Я тут же в смущении зажала рот ладошкой. Следователь странно хрюкнул и начал торопливо чиркать что-то на белом листе. Наконец, оторвался от этого увлекательного занятия и официально заявил: – Гражданка Кудрявцева, я вызвал вас на очную ставку с гражданами Носовым и Уфимцевым. Сейчас их сюда приведут. – Ну и отлично, давайте сюда этих граждан. Хочу взглянуть в их честные глаза. Гражданин Тюнин нажал на какую-то кнопку в небольшом аппаратике на столе, и через несколько минут дверь кабинета отворилась. Двое конвоиров ввели в кабинет донельзя перепуганных парней. По знаку следователя конвоиры испарились из кабинета, а парни остались. – Садитесь, Граждане! – широким жестом следователь показал на три жалких стула, стоящие вдоль стены. Паша с подельником покосились на стулья, но продолжали стоять у двери. Следователь поднялся из-за стола и нетерпеливо повторил предложение сесть. Парни, наконец, повиновались. Тюнин уселся тоже. – Гражданка Кудрявцева, именно этот человек, – он указал шариковой ручкой на Пашу, – просил вас обеспечить ему алиби сначала на день убийства Людмилы Головлевой, а потом на день убийства Оксаны Еремеевой? – Да, именно этот. Причем ради алиби он готов был давать любые обещания, даже те, которые явно не мог выполнить. – А вот этот человек, – кивок в сторону второго парня – звонил вам вчера после полуночи и приглашал приехать в гости? – А вот тут не могу ничего утверждать. Тот, кто мне звонил по просьбе Паши, представился Максимом. Кто это был на самом деле – мне неведомо. – Расскажите еще раз вашу историю. Я послушно повторила свой рассказ. Следователь повернулся к стоящему на столе компьютеру, что-то торопливо набирал на клавиатуре, затем включил принтер, и через некоторое время протянул мне несколько отпечатанных листов на подпись. Я, не глядя, подмахнула бумаги. Следователь повернулся в сторону парней. – А теперь, граждане, я слушаю вашу версию. Версия Паши, естественно, была слегка другой. Он начла клясться мне в любви, страстной и почти неземной. И чуть ли не со слезами на глазах уверял следователя, что создание алиби – лишь предлог для того, чтобы увидеть небесное создание, не проявившее к нему никакого интереса. – Полина, я понял, что иначе мне тебя ничем не зацепить! – взывал ко мне этот недоделанный Дон-Жуан. – Ты хотела познакомиться с красавцем Максом, я я для тебя был слишком мелок. Я попросил друга назваться Максом и пригласить тебя домой, чтобы попробовать завоевать твою любовь! – То есть как это… завоевать? – ошалело переспросила я. – Ты что имеешь в виду? – О, я имел… я хотел за тобой немного поухаживать. Или хотя бы объясниться. Если бы не этот невинный обман, как я смог бы донести до тебя свою любовь? – Очень просто, с помощью бензопилы. – Ляпнула я. – Так же, как до Милочки и Оксаны. – Да ты с ума сошла! – Буквально взвыл безутешный влюбленный. – Я бы скорее себе руку отпилил. Я пожала плечами и вопросительно взглянула на следователя. Тот, не отрывая глаз от компьютера, протянул Паше на подпись очередную бумагу, затем снова нажал на кнопку. Через минуту в кабинете материализовались конвойные, и парней увели. Гражданин Тюнин наконец поднял на меня глаза. – Гражданка Кудрявцева, боюсь, вы ошиблись. Никаких криминальных целей вчерашнее приглашение не имело. – Вы что, поверили в этот бред о неземной любви? – Вы симпатичная девушка, – улыбнулся следователь. – А эти двое были слегка под кайфом. Я думаю, мужчины хотели вас напоить, чтобы сделать более покладистой, и… гм, немного поразвлечься. Нехорошо, конечно, но ничего противозаконного. Разумеется, если бы они не прибегли к прямому насилию. – Смотря как они собирались развлекаться. Изнасилование, похоже, еще не самое любимое их развлечение. Вы уверены, что там не было бензопилы? Или пусть даже небольшого напильника? – Не было. Больше того, у Павла Носова есть алиби почти на все воскресенье. В три часа дня он присутствовал на слете коллекционеров старинных монет, это подтверждают десятки свидетелей. – Но Оксана пропала около полудня. У него было три часа на расправу с ней. – Не так уж много, если учесть обьем проделанной работы. Меня слегка замутило. Назвать работой то, что сделали с моей подругой… Но в полиции к подобному, наверное, уже привыкли. Ладно, надо говорить по существу. – Он мог ее сначала убить, спрятать где-нибудь, а назавтра вернуться и докончить дело. – Нет. Экспертиза показала, что все увечья нанесены в течении нескольких часов. – Это значит… Она была еще живая? Наверное, если бы следователь подтвердил мою мысль, я бы вырубилась прямо в его кабинете. Но он торопливо замотал головой. – Нет, сначала ей перерезали горло ножом. Я глубоко вздохнула, стараясь унять выступившие слезы. У меня впереди целый день, чтобы нареветься всласть. Кое-как справившись с собой, я вопросительно уставилась на Тюнина. Но следующий вопрос застал меня врасплох. – Игорь Поташев утверждает, что утро воскресенья вы провели вместе. Вы подтверждаете это? – Конечно. – Вы понимаете, что такое лжесвидетельство? – Я не понимаю, какое отношение оно имеет ко мне. – Я уверен, что никто не знает, где гражданин Поташев провел почти весь воскресный день. – Между прочим, в пять вечера он вышел на работу. Думаю, свидетелей у него не меньше, чем у Паши. Все водители подтвердят факт выхода. А если вы думаете, что он бросил автобус и пошел резать девушку, поспрашивайте пассажиров. Его манера езды обращает на себя внимание. Уверена, ее запомнили все, кто имел несчастье в тот день ехать на его «Икарусе». – Гражданин Поташев в воскресенье опоздал на работу на полчаса. Вам это неизвестно? – Да, он очень торопился на трамвай, боялся опоздать. Но я его до остановки не провожала, не хотела с озера уходить. Поэтому понятия не имею, успел он догнать трамвай или ждал следующего. Там трамваи ходят редко, два раза в час. Так что ничего удивительного, что он на работу добрался позже. – Полина, поймите, у Игоря Поташева было намного больше времени на убийство. Я уверен, что вы не видели его в воскресенье. – Почему вы хотите обвинить именно его? – Ну подумайте сами. После вашего спектакля-ловушки ваша подруга должна была насторожиться, кто бы ни позвал ее на свидание. Даже если позвонил незнакомец и представился Аленом Делоном, разве она не заподозрила бы неладное? Я нехотя призналась, что Ксюша не была клинической идиоткой. – Но вот если ей позвонил друг, который в курсе розыгрыша, она могла без опасений поехать с ним на прогулку. – В ваших словах есть резон. Но вы ошибаетесь в одном. Оксана никогда не стала бы краситься и наряжаться перед прогулкой с другом. А романтических чувств к Игорю она точно не испытывала. – Вы можете ручаться за чужие чувства? – Да Игорек Ксюше до пупка не доставал! – Ладно, не будем спорить. А если предположить, что с вашим другом Игорем она поехала прокатиться всего на часок, а потом без заезда домой собиралась на другое свидание? Поэтому принарядилась заранее. Это ведь многое объясняет, верно? Даже то, почему она не позвонила вам и не сообщила о следующем свидании. Просто была уверена, что Игорь Поташев вам сам все расскажет. Я глубоко задумалась. Да, в самом деле, звучит правдоподобно. Что я могу противопоставить железной логике следователя? Свой внутренний голос, который настойчиво твердит, что Игорек не может быть кровавым убийцей? Он, конечно, псих. В голове у него не то что отдельные тараканы, а целый тараканий питомник. Но… он добрый! Тут я не могу обмануться. К сожалению, для следствия это не аргумент. А, вот что надо обязательно выяснить. – Гражданин Тюнин, я вас что-то не понимаю. В те дни, когда были убиты Милочка и библиотекарша Елена, у Игоря есть алиби? – А вы как думаете? – как мне показалось, в глазах следователя промелькнуло сочувствие. – Уверена, что есть. – Вы ошибаетесь. Оба вечера он провел дома. Причем один. Вообще-то он живет с отцом, но, как ни странно, во все «критические дни» его отец выезжал на дачу. Ну так как? Сознавайтесь же, Гражданка Кудрявцева: вы ведь не видели в воскресенье гражданина Поташева? – Видела. – Отчеканила я. – Мы вместе загорали до четырех вечера. – Полина, вам не страшно? – задушевно произнес следователь. – Вы не предполагаете, что стоите в списке жертв следующей? – Нет, ничего такого не предполагаю. Очень сожалею, что лишаю вас возможности арестовать Игоря. Но ничего не попишешь, се ля ви. – Ну что же. – Следователь поднялся из-за стола. – Действительно, тут я бессилен. Боюсь, что вы подписали себе смертный приговор. Прощайте. Глава 18 Не помню, как я очутилась на улице после этого разговора. Кажется, довольно невежливо выдернула пропуск из руки следователя, бросилась к двери и с силой захлопнула ее за собой. Нет, какая наглость! Меня считают безумной девицей, из каких-то личных соображений выгораживающей маньяка. Расчленившего, к тому же, мою подругу и замыслившего распилить меня саму. Нет, это уже слишком! В расстроенных чувствах я добежала до парка. Хотя на календаре значилось начало сентября, солнышко грело еще по-летнему. Я уселась на скамеечке напротив фонтана, подставила лицо теплым лучам. У Игорька нет алиби ни на одно из убийств. Ну и что? Наверняка, такого алиби нет еще у нескольких тысяч мужчин. А если подсчитать еще и провинциалов… Но глубоко в душе что-то неприятно поскребывало. Что я знаю про приятеля? Что он способен кинуться с монтировкой на человека, который перебежал дорогу его автобусу? Мы встречались много раз, но он ни слова не сказал о себе! О своих родителях, увлечениях… А, вру, довольно много говорил об общественном транспорте. И лишь однажды обмолвился о друге и его машинах. Совсем недавно нежелание мужчины говорить о себе казалось мне безусловным достоинством. Им обладали единицы. Большинство кавалеров, только познакомившись, начинали излагать мне истории из жизни с такими интимными подробностями, которые более пристало бы поведать врачу-сексопатологу, в его уединенном кабинете. Например, вполне приличный с виду парень, строитель-монтажник, рассказал, как мать хотела женить его на дочери своей подруги. Расстелила им две кровати в одной комнате, а сама уехала ночевать к подруге. А девица времени не теряла. Не буду пересказывать, как она возбуждала несчастного и подталкивала к грехопадению, а если вкратце – она своего добилась. Строитель-монтажник некоторое время встречался с предприимчивой девицей, а потом, несмотря на настояния матери, расстался с ней. Но я-то здесь причем? Я уже привыкла, что если не на первом свидании, то уж на втором точно, я узнаю о личной жизни нового приятеля всю поднаготную. И это касалось не только мужчин, которые за мной ухаживали, но и просто друзей. Правда, в последнем случае интимные подробности раздражали меня куда меньше. Друзья – на то и друзья, чтобы делиться секретами и поддерживать друг друга. А вот на что рассчитывали ухажеры, представая передо мной безвольными тряпками в хищных женских ручках? Впрочем, рассказы о многочисленных победах тоже уважения к Казановам не прибавляли, хотя бы потому, что не внушали особого доверия. Да ладно, Бог с ними, с кавалерами. Поскольку никакого романа у нас с Игорьком не намечалось, я давно была готова послушать интимные подробности про его личную жизнь. Но он не торопился открывать мне душу. И лишь сегодня я это поняла.