Тошка внимательно рассмотрела лист, на котором Арефьев записал: ТШАЛХ ОКИЕА – Это я шифрую, – объяснил он. – Сейчас запишу все подряд: «ТШАЛХОКИЕА». Чтобы прочесть, нужно разделить на две части и из каждой поочередно выписывать по букве. То есть проделать все в обратном порядке. – Круто… – уважительно протянул Лешка. – Это, типа, самый легкий шифр? – Не самый, но простой! Я мог бы и раньше догадаться. – И что получается из этого, который нам оставили? – Сейчас! Арефьев быстро начал писать, то и дело сверяясь с листочком. Когда он закончил, получилось следующее: «КЛАДЗАКОПАНПОДНИЖНЕЙСТУПЕНЬКОЙ-ЛЕСТНИЦЫНАГЛУБИНЕФУТАУДАЧИ» – Клад закопан под нижней ступенькой лестницы на глубине фута, – прочитал Лешка, запинаясь. – Удачи! Все трое переглянулись, охваченные возбуждением. Максим даже дыхание задержал от восторга, как перед нырком на глубину. – Лестница! – проговорила Тошка, расширив и без того огромные глазищи. – Точно! Где ж еще прятать клады, как не там! Лестницу когда-то построили, чтобы люди могли спускаться в овраг цивилизованным способом, а не скатываясь по склону. Однако сработали ее так, что через пару лет половина ступеней сгнила, перила проломились, и в целях собственной безопасности жители окрестных районов предпочитали идти вниз проверенными путями – по тропинкам. Их здесь хватало. От нетерпения Максим припустил бегом, Лешка и Тошка вскоре нагнали его. – Лопаты-то у нас с собой нет! – пропыхтел Лешка. – Чем рыть будем? – Там видно будет. Сначала добраться надо! * * * Добрались даже быстрее, чем рассчитывали, потому что поднялся ветер. Идти по ветру оказалось легко – не так действовала жара – и четверть часа спустя ребята стояли возле подножия лестницы. – Смотрите! Вот где! – Тошка присела и показала на маленький красный крестик, нарисованный в уголке нижней ступеньки. – Под ним и нужно копать! – уверенно сказал Максим. – Чем бы только… – Э, вы, а ну идите сюда! – вдруг раздался сверху хрипловатый голос. Все трое подняли глаза, и Тошка приглушенно ахнула. В двух пролетах лестницы от них сидели пятеро – все в спортивных штанах и футболках, все с обритыми головами – и ухмылялись, разглядывая сверху троих друзей. Каждому – не меньше пятнадцати. Один курил, двое допивали пиво из банок. – Интернатские… – прошептала она. Тот, кто приказывал им подняться – сутулый парень с перебитым носом – выпрямился, с громким хлопком смял банку ногой, демонстративно потянулся и принялся спускаться по лестнице, ловко перепрыгивая через прогнившие ступеньки. За ним последовали и остальные. – Макс, ты, главное, молчи, – вполголоса распорядился Лешка, оценив ситуацию. – Я попробую без драки разрулить, ясно? Спустившись, интернатские разошлись полукругом, так что Максим с Лешкой и Тошкой оказались прижатыми к лестнице. – Это что у нас за мальчики-девочки? – протянул старший, водя взглядом по Тошке. – Малыши, вы откуда? – А ты с какой целью интересуешься? – Лешка сделал полшага вперед, расставил ноги и вызывающе сунул большие пальцы в карманы. «Вот суки. Щас до Тошки будут докапываться». – А что, тебе западло с пацанами побазарить? – Ты не ответил на мой вопрос, – Лешка широко улыбнулся щербатым ртом. – Не понял… Ты че лыбу давишь? – мрачнея, осведомился старший. – Тебе с чего так смешно-то, а? – Ты меня в чем-то обвиняешь? – в свою очередь удивился Лешка, в точности копируя интонацию взрослых парней, которую он слышал на разборках. Баренцев помнил: ему нужно строго следить за тем, чтобы не сорваться на оправдания. Отвечай вопросом на вопрос, выбивай из-под противника почву, базарь по понятиям, чтобы остаться целым… В этой игре он чувствовал себя на своем поле, и если бы не численное превосходство интернатских, его бы ничего не беспокоило. Но он неверно оценил противника. Перед ним стояли нереальные пацаны, которые быстро считали бы своего, а те, кого называли отморозками. – В том, что ржешь без повода, падла! – сорвался парень. – Ну вот… – загрустил Баренцев. – А вроде начали по понятиям… – Да пошел ты! Повинуясь невидимому сигналу вожака, стая начала сжимать кольцо. – Да вы беспредельщики! – ощерился Лешка, поняв, что мирные переговоры сорваны. – Все, вам на районе не жить! Он сжал кулаки и приготовился драться. Сейчас бы, конечно, очень пригодилась пустая стеклянная бутылка, но бутылки не было. «Сделают они нас, – мелькнула в голове предательская трусливая мысль. – Двое против пяти! Заорать, что ли… Вдруг кто услышит?» – Да ладно – на районе, – вдруг раздался за его спиной голос Макса. – В вашем же интернате для вас лафа закончится. Я дяде своему, Арефьеву, расскажу о том, что видел вас здесь. – Если тебе язык не отрежут, – бросил старший, сунув руку в карман. – Слышь, Серый, – позвал его один из свиты, приостановившись. – По ходу, это реально Пушкина племяш. За ним остановились и остальные, разглядывая Максима. – Реально, племяш, – подтвердил Макс. – Он это, он! – подхватил Лешка, быстро сориентировавшись в ситуации. – Арефьев-младший! Пятерка застыла в нерешительности. – Ладно, живите, раз такое дело, – отыграл назад старший после недолгого раздумья. – Пушкина у нас все уважают, так и передай дяде своему. Считай, ты под защитой! Последнюю фразу он произнес напыщенным тоном, словно и не собирался только что избивать мальчишек. Макс в ответ промолчал, решив слова благодарности оставить при себе. Пятеро интернатских вскарабкались по склону, словно обезьяны, и в две минуты исчезли из вида. Лешка облегченно выдохнул: – Черт, пронесло… Слушай, твой дядя правда директор интерната? – Ага. – А почему Пушкин? – Потому что у него имя-отчество – Александр Сергеевич. – Елки, а что ж ты раньше-то молчал? – рассердился Лешка. – Я тут потею, веду разговор по понятиям со всякими беспредельщиками, а он стоит! – Я сказал, когда уже деваться было некуда, – хмуро ответил Максим. – Не хотел дядей Сашей прикрываться! – Не хотел! Посмотрел бы я на тебя, когда они Тошку лапать бы начали! И что бы ты тогда делал? – Я бы дрался, – отрезал Арефьев. – А размахивать родственными связями – это некрасиво! – Сам придумал – про родственные связи? – Дядя Боря так говорит. Я с ним согласен. Баренцев хотел зло сказать про сопливое благородство, но их прервали. – Макс! Леш! – радостно позвала Тошка. – Смотрите! Ребята обернулись и тут же забыли о начинающейся ссоре. Девочка сидела возле нижней ступеньки, ладони у нее были перепачканы в земле. – Я начала рукой рыть, – взахлеб зачастила она, как только Максим с Лешкой подскочили к ней, – а там фанера! Я ее вытащила, и вот! «Вот» оказалось ямой, в которой лежала деревянная коробка-пенал.