Я понюхал горлышко бутылки: — Бр-р… Спирт плохой очистки, почти технический. Послушайте, Грай, вы так усердно исследуете эту конуру, мы здесь чего-то не нашли? — Убийцу… — Шутки у вас становятся мрачными. — Мы все осмотрели, Виктор, теперь давай порассуждаем. — С удовольствием. Но о чем? — Мы верим в невиновность молодого Попова? — Положение его шаткое, он признался, что ударил отца и тот упал. Что случилось дальше — не знаем. Сын вполне мог положить тело в тележку, накрыть брезентом и вывезти в лес. — Кстати, инспектору придется заняться копкой в лесу. Накопается он вволю в поисках тела. В лесу много укромных уголков, из которых садоводы таскают землю. Что ж, это полезно, через копку должен пройти каждый детектив. — Но раз мы взялись Олега защищать, он наш клиент, мы должны исходить из предположения, что он не виноват. Тем более, у нас нет доказательств, что убил он. — Значит приходил кто-то еще, приходил убийца. — Но как он проник сюда по людной улице и остался незамечен? — Самый легкий способ спрятаться здесь — вообще не прятаться. Идти в открытую с тачкой, словно за водой. На людей с тележками здесь не обращают внимания. С бидонами идут с утра до вечера. Ну, остановился поговорить с соседом, зашел на несколько минут, двинулся дальше. Никто такого человека не заметит. — Значит он так и сделал, свернул с тележкой на участок и за кустами стал невидим. — А дальше… — Олег помог ему — сбил с ног и, может быть, оглушил отца. — Наверное, убийца припас что-то тяжелое. Но в последний момент передумал, взял то, что само пришло в руку — плотницкий топорик из сарайчика, и им ударил свою жертву. — Погрузил на тачку, прикрыл брезентом… — А куда дел бидон? — А может, бидона и не было? А в тележке находилось нечто, напоминающее его по очертанию или размеру. — И вот он уже едет… Мы забыли про гвоздь и записку. — Да, когда жертва была надежно накрыта брезентом, он стал у двери и огляделся, прислушался. В любом случае ему повезло, что никого из соседей не оказалось рядом. Он рискнул, и ему повезло. — Он достал гвоздь, нанизал записку, вонзил гвоздь в щель косяка. — И вот он уже везет тачку… в лес, якобы выбрасывать мусор на свалку. Каждый столько раз сам вывозил мусор, что на другого смотреть не хочет. И никто не обращает на идущего внимания, все уже ужинают, пьют чай, смотрят телевизор, ложатся спать. — Разумеется, он надел перчатки. — Или рукавицы, они здесь привычнее. — Но кто же он, вы догадались, Грай? — Я не гадалка и не волшебник. Вопрос пока остается без ответа. В доме нам делать больше было нечего. — Пойдемте искать свидетелей, Виктор. Мы вышли на крылечко. Шесть соток — участок небольшой. Соседи старательно делали вид, что работают, а сами то и дело поглядывали на нас. На улице все еще шепталась кучка досужих садоводов, которые явились поглазеть на дом, в котором пропал председатель. Сержант Григорьев, присевший на ступеньку, заметил: — Мы уже обходили с Шестиглазовым соседей, ничего полезного не узнали. Но поговорите и вы, может, частному детективу больше повезет? Грай внимательно посмотрел на участок через дорогу, что находился напротив домика Попова. Пошатнувшийся забор, штакетник с облупившейся краской. Пересохшая канава огорожена сеткой, по дну бродят шестеро грязных гусей, выщипывая травинки до самой земли. В глубине участка сарайчик из жердей, оттуда доносится блеяние, судя по голосам, двух коз. — Свидетелей не выбирают, их ищут, — вздохнул Грай, прошептал мне несколько фраз — коротенькую инструкцию, и, перейдя улицу, вошел в дом. Выждав три минуты, я двинулся следом. Пожилая хозяйка встретила меня быстрым оценивающим взглядом. На буфете стояли в ряд литровые и полулитровые банки с молоком — вечерний удой, всего шесть литров. Неплохо для двух коз, подумал я и спросил: — Можно с вами договориться молоко покупать для ребенка? — Временно или на все лето? — поинтересовалась хозяйка. — Желательно договориться сразу на все лето, чтобы уже не беспокоиться. — Все молоко уже разобрано, остались крохи, которые приберегаем для себя. — Я за ценой не постою, ребенок все-заки. Старуха доброжелательно улыбнулась и назвала сумму, от которой у меня глаза полезли на лоб. Грай тоже вскинулся: — Как? За две минуты молоко подорожало у вас почти на треть? Старуха подошла ближе и внимательно посмотрела на лацканы моего пиджака. — Может, для кого это и дорого, а для того, кто шикарно живет и по Садам ходит в импортном костюме, для того это не деньги. Раз люди идут, спрос есть, надо цену подымать. К тому же опасно стало в лес ходить коз пасти, того и гляди — убьют. — Вообще, — промямлил я — другие продают гораздо дешевле. — Ну, так и берите у них! — отрезала старуха. — Разве это деньги? Мусор. Ничего не купишь на них. В магазин зайдешь, оставишь полкошелька, а что возьмешь? Ничего! А каждой козе в день дай буханку хлеба. Да и с народом сегодня что то случилось — весь день валом валит, продай да продай молочка. — Эго из-за истории с председателем вы оказались в центре внимания. — Да уж, сегодня утром, когда выгоняла коз пастись, меня пугали: «Не ходи. Екатерина Елисеевна, в лес. Попова встретишь!» Грай покачал головой: — Кто это такой шутник? — Рубин, наш квартальный. А он все новости знает из первых рук. Р комнате появился старик, вероятно, мухе хозяйки, попытался вставить слово в разговор: — Я… Я… Но старуха решительно его перебила: — Еще квартальный меня отругал, мел, у вас на плазах людей убивают, а вы спите. Будто бы появился крепыш в тельняшке, в клетчатых штанах, стукнул Попова, в плащ завернул, на плечо забросил и в лес унес. — Не может быть! — не согласился Грай. — Попов тяжеленный мужик, весит более ста килограммов, я сам его видел. Это же надо оказаться богатырем, чтобы его унести. Кстати, вы не знаете этого… в тельняшке? — Знаю. Леша с Восьмой линии. Говорят, он повар, одним мясом питается, от этого и здоровенный. — Я… Я ветеран… — снова попытался вступить в разговор старик, но теперь уж я его перебил: — Вы путаете, приходил бородач в штанах с лампасами, не иначе — казак. Старик сильно активизировался, заговорил громко, почти закричал: — Я ветеран войны, был на Эльбе в Отечественную, встречался с американцами и с тех пер по-английски кумекаю немного. Я точно слышал вчера вечером у Полова английскую речь. Это приходил американец. Тут вошли еще дзе женщины и подросток, они тоже приняли участие в дискуссии. Выяснилось, что к Попову приходили две сестры, блондинки, приходил негр, очень темный налицо, индус в чалме, карлик с бородой и другие подозрительные личности. — А вообще-то нам некогда наблюдать, кто к соседям ходит, — решила закруглиться старуха. — Один у нас коз пасет, другой по хозяйству и за внуками присматривает, дел много, мы рано слазь ложимся. А по субботам и праздникам здесь столько народу, что голова кругом вдет. Согласно инструкции, я должен был внести оживление в разговор: — Рассказывают, что убийцу-англичанина уже задержали, отвезли в Шлиссельбург, ждут переводчика. — Быть этого не может, — удивилась старуха, — откуда в нашем болоте возьмется цивилизованный человек? В конце концов мы купили по бешеной цене два стакана молока «для пробы». Грай, оказывается, никогда не пил козьего молока, но наслушался о кем разных небылиц и смотрел на стакан с внутренним страхом. Я знал людей, которые не могли козье молоко б рот взять.