Грай протянул к нему руку со стоном: — Это мне. — Не трогайте, — оттолкнул его инспектор. — На нем могут быть отпечатки. Я этого гвоздя не видел. Взяв гвоздь за шляпку, раскачал, выдернул из дверной стойки, снял записку. Гвоздь завернул в носовой платок и убрал в карман. Осторожно развернул бумажку. — Листок в клеточку, — вслух фиксирован Шестиглазов. — Вырван из обыкновенной школьной тетрадки. Надпись сделана шариковой ручкой синего цвета… Ба, Грай, эго действительно вам письмо, да еще в стихах! Написано печатными буквами, чтобы красиво вышло, или чтобы не узнали почерк: «Знаменитый сыщик Грай, Разгадай меня, поймай! Я начну с субботы убивать людей — Хватит всем работы — ищи меня скорей. НАГ». — Еще раз прочитать? — спросил инспектор. — Спасибо, я запомнил, — вздохнул Грам. — С вашего согласия, письмо возьму с собой, на нем могут быть отпечатки. Вам пришлю ксерокопию, — инспектор положил листок в пакетик и тоже сунул в карман. — На бумаге остались отпечатки мои и убийцы. Небывалый случай — бандит оставляет автограф на месте преступления. Хорошо, что я сам это видел, а то мог бы и не поверить. Кстати, а тут не мистификация? Может быть, это колоссальный розыгрыш? Грай, вы тут не приложили руку? — с тайной надеждой спросил инспектор. — Если автограф оставил убийца, — ответил Грай, — то на гвозде и на письме отпечатки одного человека. Как, впрочем, и на топоре. — Чьи? — впился в него взглядом инспектор. — Ваши собственные. Шестиглазов задумчиво погладил плешинку. — Как вы узнали, Грай, что письмо вам? Ясновидение? Шеф достал из кармана первое письмо и отдал Шес-тиглазову. — Я уже получил подобное, — и рассказал историю его появления. — Кто такой НАГ? Или что такое НАГ? — спросил Шестиглазов требовательно. — Название новой, неизвестней еще террористической организации, — в тон ему ответил Грай. — Например, «Новые агрономы». — Может, это имя? — предложил я, желая развлечься и заодно внести свою лепту в расследование. — Иностранное имя? — засомневался инспектор. — Но какое-то непонятное — ни Богу свечка, ни черту кочерга. — Это группа шутников, — продолжил я предположения. — Скажем, Нина, Алик, Гриша. Тесный коллективчик с милыми шутками на досуге. — Ух, короеды! — заскрипел зубами инспектор. — Я же собирался быстренько обговорить с Поповым несколько вопросов и успеть сегодня в ночь на рыбалку. А туг такое заварилось, какая, к черту, рыбалка! Пахнет грандиозным делом, сердце мое чует. Следует пояснить, что «короедами» местные жители называют всех садоводов, так что и мы с Граем, появившись на участке, также попали в разряд короедов. Я туг же решил — Шестиглазова следует поставить на место, чтобы не распускал язык. Но на пустой желудок сражаться с инспектором было неохота, и я отложил месть на будущее. Тем более, что Грай, постепенно втягиваясь в расследование, не обращал внимания на такие мелочи. — Пойдем, подымем пьяного подонка, и я вытрясу из него душу, — разозлился инспектор, — он у меня проснется и заговорит не хуже диктора «Голоса Америки из Вашингтона». Мие была понятна его злость — срочно следовало определить, какие шаги предпринять дальше, а возможный убийца спит себе и наслаждается хмельными снами. Инспектор протянул руку, но дверь вдруг сама открылась, из-за нее показывались ноги ползущего человека, потом его зад, и наконец, вихляясь, выполз Олег Попов, в рубашке с засученными рукавами, с мокрой арятжой в руках. Инспектор зло сплюнул. — Ба никак, сынок, следы замываешь? Олег смутился, густо покраснел. — Я тут, это… порядок навожу, а то грязно стало. — Что ж ты топорик не помыл? С него и начать следовало, а? — Какой, вы говорите, топор? — Маленький такой, плотницкий, которым ты родителя своего приласкал, вспоминаешь? Руки у парня задрожали, тряпка упала на пол. — Не понимаю, о чем вы говорите? — Возвращайся в дом, — приказал инспектор. Мы вошли, перешагивая через ведро с грязной водой, которое стояло у входа. Последним явился сержант Григорьев, прикрыл дверь и стал у нее, расставив ноги и заложив руки за спину. У его пояса слегка позвякивали наручники. Это произвело впечатление на Олега. Оставляя следы на мокром полу, он пятился до обеденного стола и рухнул на стул. Садовый домик был стандартный, из деревянных блоков, явно куплен на трудовые. И обстановка, как у всех — что обветшало, стало ненужным в городе, привезено сюда. Грай держался как обычно, уверенно и деловито, быстро и внимательно осматривая обстановку. А я поеживался, мне было не по себе. Когда человек умирает естественной смертью, от старости или по болезни, одно дело. Помыли пол, стены, и снова живи себе в доме на здоровье. А вот когда хозяин убит — смерть дышит на тебя из всех углов. И становится не по себе: куда ни посмотри — всюду мерещится тень убийцы, высматривающего новую жертву. Осмотрев домик, я вернулся к дверям и устроился около сержанта Григорьева, здесь самое подходящее место для арьергарда. Грай и Шестиглазов сели за стол, напротив Олега, сильно смущенного, но старавшегося держаться с достоинством. — Рассказывай, — грубо приказал Григорьев, — как провел вчерашний день. — А что это вы на меня насели? — попытался восстать молодой хозяин. Сержант снял с пояса наручники. — Вот, посмотри, для тебя приготовил. Если не станешь здесь говорить, заберем тебя в отделение и там потолкуем по душам. — Вы меня не запугивайте, — заупрямился Олег. — Я вообще с вами не хочу говорить. Инспектор устало вздохнул: — Олег Попов, вы арестованы по подозрению в убийстве отца. Подошел сержант и защелкнул на руках Олега наручники. — Идем в машину. Мы снова вернулись в приземистое, разноцветное здание правления садоводства. Шестиглазов позвонил в Кировск дежурному по управлению внутренних дел, доложил о происшествии, вызвал бригаду криминалистов. Бригада оказалась на выезде, расследовала другое дело. Дежурный обещал ее прислать в Сады сразу по прибытии в Кировск. Инспектор решил незамедлительно, по горячим следам провести предварительное расследование. Глава IV До этого момента я еще имел тайную надежду, что дело ограничится разговорами. Ну, ушел мужчина из дома. Это можно понять и объяснить. Ушел же Лев Толстой из дома перед смертью, бросив все, не попрощавшись. Старики иногда так делают, чтобы в одиночестве направиться к Богу. А почему Попов не мог уйти? Может, он не вынес семейных противоречий и единственный сын ему поперек горла стал? А может, ему память отказала, и он лежит сейчас в больнице, не может вспомнить, кто он? Со стариками всякое бывает. Но грубая проза жизни упрямо лезла в глаза. Скорее всего спившийся сынок стукнул родителя, да и вывез на тележке — заурядное бытовое убийство, как говорят теперь, «бытовуха». По радио утром, когда передают сводку ГУВД за прошедшие сутки, почти каждый день можно услышать — произошло убийство на так называемой бытовой почве, а проще говоря, по пьянке: то жена мужа зарезала, то сосед соседа не пожалел, то родные брагья что-то не поделили… Правда, послание таинственного НАГа, который утверждал, что в выходной день в людном месте убил, выкрал человека и открыто в этом признавался, смущало меня и задевало за живое. В Садах объявился жуткий нахал, который осмелился открыто бросить Граю вызов! Обычно после убийства, перед тем, как начать поиск виновного, детектив осматривает тело, пытается узнать, каким орудием нанесен удар — ножом, кастетом, утюгом, рукояткой пистолета… Как нанесен удар — сверху, снизу, высокого человека искать или низенького, сильного или слабого… Еще патологоанатом определит, хотя бы примерно, время смерти, что ел человек перед этим, какими болезнями страдал… А тут? Я посмотрел на Грая, он на меня, мы вместе поглядели на Шестиглазова. Вероятно, инспектор думал об этом же, мы втроем повернулись к Олегу Попову. Сейчас он один мог ответить на наши вопросы. Олег сидел у окна правления — жалкий, сжавшийся, сморщенный. То и дело облизывал языком потрескавшиеся губы. — Говорить будем? — приступил к допросу Шестиглазов. — Не могу, внутри все спеклось, дайте воды, — Олег с тоской посмотрел на стоящий в углу пустой графин. — Умираю, дайте попить. — Пива холодного хочешь? — рассмеялся безжалостный Шестиглазов. — Давайте, — с надеждой посмотрел на него Олег.