А твоя подруга, Оксана… Она не просто прилюдно призналась – она нагло хвасталась тем, что изменяла мужу… Я почувствовал такую боль, что готов был задушить ее на месте, голыми руками. Я позвонил ей с самого утра, уже не прикидываясь Антоном, и предложил срочно встретиться. Сказал, что приеду вместе с тобой, что у тебя появился новый, еще более хитроумный план. А потом мы все вместе заедем за Антоном, и вчетвером, без его жены, поедем в ресторан. Так что ничего удивительного, что эта шлюха разоделась, как на бал. Конечно, существовал риск, что вы с ней созвонитесь, но я вероятность была небольшой. Она была в таком восторге, что встретится с Антоном без его женушки, что не способна была соображать. А в случае чего, я сочинил бы какую-нибудь байку, и вы поверили бы моим объяснениям. А Милочка, за которую ты так переживала… Ты ведь не подумала, что я испугался ее? Когда Антон, смеясь, рассказал о толстой дурочке, которая вознамерилась найти убийцу библиотекарши, я почувствовал жуткий гнев. Эта скудоумная вознамерилась изобразить богиню правосудия. Она не заслуживала пощады. Я пощадил только тебя, Полина. Ты оказалась честной женщиной. Я все знаю, Антон мне в подробностях рассказал, как ты его обломала. Он долго возмущался твои отказом, говорил, что ты слишком много о себе мнишь, и клялся, что все равно тебя обломает. Только представь – он предложил мне пари! Предлагал поспорить на ящик пива, что через месяц ты будешь лежать в его койке. Поля, не думай, я от пари отказался. В лицо ему сказал, что он хвастун, и ничего у него не выгорит. Я даже начал думать – ты именно та девушка, которая мне нужна. Я смог бы тебе доверять, Полька… Что же ты наделала! Он схватился за голову и сел прямо на пол, рядом с трупом. Я из последних сил задала естественный вопрос: – Игорек, так зачем… Зачем ты убил своих друзей и хочешь уничтожить меня? – Зачем ты позвонила Соне? Она и так очень нервничала все это время. С самого начала, с убийства редакционной проститутки. Видишь ли, она догадывалась, что муженек ей неверен, хотя, конечно, не знала имен. После убийства библиотекарши, которая при ней заигрывала с Антоном, она попыталась напрямую поговорить с мужем. Но он так оскорбился, услышав об ее подозрениях, что больше она эту тему никогда не поднимала. А сам Антон… Пойми, он никогда вне клуба не встречался с Еленой, и никогда не звонил ей. Он не назначал свидания своей настырной коллеге, не пытался встретиться с Милочкой или Оксаной. Они его не привлекали как раз из-за своей доступности. Он только смеялся над ними. Все девушки, которые ему нравились и спали с ним на самом деле, оставались живы. Так что у него никаких подозрений в принципе не могло возникнуть. И никогда не возникло бы, не будь твоего звонка. После него Сонька устроила мужу форменную истерику. Она напрямую заявила, что убивают девчонок, которые связаны не только с клубом, но и с Антоном, и спросила, что он делал в те дни, когда происходят убийства. И показала ему календарик, где красным кружком были обведены все три даты, про которые спрашивал следователь. Конечно, в эти дни Антона не было дома. Он развлекался в своей квартирке с очередной шлюхой, а машину отдавал мне. Но он же не мог прямо в лицо жене заявить, что у него на эти дни есть алиби – девицы, которые лежали в его постели! Но с женой бы он разобрался, в этом я уверен. Плохо другое. Рассматривая календарик, Антон вдруг сообразил, что, похоже, каждый раз, когда пропадала девушка, я брал его машину! А заодно вспомнил, как, смеясь, рассказывал мне про дурочку Милочку с ее расследованием. Опять же, это ни о чем не говорило, и вдобавок, он не был уверен в том, что точно запомнил даты, но на всякий случай тут же позвонил мне на мобильный и потребовал разъяснений. Не думаю, что он по-настоящему заподозрил меня. Скорее, просто хотел убедиться, что все в порядке, волноваться не о чем. Но я сразу понял, что ты не успокоишься. Приедешь к Антону домой, устроишь бурную сцену, и в конце концов, разозлившись, Антон выложит тебе все про меня и машину. А ты, в свою очередь, пойдешь в полицию. Разумеется, в «бемке» Антона хороший эксперт найдет и следы крови, и ДНК девушек – ведь я перевозил трупы в багажнике. Пока никаких подозрений на Антона ни у кого не было, никто не стал бы обыскивать его машину. Но если подозрение возникнет… Мне стало ясно, что Антон должен умереть. Тогда на него можно будет преспокойно свалить все убийства. Я велел ему немедленно приезжать ко мне вместе с Соней, пообещал успокоить обоих. О да, я собирайся успокоить их навсегда. Они приехали ко мне домой так быстро, что я едва успел найти злополучный «Жигуленок» и опередить их на пару минут. Больше времени мне и не понадобилось. Я высмеял их подозрения. Объяснил Антону, что, если бы брал его машину для убийств, то перебил бы уже пол-города. Сказал, что, если лучший друг мне не верит, я готов немедленно пригласить в гости девушек, с которыми проводил «критические дни». Естественно, все мои подруги живы-здоровы. Слушая эти басни, супруги развесили уши, а я тем временем потчевал дорогих гостей заранее приготовленным чаем с цианидом. У меня в загашнике была, к сожалению, всего одна ампула, я разделил ее между гостями по-братски и очень боялся, что доза окажется недостаточной. Но нет, пронесло. Оба скончались, даже не дослушав мой занимательный рассказ. Я по очереди затащил их лифт, доставил вниз и заволок в машину Антона. Затем доставил их в этот подвал, не забыв чашки с остатками яда. Конечно, удача могла отвернуться от меня в любой момент. Достаточно было любому из соседей выглянуть на площадку в тот момент, когда я тащил к лифту тела. Я хорошо понимал, на какой риск иду. Я ведь не готовился к этому преступлению, необходимость в нем возникла внезапно. Я никогда не хотел убивать Антона. Он, конечно, безвольный слабак, но он – мой друг. Я оставил тела в подвале, «BMW» в квартале отсюда, и поехал домой на такси. Это убийство заняло у меня совсем немного времени. Дорогие гости приехали ко мне в полдень, а уже в час дня я звонил в дверь соседке этажом ниже. Приветливая такая бабулька, всегда очень жалела меня, сиротинушку. Я попросил соседку зайти ко мне, сказал, что голова раскалывается, обо что-то ударился в лесу. Теперь боюсь, что сознание потеряю, а дома никого. Бабка прошла со мной наверх, брызгала на меня водичкой, поила чаем, мы до самого вечера с ней беседовали. Бабка под присягой подтвердит полицейским, что весь день, с часу и до позднего вечера, я был дома, и к исчезновению Антона с супругой отношения не имею. Поздно ночью, когда соседка ушла, я опять же на такси приехал в подвал и устроил вот эту мизансцену. Засунул Соню в петлю, поставил обе чашки рядом с Антоном. Как ты думаешь, следствие поверит, что Антон убил жену, – отравил, а потом для верности повесил? Ну, от страха настолько сдвинулся, что ему казалось – одного яда недостаточно? Потом поймал тебя, убил – и тут же понял, что его все равно вычислят? И проглотил остатки цианида? Годится как версия? Или для полного правдоподобия Софью лучше снять, а на ее место повесить тебя? Все равно цианида у меня больше нет, а распиливать тебя – нет, я не хочу этого. Чего молчишь? Думаешь, эксперты определят, что ты погибла на сутки позже? Ну, это в том случае, если трупы обнаружить на этой неделе. А если через полгода? Или через год? Ни хрена не поймут. – Но зачем тебе было меня похищать? Я никогда бы на тебя не подумала! – Увы, на меня думает следователь. А ты – мое единственное алиби. Естественно, лишь в том случае, если бесследно исчезнешь. Твоя мать знает, что я отвез тебя в лес на машине. Знает ли она, что ты вернулась на перекладных? Вот видишь, сказать тебе нечего. Мы с тобой расстались точно в одиннадцать утра, я специально посмотрел на часы. А во сколько ты доехала домой? Не раньше половины первого, верно? Тебе ведь пришлось делать две пересадки и ждать транспорта. Так вот, я перенесу время нашего расставания. Ненадолго, как раз на полтора часа. Скажу, что я тебя подвез на машине и мы расстались у порога твоего дома. Твоя мать подтвердит полиции, во сколько ты приехала. Соседка подтвердит, что через полчаса после расставания с тобой я уже был у себя дома. А на следующий день с пяти утра я уже был в автобусном парке. Закончил смену только что, в семь вечера. То есть, удрал на двадцать минут раньше, но все устроил так, что этого никто не заметил. И теперь у меня есть алиби на оба дня. И на тот, когда пропал Антон с супругой, и на тот, когда исчезла ты. Причем алиби железное! Даже если что-то не срастется с самоубийством Антона, на меня никто не подумает. Очень жаль, что я не могу, просто не имею права выпустить живой тебя. Ты ведь понимаешь это, ты же умница? Я люблю тебя, Полина. – Тогда отпусти меня. Я тебя не выдам. – Прошептала я. – Выдашь, я знаю. Ты для меня – единственная угроза. А пока все складывается в мою пользу. Ты ведь сообщила полиции, что за тобой охотится Антон? Вот он тебя и поймал. Все сойдется, как карты в твоем любимом пасьянсе. Но ты не бойся, моя радость. Тебе не будет больно. У меня ведь есть хлороформ. Я не собираюсь вешать тебя прямо сейчас. У нас впереди целая ночь… а потом ты тихо уснешь. Эта ночь будет лучшей в твоей жизни, обещаю! Слегка переменившись в лице, парень упал передо мной на колени и припал пылающими губами к моим связанным ладоням. Меня передернуло от отвращения. Но страх немного отступил. Действительно, впереди целая ночь. Я должна любой ценой вырваться отсюда! Может, попытаться его разозлить, сказав, что он просто завидовал Антону, его успеху у женщин? Пожалуй, разозлится он действительно не на шутку, вот только меня это не спасет. Скорее, наоборот, существенно укоротит оставшийся мне срок. Думай, девочка, думай, ты ведь так гордилась своим умом. Не зря же ты прочитала целые тома по психиатрии. Как там говорится? Не пытайтесь убедить шизофреника, что мир выглядит не так, как ему видится. Попытайтесь подстроиться под его виденье, если хотите найти контакт. А каким видит мир именно этот маньяк? Что-то он в своей исповеди сказал такое, что резануло слух… Я поняла! – Игорек, там стоит твоя мать! Парня как будто дернуло мощным электроразрядом. Он резко вскочил на ноги, затравленно озираясь по сторонам. В полумраке подвала колыхались неясные тени от свечей. – Где она? Я не вижу! – Да вот же, в углу, вся в серой паутине. Она зажимает горло правой рукой. Игорь, у нее все руки в крови. Она пытается тебе что-то сказать. – Не вижу, не вижу, не вижу-у-у… – его голос перешел в жуткий вой. – Она просит развязать мне руки. Говорит, иначе ты не сможешь ее увидеть. Безумец опять повернулся ко мне. В бездонных глазах колыхались огоньки свечей. Ничего человеческого во взгляде уже не было. Только чернота. Он рванул веревку обеими руками, она впилась мне в тело, и я невольно вскрикнула от боли. Но боль сразу отступила – от могучего рывка толстенная веревка лопнула, как тоненькая нить. – Теперь видишь? Вот она. – Я тыкала рукой в один из темных углов. – Она протягивает к тебе руки. Говорит, что не найти ей покоя, пока ты не с ней. Она так давно тебя ждет. Ну давай же, иди к ней! Я орала, срывая голос. Если он не увидит в темноте призрачное видение, зовущее к себе – мне конец. Подвал надежно заперт, моих криков никто не услышит, а мне и с развязанными руками не справиться с безумцем. – Мама… – прошептал Игорек, вглядываясь в темный угол. – Ты этого хочешь? – Да, да, там она будет только с тобой. Она говорит, что любила тебя всю жизнь, и сама попросила любовника всадить в нее нож. Потому что только там, во тьме, она сможет быть с только тобой. Люди не смогут вас разлучить. Иди же к ней! – Но как? – Тряпка, трус! Вот же нож, валяется прямо под твоими ногами. Ты изменял своей матери годами, и даже теперь не торопишься на ее зов. Она сейчас уйдет! Шатаясь, маньяк подошел к длинному ножу. Сейчас я никогда не признала бы в нем прежнего веселого паренька. Резкие ломанные движения, как у пьяного или обдолбанного, срывающийся хриплый голос. Он выкрикивал что-то нечленораздельное, по-моему, уговаривал мать подождать еще немного. Затем поднял нож правой рукой и в каком-то оцепенении застыл, глядя на него. – Поднеси к своему горлу и как следует нажми! – Выкрикнула я и зажмурила глаза. Послышалось сдавленное шипение, булькание… Оно нарастало, потом раздался стук падающего тела. А затем я сама полетела куда-то в черноту. Глава 24 Через какое время я очнулась, не знаю. Вокруг царила полная тишина. Стараясь не смотреть по сторонам, я достала из нагрудного кармашка чудом уцелевший мобильник и набрала номер полиции. Увы, искали меня долго. Я не могла назвать даже приблизительного адреса, так как понятия не имела, куда именно завез меня Игорек. Полицейский, поддерживавший со мной постоянную связь, посоветовал поискать ключ от подвала в кармане пиджака маньяка, отпереть дверь и выйти наружу самостоятельно. Но я так и не смогла заставить себя приблизиться к мертвому парню. Нет, лучше я просижу в подвале еще неделю! Еще через несколько часов мне стало ясно, что я могу просидеть здесь не то что неделю, но и целый год. Я подошла к массивной деревянной двери и стала что было сил колотить по ней руками, ногами, бросаться всем телом. Через некоторое время меня все же услышали. – Эй, там кто? – раздался из-за двери испуганный женский голосок. – Меня здесь запер преступник. Полиция как раз меня разыскивает, но не знает, где находится этот подвал. Пожалуйста, скажите мне адрес вашего дома! После короткого колебания женщина назвала адрес. Я тут же перезвонила в полицию, и минут через десять меня, наконец, освободили. Как я пережила бесконечные допросы, следственные эксперименты и прочее, лучше и не вспоминать. На работу в салон я не смогла попасть еще три дня. Следователь настойчиво советовал мне отдохнуть, поправить нервы. Например, лечь на недельку в нашу психушку, в отделение неврозов. Но я предпочла невроз. Мало того, что рижский разорившийся дурдом мало напоминает комфортабельное место отдыха, так еще не грела душу мысль оказаться в одном отделении со своими постоянными клиентами. После такого афронта Алиса просто уволит меня из салона, и будет права. Так что, едва закончились допросы, я вновь вышла на работу. В салон уже взяли новую администраторшу. Очень приятную пожилую женщину, пенсионерку. Алиса поклялась, что больше ни одна дама моложе пятидесяти не сядет за заветную стойку. А то стоит принять администраторшу чуть моложе, не совсем преклонных лет, как она или замуж выйдет, или с маньяком подружится! Бабуся за стойкой долго обижалась за то, что я не могла с ней спокойно разговаривать. Даже когда просто проходила мимо, на глаза наворачивались слезы. Ах, Ксюша, Ксюша! И зачем я только согласилась на авантюру с клубом знакомств! И ничего-то мне ни внутренний голос, ни карты не подсказали. Дома я раздевалась, и, даже не поужинав, просто ложилась на кровать и в каком-то оцепенении глядела в потолок. Мамочка ахала, глядя на мои обтянутые кожей посеревшие скулы, и пыталась соблазнить блинчиками и пирогами. Подсовывала прямо к кровати коробки любимых шоколадных конфет. Но я не хотела есть. Через неделю мое тихое угасание было прервано целой чередой звонков. Первым отметился один из банковских клерков, о котором к тому времени я успела прочно подзабыть. Он приглашал на романтический уик-энд в какой-то приморский отель. Едва я разделалась с незваным ухажером, как мобильный зазвонил снова: – Привет, на этот раз узнаешь? – Денис? Ты уже не сердишься? – Ну ты спросила! Вроде как конфетку отняла, и я надулся! – удивился позвонивший. – В самом деле, чего тебе дуться? Ты в курсе, что маньяк меня все же поймал? И чуть не прикончил, едва спаслась. От переживаний чуть в дурдом не загремела. Так что можешь радоваться, считай, что отомщен. – Ну надо же, как занимательно? Я правда ничего и не знал. Меня тогда выпустили, и больше вообще на допросы не вызывали. Вот и решил позвонить, узнать, чем дело кончилось. А насчет мести… Да брось, Полина! Я тебе зла никогда не желал. Ну, погорячился разок… Ты бы неделю посидела в СИЗО, еще не так бы злилась. – Я тебя ни в чем и не обвиняю. Кстати, на самом деле, объясни, что за девица была с тобой в тот вечер, когда ты вероломно бежал от Милочки? – Да бывшая девчонка. Я уже несколько раз прямым текстом говорил ей, что нам пора расстаться, а она – ни в какую. Вот и тот раз, когда Милочка уже спустилась, моя бывшая позвонила в истерике – мол, у нее крупные неприятности. Ну, я плюнул на свидание, поехал к Ирке домой. Когда ее успокоил, собирался было извиниться перед Милочкой и снова подъехать к ее дому, но она уже ушла. Ну, это я тебе рассказывал. – Так у тебя же было алиби, почему ты молчал?