— Антон, — осторожно обратился к мальчику Иван. — Вообще-то вредно так много играть, и потом, игра же всегда тебя дождётся. Давай мы прогуляемся, может? Поболтаем немного. — Заткнись, — короткий хлёсткий ответ. — Скажу родителям, что ты мешаешь учёбе. Угадай, кому поверят? Это был аргумент. *** Две недели спустя Иван потерял работу. Нет, случайности в этом не было. Накануне он долго и сердито стискивал кулаки под одеялом, просчитывая варианты. Выбрасывая из головы то, что возвращалось бумерангом. На следующее утро он невозмутимо вытащил штепсель розетки из гнезда, в самый разгар игры Антона. А когда тот захлебнулся криком от возмущения, подошёл и вылил на голову малолетнему геймеру остатки чая из кружки на столе. Это было чертовски приятно. — Антон горит, — спокойно пояснил он прибежавшим на крик родителям. — Антон полыхает. Вопрос решился очень быстро. К нему приехал новый куратор, не тот, что в прошлый раз. Иван покорно сел в машину под испуганными взглядами семейства. От мысли, что он возвращается туда, откуда так рвался выйти ещё совсем недавно, почему-то стало веселее. Две недели он не выходил из своей палаты, решая учебно-исправительные задачи. Наличие второго «ремонта» в анкете практически ставило на нём крест как на андроиде для семьи, однако он ещё мог быть пригоден как вспомогательный персонал при больнице или НИИ. Еду глотал, не замечая вкуса. Когда наконец-то получил право посещать общую столовую, то, к своему облегчению, увидел знакомую одинокую фигуру. Угол стола больно стукнул о бедро, когда Иван пробирался к заветному пустому месту. — Света! — Он надеялся на ответные эмоции, но девушка только сухо кивнула. — Света, это я! Вернулся. За тобой вернулся, понимаешь? Симулировал сбой, это было несложно, но… ты слушаешь меня? Девушка неопределенно пожала плечами. Тонкие пальцы перебирали салфетку. «Ты меня не обманешь, — мысленно адресовал ей Иван. — Я давно всё понял». Сегодня тёмные волосы были аккуратно уложены, слишком аккуратно для того, кому на всё наплевать. И к еде она почти не притронулась, зачем же пришла в столовую? — Зря вернулся. Андроиду не положено быть эмоциональным. Только навлекаешь на себя подозрения. Иван обернулся. Из работников в столовой дежурил незнакомый ему куратор, который сосредоточенно смотрел в свой смартфон. — Глупости, — Он повернулся обратно к Свете. — Я следил за тобой. И понял, что не давало мне покоя, и ты это тоже знаешь. Мы оба здесь чужие, моя история началась нелепо и трагично. — Он перевел дыхание, её пальцы оставили в покое салфетку и замерли на столе. — Когда мне было восемь, дома случился пожар. Погибли мои родители и маленькая сестра. Сгорел и наш андроид, Иван Ребров. Он был моим сверстником. Иван прервался и отогнал непрошенные воспоминания. Въедливый запах горелой плоти. Собственные руки в копоти, которыми он елозил по полу, стоя на четвереньках. «Хватит, — жёстко велел он себе. — Излагай факты». — Я выжил потому, что огонь не добрался до моей комнаты, пожарные приехали раньше. Прежде, чем они вытащили меня, я успел доползти до входной двери. Её, видно, заклинило, тело андроида лежало на полу перед ней. Я снял его жетон и повесил себе на шею, до сих пор не знаю, зачем. Может, думал, это защитит меня. Света подняла голову. Впервые в её взгляде скользнул интерес и что-то вроде сочувствия. — Потом приехали пожарные, меня отнесли в машину. Они спрашивали про погибшую семью, и сколько я на них работал. Говорили про мальчика и девочку, я не понимал и половины слов от шока, только отвечал «да» и «нет». Потом кто-то крикнул, что тела нашли. Они все умерли, «умер» в тот день и я. Мне даже не пришлось сильно вживаться в роль, меня ведь тоже звали Иван. Я откликался на это имя, и у меня на груди висел жетон. А внутри была такая пустота, какой бы позавидовал любой андроид. Иван замолчал. Всего раз до этого он рассказывал о том дне, и не подумал бы, что опять доведётся. Жизни андроидов не отличались практически ничем от жизни обычных людей — те же потребности, те же законы общества. Уже в подростковом возрасте он узнал, что высокосоциализированный андроид отличается от обычного тем, что изначально рождён человеком. «Неучтёнкой», в мозг которого внедрялся кремниевый чип, ответственный за некоторые перемены в поведении. За неукоснительную логику и чёткость действий, и более узкий диапазон эмоций. Не настолько, чтобы не чувствовать настроений окружающих, не испытывать радости и даже печали. Все это было, оттого и в правах они были почти на равных с биологически чистыми людьми. Но настолько, чтобы в экстренной ситуации не терять головы и действовать хладнокровно. — За хладнокровие они и посчитали мои односложные ответы. А дальше пошло-поехало. Не знаю, может, первое время мне было так проще. Воспринимать всё, словно это случилось не со мной. Словно я никогда не имел семьи, только идентификационный номер. А когда я пришёл в себя, то просто растерялся. Чем дальше, тем труднее было признаться. Новое окружение, естественно, видело во мне андроида. Всё стало таким организованным, и я будто бы даже привык… хотя со временем начал жалеть об этом. — Он неосознанно коснулся рукой груди, места, где обычно висел жетон. — Потом распределили в мед, отучился на врача. Эдакий вариант семейного доктора под рукой. Сюда в первый раз попал за стихи. Слил в сеть кое-что из своего творчества, думал, анонимно, а оказался в поле зрения кураторов. Решили протестировать на всякий, ну и обнаружились кое-какие проблемы с логическим образом мышления. Вот и всё. Иван перевёл дыхание, в глазах защипало. Так непринуждённо в две минуты рассказа уложилась вся его жизнь. Света смотрела на него теперь иначе, забыв про своё привычное равнодушие. Глядя в её широко раскрытые синие глаза, он понял, что не ошибся. Не было никаких чипов ни в его, ни в её голове. Два нелепых поступка привели их сюда, вот только узнать бы, что случилось у неё? Иван решил не спрашивать до поры. Захочет — расскажет. — Мне жаль, — сказала она наконец. — Твою семью. Я поняла, что ты другой, ещё с тех пор, когда ты украдкой бросал на меня взгляды. Но мне отсюда не выйти, я не решила ни одного теста правильно. Даже и не старалась, мне не очень-то хочется наружу. Что-то в её голосе подсказало Ивану податься вперед и взять девушку за руку. Очень опрометчиво, ведь за спиной был куратор. Но одна внезапная мысль перечеркнула все риски. Собственно, появилась она давно, но только сейчас стала реальным планом. Планом действий, который изменит жизни обоих. — Убежим отсюда. — Он крепко сжал её худую ладонь. — Я хочу убежать отсюда с тобой. Такого не делал никто из андроидов и никогда. Понимаешь, зачем это нужно? — Мы не в тюрьме, — неуверенно возразила она, высвобождаясь. Теперь в её голосе он слышал страх: невидимая пружина снова сжалась. — И ты знаешь, какими могут быть последствия. Да, Иван знал. И очень на это рассчитывал. За спиной послышались шаги обеспокоенного их длительным контактом куратора. Подарив Свете через силу широкую улыбку, Иван поднялся и вышел из-за стола. *** Если бы они убежали. Если бы они убежали вдвоём, на функциональную поломку это было бы уже не списать. Было только одно место, куда бы они попали — уже не в центр, где андроидов приводили в норму задачами из учебников и тем, что называлось «неинвазивной шлифовкой». А туда, где проводилась диагностика самих кремниевых чипов. Крайне непопулярная мера. Одинокое, особняком стоящее здание на окраине города. Поговаривали, что оттуда андроиды уже не выходили, и неудивительно. Девяносто пять процентов отклонений в поведении «лечилось» коррекционной работой в центрах. И если уж кто оказывался там, стало быть, чип серьёзно неисправен. Ивану было известно, что заменять чип, внедрённый с рождения, обросший за годы взросления собственными нейронными связями, очень трудно. «Мы попадёмся и попадём туда, — он лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. — И отправимся на диагностику. И тогда они поймут, что у нас нет и не было никаких чипов». И они смогут вернуть себе статус обычных людей. Жить без оглядки на контроль поведения. Он сможет заниматься творчеством и болтать всякую чепуху. Да, чепуху! Если захочет, то будет иметь на это право. Иван беззвучно засмеялся. Он найдёт работу по специальности, а Света — своё место в жизни. Довольно с них тестов и всеобщего угождения. И ещё он отыщет могилы родителей и сестры. Навестит их настоящим сыном и братом. Он соврал Свете о том, как впервые попал в коррекционный центр. Иван никогда не писал стихов, разве что иногда рисовал украдкой. Нет, он просто пытался поговорить по душам с преподавателем в институте. Тот первый раз, когда он рассказал другому про трагедию одного пожара. Тот самый раз, который обернулся чьими-то крепкими руками на собственных запястьях, руками, что осторожно повели его в сторону машины. Кураторы действовали быстро, приехали через десять минут после того, как преподаватель набрал под столом сообщение о поломке Ивана на адрес центра. В то самое время, когда не сводил с него сочувственного взгляда. Света сказала, что это не тюрьма, но это было неправдой. Всё было тюрьмой. Доброжелательной, уважительной тюрьмой, вся жизнь андроида. Права? Да, в полном объёме. Вот только веди себя в соответствии с ожиданиями, а то заберут. Медицинская помощь? Разумеется, тело-то человеческое. Работа — пожалуйста, но всегда на вторых ролях, для того и создавались. Немного, совсем немного улучшенная версия человека, осторожный шажок по канату опасного прогресса. Другого шанса вернуть себе статус настоящего человека попросту не было. *** Всё случилось очень быстро. Светин согласный взгляд, и то, как они неприметно вышли из столовой друг за другом. Иван ожидал отказа. Того, что она снова уйдёт в свою раковину, а у него не хватит душевных сил убедить её. Побега без этой внезапно почти родной девчонки он себе не представлял. Только она могла понять его, объединённая их общей тайной. Но Света сегодня удивила: его встретил прямой и ясный взгляд. Волосы она заплела в косу, а на губах появилась тень помады. Она просто кивнула, и он, не привлекая внимания, направился к выходу. И через минуту услышал тихий цокот каблуков за спиной. «Может, она, как и я, не смогла уснуть ночью, — думал Иван, невольно замедляя шаг. — И размышляла о моих словах про побег, оттого и решилась… и обо мне». Последняя мысль раздавила остатки тревоги. Впереди показалось пятно дневного света и пахнуло весенней свежестью. Охранник на входе недоумённо повернулся, и тогда Иван сделал то, чего никогда бы не сделал Иван Андреевич Ребров, выпуска 31.05.2049. Грузная фигура рухнула от короткого удара в челюсть, Света испуганно охнула. Костяшки пальцев отозвались жгучей болью. Охрана центра была формальностью, но рисковать не хотелось. Иван схватил девушку за руку, и они побежали. Мимо аккуратно подстриженных газонов, туда, где виднелись ворота, ведущие к трассе. Майское солнце припекало, редкие машины проносились мимо. Сердце стучало, а слух обострился в ожидании звуков погони. Побег — это нечто из ряда вон. Триумф нелогичности и главный маркёр неисправности. Иван остановился на обочине и притянул к себе Свету. — Мы отошли достаточно, чтобы попасть в статус беглецов, — выдохнул он. — Идти нам особо некуда, можем и здесь подождать. Главное, не бойся. Мы всё делаем как надо. Она нерешительно прильнула к нему и впервые улыбнулась, озираясь по сторонам. Улыбка преобразила её, Иван замер, любуясь. В первый раз Света выглядела правильно, как и должна была выглядеть всегда. На фоне запылённой трассы, деревьев по сторонам дороги. И рядом с ним. — А я и не боюсь. Просто… отвыкла. — Как небо, — голос Ивана дрогнул. — Твои глаза сегодня, как небо. Посмотри наверх. Оба запрокинули головы как раз вовремя, чтобы увидеть на горизонте чёрные лопасти поискового дрона. *** …Иван очнулся в узком полутёмном помещении. Голова кружилась, во рту было сухо. Фигура перед ним расплывалась перед глазами, но мысли о Свете обожгли изнутри, и он резко сел. Мир пошатнулся. — Эй, молодой человек, не спешите. — Фигура постепенно обретала чёткость, это был высокий пожилой мужчина в очках. — Мы же не хотим второго обморока? Вы плохо отреагировали на дротик с успокоительным. — Где моя подруга? — требовательно спросил Иван. — Нас отправят на диагностику? Нам надо на диагностику! Мужчина поднял ладони, призывая лечь обратно. Теперь Иван разглядел, что комната была чем-то вроде подсобного помещения. В углах стояло оборудование и процессоры, на единственной полке — коробки с проводами. — Полагаю, вы там, где и хотели оказаться. Диагностика уже была. — И что? — Иван не узнал свой собственный голос, дыхание перехватило. — Вы видели? Убедились?! Мы люди, не андроиды! Он вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным. В этой странной комнате, в компании невозмутимого сотрудника. Тот спокойно смотрел на него из-под толстых линз. — Иван, я хочу, чтобы вы знали. Я не одобряю всего, что происходит. Просто поверьте. Да, вы человек. — Он с любопытством склонил голову. — Чипа у вас нет и не было. Вас восстановят в правах и вернут данное при рождении имя. А вот за сокрытие личности в совершеннолетнем возрасте вы ответите по закону. Насколько мне известно, это два месяца тюрьмы. Не проблема для того, кто столько лет пробыл в плену чужой жизни. С ума сойти! Неужели у них получилось? Иван шумно выдохнул и почувствовал, как слёзы облегчения потекли по щекам. Два месяца тюрьмы… это совершенно неважно. Теперь он должен увидеть Свету, и как можно скорее. Сейчас! — Нет, — предугадал его вопрос сотрудник. — К девушке нельзя. Её готовят к процедуре утилизации. Мне очень жаль. — Что? — Иван изумлённо поднял голову, внутри разливался ужас. Этого просто не могло быть! — Она человек! Я знаю, я её знаю, пустите меня к ней, я докажу!