доктор улыбнулся просоленными бровями, обмаслил глазами-маслинами. Заговорил певуче, с недобитым акцентом. – Ну, кто у нас первый? – Давайте, я, что ли! – брокер поежился. – Раздевайтесь до трусов. Медкомиссию проходили? Доктор поглядел, постучал, пощупал резиновыми перчатками, в глотку заглянул, попросил оскалиться. Стетоскоп надел, попросил подышать. – А теперь трусы спускаем. Спускаем-спускаем. Так. Позволите? Ага. А вот это у нас что? – А что? – напрягся Леха. – Ну вот левое яичко, кажется… Не чувствуете? – Вот… Вот так, конечно… Чувствую. – Подзапущено уже. Под-за-пу-ще-но. – Ну… Доктор… Танцор-то я хороший! – оскалился брокер. – Так что мне нормально, не мешает. – Ну, не мешает – и славно. Одевайтесь, уважаемый. Свободны. Вот, правая дверка. Леха натянул, застегнул, а врач пока писал что-то в бумажке. Унтер прочитал, покивал. – Добро пожаловать. Брокер подмигнул Гомеру с Артемом: и вам не хворать, и нырнул в предписанную дверь. Там какие-то ступени вниз бежали. – Теперь вы, что ли, уважаемый. Это Гомеру. Старик шагнул вперед. Оглянулся на Артема: кто знает, что у них тут за медкомиссии. Артем не забирал у него своих глаз, не бросал деда. Вдруг накатило дежавю, огорошило, как очнулся. Кашлянул: в горле запершило. Доктор на него внимательно посмотрел. Гомер сложил вчетверо засаленный плащ, положил на кушетку, на край, в ноги; стянул через голову свитер, под ним – майка грязная, под мышками пятна. Встал – голый, грудь впалая, живот бледный, на плечах волосья курчавые редкими клочками. – Так… Шею давайте посмотрим… Щитовидку… Под бородой-то… – доктор запустил руки Гомеру в его кислое серебро. – Ну что… Зоба нет. Остальное сейчас прощупаем… Промял Гомеру – напряженному, насупленному – живот, заставил и старика спустить брюки, там все проверил. – Опухолей не вижу никаких. Блюдете себя, а? Наверх не ходите, водичку фильтрованную покупаете, да? – уважительно и удивленно даже подсказывал врач. – Поздравляю. Я бы и сам в вашем возрасте не прочь вот в такой форме быть… Одевайтесь. Накарябал что-то на бумажке, сунул ее старику в руки. – Левая дверь. Гомер засомневался. С надеванием плаща не спешил, оттягивал. Ищуще оглянулся на унтера, на начальство. – А почему деду левая? – спросил за него Артем. – Потому, уважаемый, что с вашим дедушкой все хорошо, – ответил врач. – В выписку загляните. – «Нормален. Годен к службе и иммиграции», – прочитал Гомер, опасливо отнеся бумагу подальше. К иммиграции годен. Опухоли ищут. А если находят? – А правая дверь куда ведет? Дитмар, которого спрашивали, только улыбнулся. – А! Молодого человека на дообследование отправили. Там еще окончательной ясности нет. Специалисты должны посмотреть. Проходите, дедушка, не задерживайтесь. Мне к внуку уже пора приступать, – объяснил врач нетерпеливо так, но не грубо. Гомер несмело потянул ручку, все еще от Артема не отцепляясь. А тот поджался, думая: а вот сейчас? Вот сейчас сумею? Смогу за старика вступиться, как тогда смог? Жужжание какое-то послышалось из растущей щели. За левой дверью начиналась каменная кишка, крашенная в зеленый; кишка была вся набита добровольцами, по пояс голыми. Всех по очереди усатый мужичина в форме проходил тарахтящей электрической машинкой, снимал им волосы. – Никаких причин для беспокойства! – заявил унтер. Гомер выдохнул волнение наружу. Прошел туда, к нормальным. Закрылся. И Артема освободило чуть-чуть. – Ну, а теперь вами займемся, молодой человек. Сталкер, вижу? – Сталкер, – Артем провел ладонью по затылку, раньше времени лысеющему: предатель. – Рискуете, риску-уете, уважаемый! Так. Кашель беспокоит, я слышал. Давайте-ка спину. Не холодно? Туберкулезом не болеете? Подышите. Поглубже. – Думаете, надышусь? – скривил улыбку Артем. – Ну-ну. Ничего ужасного нет. Хрипов каких-то… Теперь давайте на новообразования поглядим. Он высунулся в коридор. – Составите нам компанию? Оба дуболома втиснулись внутрь. – Это зачем?! – Ну… Сталкер. Фон-то не падает, сами знаете. Ваш брат частенько, не дотянув и до сорока… Да вы не переживайте, не переживайте так. Ребятки, подержите. Ну-ну. Прилягте вот. Сталкер. Шею. Так. Горло. А‑а-а‑а… Шею: у кого рак щитовидки, самый от облучения частый, иногда сначала зоб отращивают на шее. Но, бывает, и без зоба человек за месяц сгорает, а другие – с зобом до старости ковыряются как-то. А если нащупает сейчас что? Скажет: осталось полгода. Прав доктор, среди сталкеров такое сплошь и рядом. – А что там за дообследование? Рентген? – Ну уж вы загнули, рентген! Так… Погодите-ка… Нет, показалось. На бочок. Ага. Все у вас пока ничего. Дайте живот… Не напрягайте, не надо. Резиновые пальцы – мягкие, холодные – как-то вдруг притронулись, минуя кожу и мышцы, сразу к печени, пощекотали испуганные кишки. – Ну такого прямо ничего не пальпируется. Давайте половые органы проинспектируем. Как, пользуетесь еще? – Почаще, чем вы своими.