— А по-человечески можно? — Ну, может, его расщепят и пустят на клетки, а может, органы повынимают сначала, или будут использовать как выставочный экспонат в каком-нибудь Тунисе… — Нет, — покачала головой Айша. — Так не пойдёт. Не хочу, чтобы кто-то другой ещё его трогал. Какая-нибудь сучка лет под сорок точно захочет с ним поиграться, для неё это прямо новинка будет! — Есть вариант с гуманной утилизацией, — оживился курьер. — Это как? — Айша взяла у него из рук буклет. — Ну, значит, ему позволят отмереть самому, он какого сезона? 39-го? Ну, значит, года четыре ещё точно протянет, а, скорее всего, и побольше. Отвезут его за город, там что-то вроде санатория, будет с такими же клонами в шашки играть там, ещё чего всякое, гулять, кроликов гладить… Вы оплачиваете только проживание — в отдельной комнате или в бараке, а также программу по последующей утилизации тела, а еду и развлечения оплачивает компания… — Ничего себе сумма, — вздохнула Айша, затем посмотрела на Адама и улыбнулась. — Ну хотя, чего не сделаешь по старой памяти, да? Я ведь когда-то его любила… «Два дня назад», — подумал Адам, но вслух ничего не сказал — Айша попросила его заткнуться ещё вчера. — Ладно уж, чего там, — Айша прижала палец к планшету, и курьер расплылся в улыбке. — Моим клонам — только самое лучшее! Вы проследите там, чтобы с ним хорошо общались. Он фильмы любит старые, Катаржинского в особенности. Индонезийскую еду тоже любит… Сигарет ему давайте побольше, он «Шинигами» курит… — она вздохнула и, подойдя к Адаму, обняла его. — Ну что, Адам, прощай! С тобой было волшебно, честное слово! Если тебя это успокоит — я собираюсь взять Маюми ’41, говорят, волшебная девочка! Мне сегодня прислали обновление, представляешь — два обновления подряд! Я буду в первой сотне, Риня-душка посодействовала! А ты отдыхай, милый! Она чмокнула его в губы и внимательно посмотрела прямо в глаза. — Ну? Чего молчишь-то? Ах! — она хлопнула себя по голове. — Точно! Можешь говорить! — Прощай, Айша, — сказал Адам. — Мне никогда не будет так хорошо, как было с тобой. — Ну конечно не будет, глупенький! — рассмеялась она. — Это же я! Подойдя к машине, Адам привычно двинулся к пассажирскому сидению, но затем остановился, усмехнулся и побрёл к небольшой лесенке, ведущей в кузов. Там уже сидело несколько чернокожих клонов, которые приветливо махнули Адаму рукой и отодвинулись, освобождая место. — Сороковки? — спросил Адам, усаживаясь на скамью. — Ага, — ближайший к нему клон улыбнулся, показав прозрачные зубы. — Везут на перепрофилирование, в Египет. Повезло нам, правда? Могут в ЮАР отправить, будем на ресепшене стоять каком-нибудь. — Жаль, что Судан из моды вышел, — сказал Адам, но клоны вновь засмеялись. — Да с нами-то всё хорошо будет, даже если останемся — нас ещё немного наделали, компания боялась, что спроса не будет. Мы дефицитные. А тебя куда? Ты же тридцать-девятка? — Да. Меня в Санаторий. Первый присвистнул. — Ну ничего себе, повезло! Там иногда только персонал обслуживать, да и то — если захочешь. Будешь кино целыми днями из своего сезона смотреть… вот это жизнь! — Ты второй за сегодняшний день, — сказал второй. — Сейчас первого вашего поедем забирать, на Розенталя, мы слышали, как водитель с клиентом говорил. Тоже в Санаторий. — Так всегда бывает, когда новые прошивки выпускают, — кивнул первый. — Мы ещё хорошо попали, без толкучки. Сейчас пока ограниченную серию выпустили, поэтому нас так мало. — И тебе с попутчиком веселее будет! — засмеялся второй. — Небось, тоже из сотни избранных, вот и пообщаешься. — Погоди, — Адам нахмурился. — А на Розенталя — случаем не двенадцать? — Улица Розенталя, дом двенадцать-дробь-четыре, въезд со двора, — процитировал первый. — А ты откуда знаешь? — А разве не там живёт… то есть, там живёт один человек, он программист, и… — Адам сглотнул, и попытался выглянуть в небольшое окошко. — А скоро мы приедем? — Да уже приехали. С тобой что, мало гуляли? Тут всё рядом, все в кучке. Полторы улицы надо проехать. — Меня… Не любили выводить в свет… — Адам прислушался к голосам на улице. — Не могу понять, он это или… Двери кузова с шипением распахнулись, пневмолестница опустилась на мостовую. Она взошла по ней, придерживаясь ладошкой за кузов, поморгала, привыкая к темноте, затем несмело улыбнулась. — Здравствуйте! — она огляделась. — А куда мне… — Садись! — сороковки вновь отодвинулись, освобождая место, потянув за рукав и замеревшего Адама. Она села рядом с ним, сложив руки на коленях. — Ты… Ты была с Романом Сойдбергом? Она удивлённо посмотрела ему в лицо, затем несколько раз моргнула. — Мы где-то виделись? Простите, я не узнаю… — Нет, мы не знакомы, — Адам протянул руку. — НоваТек… в смысле, Адам. Меня зовут Адам. Вы ведь тоже тридцать девятка? Вас Сойдберг сдал? — Да. Я Айша. Да, конечно тридцать девятка…, — она рассмеялась от такого напора. — По мне же видно. А вы что, в окно глядели? Как вы его вообще узнали? Он же сейчас носит эту свою огромную шляпу… — Псевдосомбреро? — Адам расплылся в улыбке. — С его-то ушами? — Тебе не нравится псевдосомбреро? Всем же наоборот оно… — Ненавижу псевдосомбреро, — вырвалось у Адама. — Вот как… А что тебе нравится тогда? — Индонезийские платки, — Адам протянул руку и дотронулся платка, повязанного у неё на шее. — Мне идёт? — Айша поправила его, перетянув узел ближе к груди. — Роману в последнее время не нравилось… — Я в жизни не видел никого, кому бы так шли индонезийские платки, — честно признался Адам. Хлопнули, закрываясь, двери кузова, кабина погрузилась во мрак и машина тронулась. Но даже в темноте было видно, что Айша ему улыбнулась. Евгений Бугров. Будильник Сон был кошмаром. Играла рваная, диссонансная песня. Чем-то воняло, и образы мешались со звуками: какие-то тела вповалку, платные улыбки, лозунги, крики… Санино рукопожатие сменилось железной хваткой «умного» банкомата; москит ударил по демонстрации лучом, и запахло горелым мясом. Валера ворочался, задыхался. Он очень хотел проснуться. И не мог. *** Ровно в семь утра отовсюду послышался детский плач. «Разбудить любой ценой», — усмехнулся мужчина сквозь сон. Ребёнка у него не было. Жены — тоже. Плач будильника раздался вновь. Ответ не заставил себя ждать: — Тишина! Выключись! Отвяжись! Как отключается он? — Кто? — вежливо спросил дом. — Будильник твой! — Нет никакого будильника. Вы хотите отключить меня? Нет, дом Валера отключать не хотел; только не зимой. К тому же для этого нужно было тащиться в подвал, так что всё равно пришлось бы проснуться. — Живи уж — и отвали! — накрылся он подушкой. — Я в отпуске. — Согласно графику, отпуск у вас в июне. Сегодня — тринадцатое дека… — Ты чем меня вчера слушал, а? Нас без оформления распустили — потому что вне графика и без оплаты. Ну как без оплаты — кто главного на совете поддержал, тех, само собой, премировали вдогонку…