Уже по дороге домой ему пришло в голову, что, может быть, Дурга спряталась где-нибудь в зарослях бамбука. Мальчик долго бродил там, но сестры не нашёл. Домой он вернулся через вторые ворота, что позади дома. В комнатах никого не было. Мать ушла, наверное, на речку. Когда Опу проходил мимо дома Бхубона Мукхерджи, ребята там играли в прятки. — Смотрите, пришёл Опу! — крикнула Рану́, увидев его. — Он будет играть с нами. Иди сюда, Опу. — Нет, Рану, — Опу освободил руку, — я сегодня не буду играть. Ты не видела мою диди? — Дургу? Нет, не видела. А ты не был около мушмулы́[21]? О том, что Дурга могла спрятаться там, Опу как раз и не подумал. Действительно, Дурга любила ходить туда. Мальчик, не теряя времени, отправился прямо к дереву. Уже стемнело. Широко раскинув свои ветви, мушмула стояла огромная, как дом. Под деревом было уже так темно, что, если там и сидел кто-то, всё равно не было видно. — Диди, диди! — позвал Опу. В тёмной листве раздался шорох — это проснулись птицы. Опу испуганно посмотрел на густые, тёмные ветви дерева. Возвращаясь домой, Опу вдруг остановился. Прямо перед ним было огромное и страшное чёрное дерево. Вечером, в темноте, идти мимо этого дерева! По телу мальчика побежали мурашки. Опу и сам не понимал, почему он так боялся пройти мимо чёрного дерева. Несколько минут Опу глядел на чёрное дерево, потом повернул назад. Есть ведь другая дорога домой. Нужно только сделать небольшой крюк и пройти через двор дома Потли и так спастись от неведомой опасности. Бабушка Потли сидела, окружённая детьми, на веранде и рассказывала сказки. Опу спросил: — Бабушка, вы не видели мою диди? Я искал её у мушмулы. — Дурга только что прошла здесь. Беги, малыш, скорее. Может, она ещё даже не дошла до дому. Опу выскочил на улицу и со всех ног побежал домой. — Приходи завтра утром, Опу! — закричала ему вслед Раджи́, сестра Потли. — Мы будем играть за рисовой мельницей, под большой сиренью. Скажи Дурге… Возле дома Опу остановился. Навстречу ему из ворот с плачем выбежала Дурга. За нею гналась мать. Дурга бежала по дороге в сторону чёрного дерева. — Убирайся! Броди где хочешь! — кричала ей вдогонку мать. — Лучше не появляйся! В дом больше не пущу! Ах ты, несчастная! Иди куда хочешь, хоть под дерево чхати́м… Рядом с деревом чхатим находилось деревенское кладбище, а под деревом сжигали умерших. Опу словно окаменел от горя. Тем временем мать ушла в дом, унося с веранды светильник. Когда Опу на цыпочках вошёл в комнату, она посмотрела на него и спросила: — Где ты был так поздно? Ничего ведь не ел, кроме риса!.. Опу о многом хотел спросить маму. Почему она побила диди? Неужели она снова что-нибудь натворила? Где Дурга пропадала столько времени? Что она ела в полдень? Но он был так напуган, что не мог ничего сказать, и, словно заводная игрушка, послушно вошёл в комнату. Мальчик торопливо поправил фитиль светильника, достал свои книжки и сел «читать». У него были две большие толстые английские книги, лекарственный справочник, очень рваная книжка баллад, старый календарь на 1896 год и несколько других книг. Опу собирал книги и, хотя не умел читать, каждый день доставал и рассматривал их. Некоторое время Опу задумчиво глядел на стену. Затем, ещё раз поправив фитиль светильника, открыл рваную книжку баллад и начал перелистывать страницы. В комнату с чашкой молока вошла Шорбоджоя. — Иди сюда, пей, — приказала она. Опу, не заставляя себя просить дважды, взял чашку. В любой другой день он так просто не согласился бы пить молоко. Сделав несколько глотков, он опустил чашку. Но мать была на страже: — Что такое? А ну-ка, пей всё! Если не будешь пить молоко, ты не вырастешь! Опу покорно поднял чашку к губам. Но Шорбоджоя видела, что он держит её у губ, но молока не пьёт. Рука мальчика, в которой была чашка, дрожала. Подержав чашку у рта довольно долго, Опу опять опустил её и, в замешательстве глядя на мать, часто задышал; видно было, что он вот-вот расплачется. — Что с тобой? — удивлённо спросила Шорбоджоя. — Что случилось? Ты что, язык откусил? Опу не выдержал и громко заревел. — Почему ты сердишься на диди, мама? — спросил он сквозь слёзы. Шорбоджоя подошла к сыну и погладила его по голове. — Не плачь, Опу, — успокаивала она, — не надо так плакать. Дурга сидит себе сейчас в доме Потли или у Нере. Куда она пойдёт в такую темень? Но она непослушная девочка — ушла в полдень и целый день не показывалась. Не ела, не пила, до самого вечера просидела где-то в саду, в дальнем конце деревни. Сидела там и ела, наверное́, неспелые манго и плоды джамру́ла[22]. Я уже посылала за ней. Слышишь, не плачь так, а то у тебя жар начнётся. Шорбоджоя вытерла краем сари мокрые от слёз щёки Опу и поднесла к его губам чашку с молоком: — Ну, выпей, малыш. Ты мой хороший, золотой! Отец сейчас приведёт её. Ты ещё совсем глупенький. Откуда только берутся такие глупые дети! Ну, ещё один глоток… Вот так, хорошо… Отец разыскал и привёл Дургу домой. Вернувшись домой, девочка ни с кем не разговаривала. Она молча отодвинула еду и так, не сказав никому ни слова, легла спать. Мама ещё не кончила работу на кухне, а отец, поужинав, курил в соседней комнате. Опу легонько тронул сестру за плечо. — Диди, чем била тебя мама вечером? — спросил он. — Она и за волосы тебя драла? Дурга ничего не ответила. — Почему ты сердишься на меня, диди? — снова спросил Опу. — Я же тебе ничего не сделал! — «Ничего»! Ты же знал, что бусы я получила в обмен на те цветы!.. Да, а откуда Шоту узнал, что бусы у меня в ящике? От возмущения Опу даже сел на кровати: — Нет, диди. Смотри, я дотрагиваюсь до тебя и клянусь, что ему ничего не показывал. Я же не знал, что эти бусы в твоём ящике! Вчера вечером Шоту пришёл к нам, он принёс свой большой разноцветный мяч, и мы играли с ним. А потом, диди, Шоту вдруг открыл твой ящик и стал смотреть, что в нем есть. Я ему сказал: «Не трогай ящик диди. Она узнает — будет ругаться…» А не заступился я за тебя потому, что не успел, и потом я… я очень испугался… Прости, диди. Немного погодя Опу ласково погладил сестру: — Здорово тебе попало, диди? По какому месту била тебя мама? — Она так стукнула меня по уху, что пошла кровь. Даже сейчас в ухе звенит… Можешь потрогать… Вот тут. — Тут? Ой, какая царапина! Хочешь, я помажу её маслом? — Не надо, Опу, оставь… Знаешь, завтра вечером мы пойдём в сад к Палиту. Там поспели камранги́[23]. Вот такие огромные! Никому только не говори, а завтра потихоньку мы туда с тобой сходим. Я сегодня днём сорвала две ягоды и съела сладкие, как патока. БУРЯ К вечеру чёрные тучи обложили всё небо. Это часто случается в месяце бойша́кх[24]. Но дождь всё равно начался как-то неожиданно. Перед домом, где жил Опу, рос бамбук. Налетел ветер, низко нагнул бамбук, и дом словно обнажился. Пыль, листья бамбука, солома со всех сторон полетели во двор. От этого ветра, наверное, манго тоже упали с дерева. Дурга выбежала из дома, Опу бросился следом за ней. — Бежим быстрей! — крикнула Дурга. — Ты собирай под крайним деревом, а я побегу к золотистому манго. Скорее! В воздухе носились клубы пыли. Ветки больших деревьев изгибались, листва глухо шумела. Ветер свистел среди деревьев, летели сучья, листья, сухие листья бамбука поднимались высоко в небо и кружились там. Ветер принёс откуда-то белые ворсистые цветы. В шуме бури Дурга и Опу не слышали друг друга. Прибежав в сад, Опу стал бегать взад и вперёд. — Вот манго, диди! — громко кричал он. — А вот ещё одно упало! И ещё! Кричал Опу много, зато манго собрал мало. Ветер крепчал. В его шуме совсем стало невозможно расслышать, где упало манго. А если бы дети и могли услышать, где падали манго, их всё равно падало так много, что собрать все было совершенно немыслимо. Дурга набрала штук восемь, а Опу после долгой беготни и крика нашёл только два. — Посмотри, диди, — радостно показывал он их сестре. — Какое большое!.. Смотри, ещё одно упало. Вон там. В это время дети из дома Бхубона Мукхерджи с весёлыми возгласами тоже выбежали в сад. — Смотрите! — закричал Шоту. — Дурга и Опу опять собирают наши манго! И все они бросились к дереву с золотистым манго. Шоту набросился на Дургу и Опу: — Зачем вы пришли к нам в сад собирать манго? Разве вам наша мама не запретила? Смотрите, сколько набрали! — И, повернувшись к своим, мальчик добавил: — Ты видишь, Туну, сколько они набрали золотистого манго? Уходи из нашего сада, Дурга! А то я скажу маме. — Зачем ты их гонишь, Шоту? — возразила Рану. — Пусть они собирают, и мы будем собирать. — Если они останутся, они все манго заберут себе, — возразил Шоту. — Нечего им делать в нашем саду! Нет, уходи, Дурга. Я сказал, что ты не останешься здесь! В другое время Дурга, возможно, не уступила бы так легко, но, получив недавно трёпку от матери, она не решилась спорить. Поэтому, сразу признав своё поражение, она с досадой сказала: — Ладно, пошли, Опу. Потом громко, так, чтобы все слышали, девочка вдруг добавила: