За нами следом двигались два таких же блиндированных поезда – «Генерал Томас Джонатан Джексон» и «Генерал Альберт Сидни Джонстон». Замыкал наш растянувшийся почти на милю караван инженерный поезд «Генерал Роберт Эдвард Ли» – его мы так назвали, потому что сам генерал Ли начинал свою карьеру военным инженером и лишь потом стал неплохим командиром. Вертолет, пролетевший на днях над Вашингтоном, не только разбросал листовки, но и провел аэрофотосъемку города. Вчера же беспилотники югороссов вновь пролетели над интересующими нас объектами. «Эх, какие я слова теперь знаю, – подумал я, усмехнувшись про себя. – Еще пару дней назад я и слыхом не слыхивал про какие-то там вертолеты и беспилотники, не говоря уже об аэрофотосъемке». Почти все форты на северо-западе Вашингтона были построены на частной земле, и после войны их вернули законным владельцам. Оставались лишь форт де Русси и форт Стивенс – возможно, потому что оба они находились на земле, до Мятежа – тьфу ты! – до Войны Северной агрессии – принадлежавшей свободным неграм. Которую после войны «забыли» отдать хозяевам. И там нынче располагались черные роты. Но оказалось, что достаточно пары выстрелов из «Васильков» – так назывались скорострельные мортиры югороссов, – как из фортов, словно испуганные тараканы, выскочили и бегом помчались сдаваться колонны чернокожих солдат в синих мундирах с поднятыми вверх руками. Ребята из «Джонстона» остановились и занялись ими, сгоняя их, словно пастухи овец в стадо. Ну а мы, вкупе со «Стоунуоллом»[44], как мы называли «Джексон» по прозвищу покойного генерала, двинулись дальше. Захватить вокзал нам удалось с ходу – никто не ожидал от нас такой лихости и дерзости, и немногие военные (здесь они поголовно были белыми) сложили оружие, даже не попытавшись оказать нам сопротивление. «Стоунуолл» остался на втором пути – его пассажирам предстоит захват правительственных зданий в центре города, а мы поехали обратно, к развилке на Лорел, где нас уже поджидал «Джонстон». – Обратите особое внимание на форт «Линкольн», – заговорила рация. – Там находится концлагерь. Я вопросительно посмотрел на помрачневшего лейтенанта Шишкова, командующего югоросским вооружением, установленным на бронепоезде, и тот пояснил: – Концлагерь – это лагерь, в котором содержатся взятые под стражу гражданские лица. «Линкольн» находился недалеко от балтиморской ветки, но, увы, ударить по нему из минометов и скорострельных орудий по вполне понятным причинам было нельзя. А вот скосить из пулемета вальяжно расположившуюся перед ним группу черных солдат, вовремя не сообразивших, что какого-то поезда нужно опасаться, удалось без проблем. После чего с «Джонстона» высадили десант – роту для зачистки форта, а мы двинулись дальше в Лорел. С его захватом все было даже проще, чем с Сильвер-Спрингом. Чего-чего, а прибытия поезда, да еще и с тыла, никто не ожидал. Местные черные побросали оружие после первых же пулеметных очередей. И Лорел точно так же бескровно перешел в наши руки. Тем временем ребята с «Джонстона» освободили заключенных – тех, кто содержался в «Линкольне» и в двух других близлежащих фортах, от которых наши узнали от тюремщиков. Мне повезло – я так и не увидел, что творилось в тех фортах, пусть даже всего лишь через два дня после того, как туда начали сгонять заключенных. Но потом я узнал, что наши ребята повесили всех охранников. До единого. 1 сентября (20 августа) 1878 года. Трентон, Капитолий штата Нью-Джерси Кроуэлл Марш, представитель графства Мерсер в сенате Нью-Джерси – Джентльмены, – объявил президент Сената Джордж Крейг Ладлоу от графства Миддлсекс, – чрезвычайную сессию Сената Нью-Джерси объявляю открытой. Благодарю вас всех, что вы прибыли в Трентон в это весьма непростое время и во время вашего отпуска, и это несмотря на то, что приглашение было разослано всего лишь два дня назад. Как я успел заметить, не пустует ни одно место в зале. Предлагаю не проводить перекличку и сразу же перейти к повестке дня. Увы, она весьма невеселая. Кто за? Руки подняли все присутствующие до единого. – Итак, как я писал вам всем в приглашении, в Вашингтоне арестовали нашего сенатора Рандольфа. Он не хотел голосовать за импичмент президента Уилера. – А разве Уилер еще президент? – послышался голос с еле заметным ирландским акцентом. – Полковник Сьюэлл, благодарю вас за вопрос, – чуть поклонился Ладлоу. – С вашего позволения, я все расскажу по порядку, если вы, конечно, не против. – Я полностью полагаюсь на вас, мистер Ладлоу, – Сьюэлл привстал и чуть поклонился. – В ночь после импичмента Рандольфа арестовали по обвинению в измене. Объявили об этом во время сессии Сената на следующий день, требуя его исключения из состава этой палаты. Сенатор Мак-Ферсон – вам известно, что они с Рандольфом не самые близкие друзья, – тем не менее потребовал объяснений. Кроме того, во время перерыва он рассказал об этом конгрессмену Россу, представителю Нью-Брансуика в Палате представителей. А тот поделился этой информацией с другими членами делегации, после чего и они единогласно потребовали информации о деле Рандольфа. И сенатора Мак-Ферсона, и всю нашу делегацию в Палате представителей – всех арестовали в ночь на тридцатое августа. Именно поэтому я и пригласил вас всех в Трентон. Надеюсь, никто не в обиде. – Вы поступили правильно, мистер президент, – вновь послышался голос Сьюэлла. Отовсюду послышались возгласы одобрения, переросшие в аплодисменты. Хлопал, понятно, и я. – Но с тех пор произошло следующее. Во-первых, Уилер, которого, как оказалось, спасли югороссы, объявил о незаконности импичмента. Более того, югороссы распространили фото из президентской спальни, на котором убитый одет. Причем всем известно, что труп не так-то и просто быстро одеть, а сорвать с него одежду намного проще. Из чего явствует, что обвинение в убийстве и содомии, на котором был основан импичмент, лживое. Равно как и обвинение, предъявленное нашему сенатору Рандольфу. В зале поднялся гул, но президент поднял руку и дождался, когда все стихли, а затем продолжил: – И в-третьих. Уилер попросил югороссов помочь ему восстановить конституционный порядок в стране. Увы, о том же заявил некто Джуда Бенджамин, называющий себя государственным секретарем Конфедерации. Но это означает, что со дня на день прибудут и войска Югороссии. Если еще не прибыли. На сей раз в зале царило гробовое молчание, пока вдруг не поднялся все тот же сенатор Сьюэлл. – Джентльмены, все происходящее – вопиющий пример произвола. Именно из-за подобной несправедливости моя семья эмигрировала из моей родной Ирландии на свою новую Родину – в Нью-Джерси, – когда я был всего лишь маленьким мальчиком. Именно поэтому я воевал в Войне между штатами, и, как мне кажется, воевал не так уж и плохо. Но сейчас я считаю, что необходимо немедленно потребовать освобождения наших делегаций в обеих палатах Конгресса, а также поставить вопрос о возвращении президента Уилера. – Наши предки клали свою жизнь на алтарь Свободы, – послышался голос Гаррета Хобарта. – А ныне наша страна превратилась в вертеп разбойников. – Именно так, – продолжил Сьюэлл. – И если наши требования не будут выполнены, я готов на любые меры, вплоть до выхода Нью-Джерси из состава Североамериканских Соединенных Штатов. – Или присоединения нашей любимой Новой Кесарии[45] к этой их Конфедерации, – сказал кто-то за моей спиной. – Только если не получится никак иначе, – покачал головой Сьюэлл. – Мистер президент, я закончил свое выступление. – Итак, – объявил Ладлоу, – предлагаю следующие два пункта для обсуждения и голосования. Естественно, каждый из вас волен предложить и другие пункты, а также выразить свое мнение по поводу этих инициатив. Во-первых, Сенат Нью-Джерси требует немедленно выпустить наших делегатов и восстановить их во всех правах, а также снять с них все обвинения. Я ожидал дискуссий, но поднялся лес рук – и я тоже поднял свою. – Не ожидал столь быстрого решения, – чуть улыбнулся Ладлоу. – Значит, единогласно. Во-вторых, мы требуем восстановления президента Уилера в правах. Если найдутся другие доказательства его вины, то мы требуем честного и беспристрастного импичмента, а не той пародии на него, которая прошла в Вашингтоне. И вновь поднялись руки всех присутствующих. – Мистер секретарь, вы все записали? А вот вопрос о возможном выходе нашего штата из состава САСШ предлагаю пока не обсуждать. Да и вообще, я надеюсь, что нам этого делать не придется. Есть ли у кого-нибудь другие предложения или пункты для повестки дня? Все молчали. – Предлагаю всем остаться в Трентоне на ближайшее время и сообщить свой адрес на это время секретарю Сената. Имейте в виду, что, как мне подсказывает сердце, нам, возможно, придется собраться в течение весьма короткого времени. Есть ли возражения? – Мистер президент, – послышался голос одного из новых сенаторов. – У меня нет жилья в Трентоне… – Мистер Гарднер, у меня в доме места достаточно, – кивнул Ладлоу. – И для вас, и для любого другого сенатора. Я бы счел за честь, если бы вы остановились у меня. То же и для любого другого члена этой палаты. – Да, но вы демократ, а я республиканец… – Ну и что? Мистер Гарднер, и вы, и я в первую очередь – представители народа нашего великого штата. Не так ли? А партийная принадлежность в это тяжелое время несущественна. – Благодарю вас, мистер президент, и с огромной радостью принимаю ваше предложение. 1 сентября (20 августа) 1878 года. Вашингтон, Президентский особняк Штабс-капитан армии Югороссии Николай Арсеньевич Бесоев – Тише, гремите тут, как пустая жестяная бочка, которую катят по булыжной мостовой! – прошипел я своим бойцам. – Вы тут всех янки переполошите. Сзади кто-то сдержанно хихикнул. Я показал кулак весельчаку и стал прислушиваться. Когда мы подходили к особняку, сквозь окна первого этажа время от времени угадывались силуэты слуг. Но перекрытия в здании были сделаны на славу, это вам не американские дома конца двадцатого – начала двадцать первого веков. И на втором этаже, где мы находились, не было слышно вообще ничего, кроме пения птиц за окнами. Вероятно, слуги попросту боялись помешать нынешнему обитателю особняка, и на второй этаж не поднимались, пока он изволил почивать. В президентской библиотеке на втором этаже – а именно там мы и затаились – на одной из стен находился небольшой колокол-рында – вероятно, для того, чтобы можно было вызвать слуг. Согласно плану, составленному для нас Ричардсоном, президентская спальня располагалась в нескольких шагах. Еще чуть-чуть, и мы объявим мистеру президенту сомнительной легитимности: «Мы пришли к тебе с приветом!» Лишь бы мои новобранцы-американцы не подвели. Ребята эти прошли хорошую школу под руководством Сереги Рагуленко, или, как они его называли, дона Элефанте, а также успели принять участие в освобождении Ирландии. Но сейчас у них появилось своего рода головокружение от успехов. Уж слишком гладко все у нас идет. Как ни странно, правительственные войска пока не оказывают нам особого сопротивления. Постреливают поначалу, но затем быстро впадают в панику, как только по ним отработают наши «Васильки» или АГСы. Впечатленные результатами стрельбы, они либо пускались наутек, либо – что происходило гораздо чаще – сдавались в плен. Правда, генерал Турчанинов говорил мне, что в самом Вашингтоне реально боеспособных войск нет – все, что более или менее подпадает под эту категорию, находится в ближних пригородах. И нам грех этим не воспользоваться. Поляки говорят: «В чьих руках Варшава, у того и власть». Американцы, конечно, не поляки, но если нам удастся захватить столицу САСШ, то здешним ублюдкам, возглавляемым Хоаром, сразу поплохеет. Но для этого нам требуется без шума и пыли захватить Белый дом, или, как его тут сейчас называют, Президентский особняк со всем его содержимым. Здание было намного меньше, чем в нашем будущем – в тысяча девятьсот втором году его расширили, в тысяча девятьсот двадцать седьмом надстроили третьим этажом и переделали крышу, а при Трумене, после того как здание грозило обрушиться, добавили внутренний стальной каркас, полностью переделали интерьер, а заодно и добавили два подземных этажа. Ныне же оно представляло собой двухэтажный особняк среднего размера, под которым располагался цокольный этаж с подсобными помещениями, а также столовой для сотрудников. Увы, президент Уилер особняк не любил и плохо его знал, но, к счастью, Ричардсон сумел составить для нас достаточно подробный план здания. А дворецкий новоиспеченного президента Колин Мак-Нил описал систему охраны и расположение постов. Солдат к охране не привлекали – им Хоар не доверял, а в Секретной службе теперь состояло уже восемнадцать человек, из которых четверо были приписаны к вице-президенту Камерону, а в Белом доме и на территории в любой момент находилось семеро вооруженных агентов – по двое у переднего и заднего входов в здание, двое в саду и один на отдыхе либо за едой в столовой для сотрудников на цокольном этаже. В отличие от слуг, обитавших в общежитии к западу от главного здания, агенты жили в собственных квартирах в городе. Менялись они два раза в сутки – в одиннадцать утра и в десять вечера, ночная смена была на два часа короче дневной. В остальное же время вероятность появления других агентов была практически нулевой. Так что мы, с учетом всей информации, приняли решение – операция возможна, если все сделать осторожно. Вот только закончить ее желательно не позднее половины одиннадцатого, до появления второй смены – а начать не позже половины десятого, так как Хоар практически никогда не вставал раньше. И здесь нам очень помог Колин. Тридцать первого августа он праздновал день рождения. По обычаю, в таких случаях угощают коллег, и Колин принес с собой несколько бутылок бурбона – и для слуг, и для агентов. Вот только в бутылку для ночной смены он добавил снотворного медленного действия, полученного от нас через Роберта. Затем, когда все благополучно уснули, он приоткрыл дверь на веранду из президентской библиотеки, а к окружающей ее балюстраде привязал крепкую веревку. В сады мы проникли в четверть шестого утра, на рассвете. Надежная, вооруженная до зубов Секретная служба активно нарушала Устав караульной службы, сиречь дрыхла на посту, и мы, что называется, без шума и пыли зафиксировали обоих агентов внешнего периметра, оттащив их в кусты. Несколько человек рассредоточились по территории, а остальные поднялись по веревке на балюстраду и пробрались в библиотеку. Основная наша задача – отловить самого Хоара. По словам Колина, эта жирная свинья был хитрой бестией и мог запросто провести моих орлов. К тому же не факт, что он окажется на месте, а не укатит в свой джорджтаунский особняк. А вот за город, по словам дворецкого, лжепрезидент бежать не станет, разве что в самом крайнем случае. Ведь он может попасть в руки не только людей Турчанинова. Там кое-где действуют и другие партизанские отряды, да и местные жители в большинстве своем весьма негативно к нему относятся и могут обойтись с новоиспеченным президентом несколько невежливо. Если бы Хоара в здании не было, то окна в библиотеке были бы занавешены, так что мы могли быть полностью уверены, что птичка находится в клетке. Захват Гришки Отрепьева американского разлива должен был начаться вскоре после того, как наши бронепоезда вломятся в пределы Вашингтона. В суматохе можно будет спокойно повязать Хоара и передать его прибывшим с близлежащего вокзала войскам, а они отконвоируют его туда, где он будет дожидаться решения своей судьбы. Мы же на третьей скорости направимся к Капитолию. Там мы соединимся с ударной группой армии Северного Мэриленда и поможем им разоружить часовых, охраняющих здание, а после этого захватить всех сенаторов и конгрессменов. И, наконец, мы пресечем любые попытки освободить их, хотя подобное развитие событий весьма маловероятно. А сортировать слуг народа, тщательно отделяя агнцев от козлищ, уже не наше дело. Но это все потом, а сейчас… Наша идиллия неожиданно закончилась. Где-то далеко, похоже, на окраине Вашингтона, прогремело несколько орудийных выстрелов. А потом пару раз громыхнуло так, что в окнах библиотеки жалобно зазвенели стекла. Рация запищала – меня вызвал Женя Шишков.