Застолье какое-то. В маскарадных масках. То есть, хотели маскарадные… Сами рисовали, что ли? Не отсюда ли этот… Сбежал? Поднимается навстречу хрупкая такая, изящная, и совсем… Рукой только прячет… В руке… И шею… К шее… Чувствует, что шея… Что там… – Сядь. Сядь. Не уходи. Сядь. Побудь. – У меня… Гриб. Аня, – нашарил гриб в кармане, взялся за него, как за оберег. – Смешной. – Где тут у вас? Мне надо… Надо! – Вон. Туда. А потом ко мне. Пожалуйста. Но нет, туда больше не возвратился: потерялся. И потом – устал, и какой-то стол, и вокруг стола люди, а под столом – девушки. И тошно, а сил нет идти дальше. Сел. Потолок крутится, крутится, доказательство тому, что вся Вселенная вокруг Земли проворачивается. Выводят одну, голую – и хлыстом ее по связанным рукам. Остальные переглядываются, хлопают. – Не смей! Те! – Артем привстал, насколько сумел. – Ты кто? А?! – Не сметь! Унижать! – бросился колотить мимо, а его поймали, держат. – Она сама! Кто ее? Мы кормим ее! – Придурок! – это девчонка кричит. – Отстань! Я работаю! – Наподдай ей! – Давай, не жалей! – она просит; это она их просит. – И ты… И ты не смей! Ты же! Ведь! – Ты не сама! Она не сама! Ей просто деваться некуда! Куда ей деваться?! – Умник! А всем нам – куда? Хлестани, хлестани! А теперь по сисечкам! – Аай! – От! Дай, я лучше попаду! – Сядь! Сядь, выпей! С нами выпей! Сталкер? Сталкер ты? – Не буду с… С вами! Не буду! Не трожьте! Озверели! Все! Куда деваться? Я-то знаю, куда! – И куда? А?! – Искать! Искать, где еще люди выжили! Искать! Уходить из этого проклятого места! Мы тут… Становимся кем? Скотами! Да меня сейчас от вас… – Сталкер! Фантазер! Слышали? Наверх! Ты затылок свой видал? Лысеешь, брат! И мы чтобы за тобой? Ага! – Ааай! – Ах, хорошо! Ах, сладко! А, с-сучка? – А что мы тут, в метро?! Выродимся! Двухголовые… родятся! Беспалые родятся! Горбатые! Без глаз родятся! Слизь вместо глаз! Рак у каждого третьего! Зоб! Вон, посчитайте, сколько с зобом! Пока умеете считать! Дети-то ваши ничего уметь не будут! Вы тут девок для развлечения бьете! А на соседней… На Мендель… Менделеевской… Там все! Там уже! Пещеры! За двадцать лет! Пе! Ще! Ры! – Погоди… Погоди, сталкер! Ты же правильно все говоришь. Правильно же говорит, а? Наш человек! – А Менделеевская славная станция! Этот бордель против нее – тьфу… – А ведь он верно все говорит! Вырождаемся! Гены… Гены замусорены. Выпьем, сталкер! Как тебя? Верно, мужики? – Загажены гены! Нет чистоты! Налейте ему… У нас тут с секретиком есть, сталкер. За тебя! За чистоту генов! – А? Что? – И по-другому нам не спастись. Тяжелая работа. Грязная работа. Но кто-то должен делать ее. За нас! – За нас! – За Рейх! – За Рейх! – Да пошли вы! Я за фашистов… Воевали… Деды… – Глянь, сталкер-то, а? Развоевался! Фашисты! Не следишь за выступлениями фюрера! Сто лет уже не фашисты! Смена генеральной линии! И черножжж… Так! Все люди братья, впитываешь? Если гены не битые! Люди вместе должны держаться. Против уродов! Потому что из метро спасение одно… И‑и‑и… – Чистота! Генов! Спасение! Народа! – хором. – В натуре Дарвин был пацан! На этих ногах никуда не уйти. – И надо! Надо чистить, сталкер! Ты лазай там, лазай! Ищи нам, где жить можно! На здоровье! Хххаха! А мы пока тут будем… Чистить. У каждого своя! Работа! Нормальный ты! Нормальный! Не ссы! Наподдай! Накопил сил на то, чтобы сползти, свалиться под стол. А там – голые девки, между ног у ораторов застряли. Вырвало. Пополз на четвереньках вон. Вслед – аплодисменты. – Скоты… Оскотинились… И я с вами… Оскотинился… И потом уже комнаты-комнатушки-комнатенки завертелись, странные, были или не были, крашеные, картонные, заклеенные голым голым голым, и в лицо голые лезут, и кто-то голый верхом пытается проехать на нем, и еще все время, все время кто-то следом идет крадется догоняет черт это или кто или убийцу подослали те гуляки их бы так их бы в петлю побарахтаться не было ли среди них тех кто его тогда приговорил два года назад может и было а сзади все шаги и надо быстрей а на карачках как это не убийца наверное все же а черт а сатана за ним забрать забрать хочет утащить еще вниз на восемь метров на следующий круг а что там уйди уйди не хочу тебя где гриб мой где гриб который она мне вложила где мой оберег от этой нечисти господи спаси! – Вот сюда. Сюда. Вот. У нас тут и диванчик удобный. Странный зал какой странный зал и эта люстра и потолок тут сколько метра четыре потолок это разве может такое и откуда столько света это что он предлагает мне что это за человек сил нету нету сил почему в дверях охрана кто? Вы простите, я тут ненароком подслушал. Стало интересно. Сталкер, да? Мечтаете найти других выживших? Не верите, что мы тут совсем одни остались? Тошно, понимаю. Тошно даже вообразить, что нигде, совсем нигде, кроме нашего метро никто не спасся. – Кто? Ты кто? А вот вам как кажется, если бы вдруг выяснилось, что на самом деле мир вовсе не уничтожен? Что, думаете люди вышли бы из метро? Бросили тут все? Стали бы устраивать себе новую жизнь где-нибудь в другом месте? Полно вам. – Сразу! Наша беда… Несчастье… Некуда деваться нам… Всем… Сидим… На каторге… В подземелье… Ну как же, простите, некуда? Выбор какой. Вот вам фашисты, вот вам коммунисты, вот вам сектанты любые, бога выберите только, ну или сами себе изобретите по вкусу, а хоть и в ад копайте лестницу, и вообще, селитесь, где хотите, станций много, хотите – книжки спасайте, хотите – человечинкой балуйтесь, повоевать – пожалуйста! Чего еще? Думаете, людям не хватает тут чего-то? И чего же, интересно? Вот вам, например? Смешно. Да, и ведь с женщинами опять же что угодно, никуда они не денутся. Вот, кстати, и у нас на сегодня предусмотрено. Саша, Сашенька, проходи. Вот у нас гость. Да, он немытый, и дикий, но ты же знаешь, знаешь, что я именно таких вот люблю осчастливить. Давай, малыш, понежнее с ним, этот человек, видишь, какой коростой оброс, у него, как у Кая, осколок льда в сердце, ему на сердце подышать надо, в руках его отогреть, иначе не оттает. Да, я хочу смотреть, как ты его, как он тебя, но можешь не спешить, у нас есть время. Целуй. Вот. И про меня не забывай, малыш. Нет постой не надо вот у меня есть гриб и он меня защитит конечно ты дьявол дьявол но должен же ты бояться грибов в них же вся святость ты Саша где я слышал это имя твое имя Саша Саша Саша Саша Саша. * * * – Эй! Слышишь меня? Э-эй! Да он дышит вообще? – Дышал вроде. Ты нос ему заткни, если живой – рот разинет. – Эй! Брат! Ты как? Точно он? Что-то белое. Белое и треснутое. Трещина черная. Как Москва-река вскрывшаяся среди снежных еще берегов. И больно, как реке больно, когда лед рвется. Вода талая. Весна, наверное. – Переверни его. Что он мордой в кафель-то? Поменялась картина: не видно ни снега, ни реки. А боль течет по ней еще, странно. Ожгло щеку. Рука саднит. Глаз чей-то выявился в пустоте. Смотрит Артему внутрь, лезет куда не просили. – Он! Вставай, Артем! Вы что с ним делали-то? – Мы тут при чем? Он такой был уже! – А одежда где его? Куртка где? Майка? А это еще что, на руке? Ч-черт… – Вот это точно не я. Мамой клянусь. – Мамой… Ладно, поднимай. Поднимай, говорю! Вот так, к стенке посади спиной. И воды принеси. Даль распахнулась. Коридор, двери, двери, и свет в конце. Может, ему туда надо? Не там ли мама его ждет?