Дот проигнорировала её. – Великая О послала им ужасное предупреждение. Море стало чёрным, нет солнца, нет зверей и птиц, повсюду страшные засухи. Но островитяне не изменились и никак не могут понять, что они не центр вселенной. – Если Великая О так могущественна, почему она просто не уничтожит их или не заставит делать то, что ей нужно? – спросила Мэгги. – Именно так и мыслят люди! – фыркнула Дот. – Это не так просто, ведь всё в мире взаимосвязано. Неужели ты не понимаешь? – А кто она такая? – спросила Мэгги. – И как выглядит? Мне показалось, что никто этого не знает. – Потому что Великая О – это всё и ничто. У неё нет формы, но она же – любая форма, бесконечно изменчивая, идеальный оборотень. Супер-оборотень! Мэгги вздохнула: – Отлично. Это действительно всё прояснило. – Некоторые вещи загадочны, Мэгги. На самом деле почти всё во вселенной таково, во что люди хотят верить. Почему я слышу, как гудит вселенная в полнолуние? Почему деревьям позволено говорить раз в тысячу лет? Я не знаю. И мне не нужно знать. – Но у вас должно быть хоть какое-то представление о том, кто она такая! – настаивала Мэгги. – Думай о ней как о богине природы или Матери-Земле. Она – высшая сила, намного выше нас, но она подвластна тем, кто привязан к земле. Всё, что мы делаем, влияет на неё. Она слабела много лун, много тысячелетий. И с тех пор, как она исчезла из своего святилища в Волшебных горах, она дремала, скрываясь от нас. Но теперь Великая О просыпается, и это происходит из-за тебя. – Да при чём тут я?! – воскликнула Мэгги, начиная по-настоящему злиться. – Неужели вы не понимаете? Мне всё равно, будет ваш мир жить или умрёт! Это самое ужасное, отвратительное место, в котором я бывала. Я вернула Иду домой и теперь просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое. – Но ты связана с Тёмным миром, Мэгги, нравится тебе это или нет. Я не понимаю, кто ты, но уж точно – не просто обычная школьница из Норфолка. Кольцо… – Всё, что вас волнует… всё, что всех волнует, – это дурацкое кольцо! Вы не предупредили меня, что может случиться, и я чуть не умерла! А Хоги на самом деле умер. Он погиб! Вы об этом знали? Он был моим единственным другом. И Фрэнк тоже. А вам всё равно. Я вас ненавижу. Как же я вас ненавижу! Мэгги трясло. Эмоции и боль нахлынули на неё и вырвались наружу без предупреждения. Но голос Дот по-прежнему звучал в трубке, теперь невыразительный и бесцветный. – Я не знаю, почему мои братья напали на тебя. Я не знаю, что ты пережила. Я знаю только одно: Великая О выбрала тебя, Мэгги, и ты ничего не можешь с этим поделать. В тебе есть то, что ей нужно, и она это возьмёт. Ты не сумеешь избежать своей судьбы. – Да? Посмотрим! – заорала Мэгги и швырнула трубку. Она вся дрожала, и когда телефон зазвонил снова – схватила провод и выдернула его из гнезда. Вернувшись домой поздним вечером, Эсме обнаружила Мэгги, скорчившуюся на полу. Она сидела в темноте, прижав колени к груди и дрожа – и не сказала ни слова. А на следующий день, к удивлению Эсме, Мэгги отказалась идти в гости к Дот. Однако Эсме не приставала к ней и не спрашивала о причинах. Не спросила она и о своём любимом кольце, хотя так и не получила его назад. Глядя на племянницу – до сих пор бледную и измученную, – Эсме видела в её огромных глазах глубокую тёмную печаль. Почти каждую ночь она слышала, как Мэгги кричит во сне. Тогда Эсме вставала и подходила, желая убедиться, что с ней всё в порядке. И даже когда Мэгги рыдала, не очнувшись от своего кошмара, Эсме не будила её, опасаясь, что станет хуже. Она просто сидела рядом с Мэгги, держала её за руку и ждала, пока сон не закончится и девочка не успокоится, забывшись в мирной дремоте. Только после этого Эсме возвращалась в постель. Однажды мрачным зимним днём, незадолго до Рождества, они сидели за поздним завтраком, когда зазвонил телефон. Эсме встала, чтобы ответить, и, послушав несколько мгновений, сказала: – Конечно. Подожди минутку, я её позову. Затем она прикрыла трубку старого чёрного телефона и мягко сказала: – Это твоя мама. Думаю, тебе следует поговорить с ней. Мэгги отодвинула стул, медленно подошла и взяла трубку. Она боялась, что вот-вот расплачется, но через мгновение ей удалось заговорить нормальным голосом: – Привет, мам. Как ты? – О, ты сама знаешь. Не очень-то хорошо. Последовала долгая пауза, во время которой ни одна из них не хотела продолжать разговор. Мэгги чувствовала, что тётя Эсме неподвижно стоит у неё за спиной, прислушиваясь. – Прости, что я исчезла, мам. Синтия ответила своим прежним голосом – нормальным голосом: – Всё в порядке, милая. Я часто жалею, что тоже не могу исчезнуть, хотя бы ненадолго. Но с тобой всё хорошо? Я имею в виду: и с головой тоже? Ничего плохого не случилось? – Нет, мам. Ничего плохого не случилось. Я в порядке. – Хорошо. – Мам… Я правда из Норфолка? К её удивлению, мама рассмеялась. – Да, Мэгги. Ты родилась в Норфолке. – Она помедлила. – Но есть вещи, которых ты не знаешь. Однажды, когда мне станет получше, я тебе расскажу. Обещаю. На данный момент этого было достаточно. Снова воцарилась тишина, и Мэгги собрала всё своё мужество. Зная, что получит гневную отповедь, она всё-таки решила попробовать. – Мам, я просто хотела сказать… Не спрашивай меня, откуда я это знаю, но я думаю… Мне кажется, я немного понимаю, почему… Почему ты не можешь встать с постели, или отвезти меня в школу, или сходить в магазин, или приготовить еду. И почему ты весь день сидишь и слушаешь радио. Я не говорю, что знаю, как это плохо, – потому что не знаю, но теперь, мне кажется, я понимаю тебя. И… и это чувство… Я думаю, что оно пройдёт. Тебе станет лучше. Мэгги замолчала, затаив дыхание, ожидая резкого саркастического ответа, но его не последовало. На линии была только тишина. Они просто сидели у своих аппаратов, вместе, деля общее пространство, которое телефон создаёт между людьми, и это длилось целую вечность. Наконец мама заговорила – по-прежнему спокойным мягким голосом: – Спасибо, Мэгги. Я ценю это. Она тут же повесила трубку, но теперь Мэгги не испытывала желания пробить дыру в стене или расколотить стакан. Она немного послушала гудок, а потом тоже положила трубку. Мэгги не переставала думать о Хоги. Никто не знал, что случилось с его телом после того, как кот свалился на холодный пол торгового центра рядом, истекая кровью из распоротого живота. Мэгги винила Дот, но на самом деле понимала, что во всём виновата она сама. Это давило на неё тяжким грузом, порой сдавливая грудь, так что Мэгги не могла дышать. Эсме попыталась ободрить её, попросив развесить рождественские украшения для ежегодной вечеринки. К сожалению, унылые украшения тёти едва ли могли создать праздничное настроение. Среди них была какая-то грустная облысевшая мишура, несколько самодельных картонных ёлок двадцатилетней давности, обшарпанные бумажные звёздочки и потрескавшиеся безделушки. Эти украшения в сочетании с крохотной искусственной ёлочкой, которую Эсме водрузила на пианино рядом с чучелом совы, производили удручающее впечатление. Однако Эсме получила очень много открыток, они с Мэгги развесили их по всей гостиной. У тёти было много друзей – гораздо больше, чем у родителей Мэгги. «Потому что Эсме – хороший человек», – подумала она. Эсме помогала людям и не спешила их осуждать. Перед началом вечеринки Мэгги помогла передвинуть мебель и расставить стаканы и закуски, но сбежала, едва лишь начали прибывать ветхие друзья Эсме. Она заняла своё обычное место, забравшись в розовую ванну и укутавшись в пуховое одеяло. За стеной постоянно слышались шаги гостей со слабым мочевым пузырём, то и дело бегавших в туалет, но Мэгги всё равно предпочитала быть здесь. Через некоторое время она услышала пронзительный звонок древнего домашнего телефона. В конце концов кто-то взял трубку – или же звонивший отчаялся. Через несколько мгновений возле ванной послышались шаги. Каким-то образом Мэгги поняла, что это Эсме и что она стоит у двери, собираясь постучать. Мэгги закрыла глаза. «Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, уходи…» – мысленно повторяла она. К её огромному облегчению, Эсме так и сделала. Много позже, когда вечеринка подходила к концу, а Мэгги дремала в ванне, её разбудил звонок в парадную дверь. «Возможно, за кем-то из гостей приехало такси», – предположила она, но тут послышались восклицания, а потом у двери ванной снова раздались шаги Эсме. И на этот раз она постучала. – Мэгги? Тут кое-кто хочет тебя видеть. В тот же миг Мэгги забилась поглубже в ванну: – А я не хочу. – Думаю, на сей раз ты сделаешь исключение. – Кто это? По звуку голоса Мэгги поняла, что Эсме улыбается. – Поверь мне. Тебе лучше выйти и самой увидеть, кто это. Как обычно, любопытство взяло верх, и Мэгги неохотно выбралась из ванны. Готовясь ко сну, она не расчесалась и надела только старую футболку и пижамные штаны. Теперь Мэгги решила, что и так сойдёт. Она накинула халат, сунула ноги в мягкие тапочки и, шаркая, вышла в гостиную. Первой, кого она заметила, была миниатюрная женщина с аккуратно уложенными седыми волосами. Женщина стояла посреди комнаты, у дивана. Остальные гости с почтительным видом сгрудились возле неё. Когда Мэгги вошла, все обернулись к ней. Теперь она увидела, что эта крошечная пожилая дама одета в бирюзовый спортивный костюм с огромным белым котом, вышитым на куртке. Мэгги нахмурилась. Эсме подняла её только для того, чтобы познакомить с одной из своих странных подруг?.. Но тут же рядом прозвучал очень знакомый голос: – Я здесь. Стремительно обернувшись, Мэгги увидела один огромный глаз, холодно глядящий на неё из глубины гнезда, свитого из диванных подушек.