И, не слушая возражений, высыпал горку монет на стол. Наутро его и след простыл. Крытень рассудил, что, скорее всего, Тума отправился, как ему и велели, в Ученище. После всего что случилось, марон не посмел бы его удерживать. Да и не хотел: сердце чуяло приближение новой жизни, ощущало, как торопится к нему неведомая, но такая долгожданная и счастливая судьба. Он никак не мог вспомнить её имя и облик, но верил, что она уже рядом, что он узнает её с первого взгляда и что любовь вот-вот озарит своим тёплым светом его одинокий дом… * * * Солнце уже начало припекать, когда Тума открыл глаза и выбрался из-под повозки. Предыдущую ночь он почти не спал: то опасался, что найдут его люди Крытеня, то боялся пропустить время и не выполнить то, что велел ему таинственный голос. А велено было, едва посветлеет небо, вытащить из повозки кожаный мешок и спалить его на костре, что Тума и сделал. Штударь походил туда-сюда, то и дело потирая глаза – с ними продолжало твориться странное: то мерещились расплывчатые силуэты, то всё затягивала призрачная пелена, то ненадолго ясность зрения возвращалась. Почувствовав на себе взгляд, Тума обернулся: могучий вороной конь внимательно смотрел на него – так, будто в лошадиной шкуре скрывалось разумное существо. Штударь вздохнул, принёс воды и напоил коня. После вновь затоптался, поглядывая, не идёт ли Оксюта. Но она всё не шла. Не пришёл и тот, кто вчера в овраге поднялся вместо него, когда он, перепуганный, не смея даже дышать, прижимался к земле под густыми ветвями кустарника. Впрочем, было глупо надеяться, что после схватки с ведьмой неведомый помощник сразу вернётся. О том, что он может и не вернуться, Тума старался не думать. Уговор был ждать, вот он и ждал. Солнце палило нещадно, и штударь уже хотел было забраться назад под повозку, но вороной вдруг встрепенулся, навострил уши. Тума обернулся: через рощицу к ним приближалась фигура. Вгляделся – и ощутил лёгкий звон в ушах, подогнулся в коленях. Да любого бы проняло на его месте при виде идущего навстречу себя самого! Жеребец приветливо фыркнул, боднул подошедшего в ответ на ласковое похлопывание. Тума ошалело разглядывал парня, который казался его живым отражением. – Что? – с лёгкой иронией поинтересовался тот. – Не пойму я, чудится или… Кто ты и пошто напялил мою личину?! – А как мне, по-твоему, нужно было себя за тебя выдать? – скривился второй Тума. – К марону пойти да сказать: мол, давай я третью ночь за штударя отслужу? Так Крытень не понял бы. Девки у вас тут помин не читают. – Да что ты несёшь? Какие ещё девки?! – А ты сядь, я тебе расскажу. Но сначала смотри… Воздух перед глазами Тумы пошел рябью. Его двойника окутало радужное сияние, знакомые черты лица стали расплываться, словно кто-то невидимой рукой разравнивал их и тут же лепил новые. Несколько мгновений спустя на Туму уже смотрела кареглазая Оксюта. Мужская одежда мешком повисла на ней. – Ох, Вышнеединый… – только и сумел выдавить парень. – Соображаешь теперь? – девушка рассмеялась. – Да не три глаза, не поможет. Между прочим, настоящая Оксюта именно так и выглядит. Дня через три она заедет в имение Крытеня. Тума моргнул. Почесал в затылке: – Выходит, и эта личина не твоя? А какая же ты взаправду, без морока? Черты Оксюты вновь стали расплываться, и вскоре Тума, открыв изумлённо рот, уставился на стоящую перед ним девушку. Красавица была Оксюта, спору нет. Но далеко ей было до той, что присвоила себе её облик. Вроде бы похожа на человека, а красота нечеловеческая – такая, что впору падать на колени и возносить хвалы. – Кто же ты? – наконец прошептал парень. – Неужто и впрямь светоносная посланница? – Глупости не болтай, – в глубоком грудном голосе слышалась лёгкая усталость. – Я не человек, да. И пришла сюда из… в общем, издалека. – С неба?! – Нет, конечно, – девушка улыбнулась. – Из другой страны, где умеют творить разные чудеса. Считай, меня Вышнеединый на помощь прислал. Штударь задумался. – А как же ты прознала о том, что здесь помощь твоя нужна? – В ваши края я направилась по своим делам. И уже здесь ко мне стал являться сначала во сне, а потом наяву призрак девушки по имени Галия. Она-то и рассказала о поселившейся в её теле ведьме, которая питается чужими душами. Самой Галии не иначе по воле Вышнеединого удалось от неё ускользнуть. Боялась мароночка, что ведьма и отца её сгубит, молила помочь. Я не сразу, но согласилась, и пришлось нам с моим верным другом отправляться сюда. – И где же он? – огляделся Тума. – Что за друг такой, коли одну тебя отпустил? Темноволосая красавица рассмеялась: – Он всегда со мной рядом был. Обернись. Только не ори. Штударь медленно повернул голову. Вместо вороного коня на траве лежал огромный чёрный котоподобный зверь с мудрыми, почти человеческими глазами. «Здрав будь, ясноваженный Тума! – раздался в голове знакомый, немного насмешливый голос. – Ты уж прости, что дурнем тебя называл: я не со зла, а правдивости ради». – Его имя Торн Мьо… просто Торн. А моё – Линн. Таких, как я, у меня на родине называют магами. А у вас тут – светопосланниками или чудесниками… Тума только хлопал глазами. – Вот что, принеси-ка воды, – распорядилась девушка. – Мне нужно умыться и еще многое тебе рассказать. Нужно, чтобы ты знал, что произошло в ту ночь, когда мы поменялись местами. Мало ли, спросит тебя наставитель в Ученище или третьепосвященый, когда снова свидитесь. – Ох, упаси Вышнеединый! – заволновался штударь. – Я же сам без тебя ничего не могу… Как же я говорить-то с ним буду? Линн, почёсывая Торна за ухом, задумчиво посмотрела на парня: – Вот правда дурень. Если б ты сам ничего не мог, погиб бы в первую же встречу с ведьмой и урон ей смертельный нанести не сумел… Погоди, чего ты глаза всё тереть пытаешься? – Кажись, после двоеночия ведьма меня прокляла, – нехотя поделился Тума. – Будто пелена перед взором теперь… то сияние вижу, то мерещатся люди, словно из воздуха сотканые. Точно прокляла, окаянная, чтоб ей… – Это не проклятие, глупый, – улыбнулась Линн. – Ты веру обрел, и она по воле Вышнеединого дар особый в тебе открыла. Теперь будешь различать, кто силу во зло использует, а кто нет. Души неприкаянные, заблудшие видеть начнёшь, помочь им сможешь. – И, заметив растерянность на лице штударя, рассмеялась: – Ступай за водой, Тума. Разговор у нас долгий будет. * * * Они разошлись только ближе к вечеру – столько у Тумы возникло вопросов. Сперва Линн рассказала ему, как ведьма, продавшая душу нечистому, прожила столько времени, завладевая телами своих внучек и правнучек. И как у неё и её покровителя всё пошло наперекосяк, когда по воле Вышнеединого в семье вместо девочки нежданно родился мальчик. Пришлось ведьме стареть, а после, когда дед Крытеня вырос и оженился, она завладела телом его жены. Сделать это было куда сложнее: невестка – не кровная родня. И вновь, как назло, род продолжился сыном, не дочерью. Ведьма едва дождалась, когда Крытень приведёт в дом молодую, вот только жена его истово верила в Вышнеединого и не поддалась ведьме. Хоть и не спаслась, но пробила первую брешь в череде злодеяний. Души жертв начали ускользать. Вот так и пришла за помощью к Линн душа мароночки Галии. Девушка рассказала владеющей Силой про тайное убежище ведьмы, Линн отправилась проверять и нашла в заброшенном доме тела двоих молодых парней, обнажённые, с вырванными сердцами. И души их неприкаянные увидела. Они-то и поведали ей о том, что случилось, и позволили забрать с собой штударскую одёжу, пожелав на прощание, чтобы нечистой всё сотворённое ею зло возвернулось сторицей. Ведьма была сильна, любое колдовство чуяла сразу, поэтому Линн до поры нельзя было использовать даже самые простые заклятья. Но меняющую облик Истинную магию, которой она обладала, учуять было нельзя. Потому-то и пригодилось случайное знакомство в пути с молодой маронкой Оксютой, собиравшейся в те же края по своим делам. Получившая огромное наследство девушка, понимая, что одна с двумя имениями не справится, искала себе доброго мужа да рачительного хозяина и намеревалась посетить имение вдового Крытеня, который, по слухам, был еще довольно молод, богат и не слыл ни бабником, ни пропойцей. Линн, в обмен на каплю крови, пообещала Оксюте заехать в поместье марона и устроить тому смотрины, а после весточку послать в житину Реколы – так ли хорош Крытень, как расписывают, или нет. Пришлось одолжить у Оксюты повозку и запрячь в неё Торна, который умел менять облик без всякой магии и мог помогать незаметно, находясь в облике вороного коня. К примеру, заставить хозяина гостильни самолично испортить дорогую повозку, убедить Туму принять помощь от таинственного благодетеля или после всего случившегося стереть из памяти Крытеня и его людей встречу с красавицей-маронкой из Золотополья. Когда штударь понял, что недоумок Лабусь взаправду видел у жеребца клыки, то хохотал без удержу. А для чего Линн нужна была кровь, он догадался сам. Хотел было расспросить подробнее, но не решился: тайны Истинной магии должны оставаться тайнами. Щедрую награду от марона они честно разделили пополам, после чего Тума, поблагодарив на прощание новых знакомцев, отправился к себе в Ученище. Линн и Торн снова остались вдвоём. – Скорее бы найти артефакт и убраться отсюда, – вздохнула девушка. – Не нравится мне этот мир, тут всё какое-то… ненастоящее. Да, у нас тоже бывает всякое, но такой фальши, как здесь, нет. И люди тут странные: когда удобно – верят, когда неудобно – нет. Хотят свободы, но, в большинстве своём, лишь для себя. И не понимают, что свобода – это большая ответственность. Ленивы, но желают иметь всё и сразу. Невежественны, но уверены, что знают всё и могут судить обо всём. Как глупые, испорченные дети, честное слово… Торн задумчиво фыркнул в усы. Линн повертела в руках бутылку с запертой сущностью ведьмы и кинула добычу в неприметную сумку: – Вернёмся домой – уничтожу. А сейчас, дружище, давай ужинать и спать. Завтра поутру тебе опять становиться конём, а мне… нет, уже не Оксютой. Надо хорошенько подумать, какой облик лучше принять. Барс мотнул хвостом и сыто заурчал. Девушка укоризненно глянула на него: – И прошу, прекрати воровать у селян мясо. Знаю, овёс и сено – не лучшая пища, но ничто так не разрушает легенду, как вид лошади, удирающей с окороком в зубах. Торн закатил глаза и толкнул её лапой, вызвав у Линн приступ тихого смеха. * * * Три Луны неторопливо плыли в вечернем небе. Земля отдавала нагретый воздух, пахло дымом костра, травой и влагой от реки. Линн и Торн лежали рядом на вершине холма, глядя на бескрайние просторы, расстилающиеся под ними. За бесконечно долгие годы жизни они научились предвидеть будущее и оба знали, что еще до наступления холодов настоящая Оксюта примет от Крытеня предложение о замужестве, и дети их уже будут свободны от родового проклятия. И что Тума, став посвященным, достигнет многого, за свои деяния будет причислен к подвижникам Вышнеединого и оставит после себя немало учеников. И что долго еще здешний люд будет рассказывать о молодом штударе, который уничтожил ведьму и совладал в одиночку с нечистой силой. Постепенно быль обрастёт небылицами, и правнуки ныне живущих станут считать её выдумкой, сказкой. Линн еле слышно вздохнула. Мысли об Оксюте и Крытене всколыхнули в памяти то, что она хотела забыть – любовь, разбитую вдребезги. В груди заныло, и девушка, упрямо сжав губы, мотнула головой: ни к чему ворошить прошлое. Пора смириться с тем, что владеющий Силой обречён на одиночество. И всё же сейчас хотелось хоть самую малость помечтать о несбыточном. Быть может, однажды на её пути встретится мужчина, который захочет и сможет идти по жизни рядом с такой, как она. И это желание будет взаимным… Звонко пели в траве цикады, изредка вскрикивали ночные птицы. Вдалеке мерцали едва различимые огоньки поселений, а над головой раскинулся бесконечный небесный шатёр с Великой звёздной дорогой. И неожиданно Линн подумала, что здесь, в этом мире есть своё очарование и своя магия. И, возможно, всё не так плохо, как ей показалось: она ведь не одинока, у неё есть верный спутник и друг. Торн, уловив её мысли, кивнул, и она обняла его, прижавшись к мохнатому боку. А на рассвете молодая темноволосая маронка в расписной повозке, запряжённой вороным красавцем-конём, снова отправилась в путь. Конец