Миндаугас уже понял, что она решила помочь Шуре. В чём будет выражаться эта помощь, он расспрашивать не стал. Просто приготовил завтрак. А когда мыл посуду, услышал шум выезжавшей за ворота машины. Несмотря на ночной дождь, утром погода стояла просто волшебная! В посёлке было тихо и солнечно. Наконец-то начали приобретать пёструю окраску листья на деревьях. Пряный ветер, перелетая с участка на участок, приносил на своих крыльях томительную сладость. Возле заборов виднелись сиреневые и розовые облака высоких кустиков, сплошь усыпанные цветами. Этот дар осени язык не поворачивался назвать сорняком, но и садовым растением владельцы участков его не считали. Вот и рос он за забором и вдоль дорог. В детективном агентстве «Мирослава» на эту пору никаких дел не было, поэтому Мирослава из чистого любопытства решила разгадать, зачем слесарь приходил в тот подъезд в день убийства и почему он молчит как партизан. Выждав время, когда всё трудоспособное население отправилось на работу и на учёбу, а дома остались одни пенсионеры, Мирослава вошла в подъезд, где жили Бессоновы. Одну за другой она обходила квартиры под видом сурового проверяющего. Обход этот не давал никакого результата, пока в одной из квартир дверь ей не открыла старушка лет восьмидесяти и не пригласила пройти в квартиру. Мирослава сразу догадалась, что бабушка была не прочь, как говорят в народе, «поточить лясы». – Вы, милая, по делу или как? – спросила она Мирославу, усадив её на крохотный угловой диванчик на кухне. Мирослава не стала читать старушке лекции, что пускать в дом незнакомых людей в наше время недопустимо, она просто тихо вздохнула и спросила: – А как вас зовут? – Степанида Ивановна. – А меня Мирослава Игоревна. Я проверяю работу слесаря. Жалоба на него поступила. – Да это от кого же? – всплеснула руками старушка. – Не могу вам сказать, – таинственно произнесла Мирослава. – Не иначе как от Зинки Пичужкиной! – Почему вы так думаете? – Так он к ней постоянно захаживал, а тут, после убийства, как отрезало. Знамо, испугался и хвост поджал. А Зинка, видать, взъерепенилась. – Так почему же никто не сказал полиции, у кого в тот день он мог быть? – Пожалели шалаву, – вздохнула Степанида Ивановна, – да и слесаря-то жалко. – И с чего бы это такое, я бы сказала, весьма несвоевременное проявление жалости? – Да как же это не своевременное?! Вы, голубушка, хоть знаете, кем у Зинки муж работает? – Понятия не имею, – невольно улыбнулась Мирослава. – Вот то-то и оно. Поэтому и рассуждаете так! А Володька Пичужкин работает вышибалой в баре на Тушканчиковой. – И что, он такой страшный? – Ещё бы не страшный, милая моя! Мало того, что он бугай каких мало, я видела и кулачищи у него каждый с мою голову, так он ещё, когда разъярится, прёт как бык! Никакого удержу на него нет! И я не понимаю, каким местом думала Зинка. Ведь узнай Володька о её шашнях, он одним ударом из неё дух вышибет, а уж его точно по стенке, как таракана, размажет. – Так вот оно какое дело, – проговорила Мирослава, – спасибо вам большое, что рассказали. – Только вы уж, милочка, ради Христа, не выдавайте старуху. А то я распустила язык-то. – Вы всё правильно сделали. Но больше никому об этом не рассказывайте и о нашем разговоре с вами – молчок! – Мирослава приложила указательный палец к губам. – Ни-ни никому! – пообещала Степанида Ивановна, – молчать буду! – и она тоже приложила палец к губам. «Значит, слесаря мы вычёркиваем из списка подозреваемых, – подумала Мирослава, – только как, не выдавая старушку, вложить это в голову следователя?» Проблема не из лёгких. Встретив слесаря, Мирослава спросила, не было ли у него на этот день ранее поданных заявок, а потом отменённых? – Были, – ответил он удивлённо. – И в этот дом? – Так как раз в этот дом и были. Макарычев подал заявку, а потом его срочно отправили в командировку. Он воду у себя отключил и проинформировал диспетчера. – А вы об этом забыли, – сказала Мирослава. – Ничего я не забыл! – возмутился слесарь. – Скажите, вам надоело жить? – Что? – Я имею в виду му

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.