— К нам приходит есть один человек. Я видел его сегодня. Во время представления он бьёт в барабан, — сказал Опу, — но ты приходи к нам завтра. Сделаем так, чтобы он обедал там, где обедаешь сейчас ты, а ты перейдёшь к нам. Они погуляли немного, потом Аджой сказал: — Я пойду, друг. Мне нужно петь в последней сцене. Только к утру, когда спектакль кончился, Опу пошёл спать. По дороге домой он повторял на разные голоса то, что говорили герои. — Опу! Ну как? Тебе понравилось? — сквозь сон спросила диди, когда он пришёл домой. Опу показалось, что это не Дурга, что он слышит голос принцессы Индулекхи. Он всё ещё грезил только что виденным. — Как играет Аджой, ма! С завтрашнего дня он будет у нас обедать, — радостно сообщил мальчик матери. — Значит, обедать будут двое? — не поняла Шорбоджоя. — Двоих нам будет… — Да нет же! Тот будет есть в другом доме, а у нас только Аджой. — Скажи мне, тебе понравилось представление? — опять спросила Дурга. — Такого я никогда не видел, диди! А как он пел, когда эта самая принцесса умерла!.. Опу даже ночью, во сне, казалось, слышал печальную мелодию манговой дудочки. Несколько раз он просыпался и только под утро заснул крепким сном. Яркий свет солнца словно кольнул его иголками по глазам. Опу проснулся. Встав, он промыл глаза водой, но от этого стало ещё больнее. В ушах мальчика продолжала звучать музыка, словно он всё ещё сидел на представлении. Везде Опу виделись герои спектакля. Когда Опу слышал разговор девочек, идущих к речке, ему казалось, что одна из них — Джирава́ти, другая — царица страны Кали́нты, третья — мать царевича Аджоя — Бонумати́. Каждое слово и жест диди напоминали ему принцессу Индулекху. Конечно, та Индулекха, на сцене, очень красива, но принцесса, которая жила в воображении мальчика, больше всего походила на диди. Когда в полдень Опу пришёл обедать, он привёл с собой Аджоя. Мать посадила ребят рядом, она расспросила Аджоя о его семье. Оказалось, что он сын брахмана, но родители его умерли и воспитала его тётка, но потом и она умерла. Вот уже несколько лет он работает в труппе. Шорбоджоя почувствовала нежность к мальчику. Она угощала его и всё спрашивала, чего он хочет ещё. Обед был скромный, но мальчик ел с удовольствием. — Ма, — шепнула Дурга матери, — попроси его спеть ту песню, что он пел вчера: «Куда ты ушла, бросив меня в этом густом, густом лесу, о бесценная, как жизнь, о подруга моя». Аджой громко запел. Опу был в восторге, глаза у Шорбоджои наполнились слезами жалости к сироте. Затем Аджой спел ещё одну песню. — Вечером у нас будет жареный рис, — приглашала Шорбоджоя маленького актёра, — обязательно приходи, не стесняйся. Когда хочешь, тогда и приходи, как к себе домой. Хорошо? Опу с Аджоем пошли погулять на берег реки. — У тебя очень приятный голос, брат, — сказал, обращаясь к Опу, Аджой, — спой мне что-нибудь. Опу давно хотелось спеть перед новым другом. Но он очень боялся — ведь Аджой настоящий актёр. Мальчики сели на берегу реки под большим тутовым деревом, неподалёку от проезжей дороги. Опу с трудом поборол смущение и спел песню, которую он слышал от отца. — У тебя хороший голос! — с удивлением воскликнул Аджой. — Почему ты не учишься пению? Спой ещё что-нибудь. Обрадованный Опу запел снова. Эту песню неизвестно где услыхала диди. Мелодия песни очень понравилась Опу, и он выучил её. Когда в доме никого не было, иногда они вдвоём с сестрой пели эту песню. Когда Опу допел, Аджой похвалил его. — Если с таким голосом поступить в какую-нибудь труппу, — сказал он, — можно зарабатывать по пятнадцати рупий в месяц. Я точно знаю, а кроме того, тебя будут ещё и учить. Опу часто спрашивал Дургу: — Ну, диди, скажи, есть у меня голос? Хорошо ли я пою? И диди всегда хвалила его. Но сегодня Опу похвалил знаменитый певец, участник прославленной труппы, и радость Опу не знала границ. — Аджой, научи меня той песне, что ты пел, — попросил он друга, и мальчики спели песню несколько раз. Потом Аджой по просьбе Опу долго играл на своей манговой дудочке. Опу очень нравился её печальный серебристый звук. Когда он слушал её, слёзы невольно навёртывались на глазах мальчика. Затем Аджой рассказал всё о себе. У него никогда ещё не было такого друга, как Опу. Обычно он зарабатывает сорок рупий в месяц. Но когда он подрастёт, то бросит эту труппу — больно уж дерётся хозяин — и поступит в труппу Ашуто́ша Пала́ — там хорошо, каждый вечер артистов кормят лепёшками. А если лепёшек нет, то им дают деньги на еду, по три анны каждому! Когда он уйдёт от теперешнего хозяина, он снова навестит Опу и тогда погостит у него подольше. Близился вечер. Аджой сказал: — Давай возвращаться, друг. Сегодня снова представление. Я вернусь утром. Если покажут сцену, где Порошура́му наказывают за хвастовство, то мне повезло. Ты услышишь, какую красивую песню буду я петь. Представления длились ещё три дня. У всех в деревне только и было разговору, что о спектаклях. Прохожие на дороге, крестьяне в поле, гребцы за вёслами, пастухи на лугу — все пели песни, исполнявшиеся во время представления. Опу уже выучил три или даже четыре новые песни. Однажды, когда он вместе с Аджоем пришёл на площадь, его окружили участники труппы и попросили спеть что-нибудь. Они уже слышали от Аджоя, что Опу хорошо поёт. После долгих уговоров мальчик спел. Всем очень понравилось пение Опу, и его повели к хозяину. Там мальчику пришлось спеть ещё раз. Хозяин был очень смуглый и с большим животом. Опу видел его во время представления. — Иди, малыш, к нам в труппу, — предложил хозяин, прослушав Опу. Опу едва скрыл радость и гордость, переполнявшие его. Все стали его уговаривать: — Соглашайся, мы возьмём тебя в нашу труппу. Но Опу и без уговоров рад был вступить в труппу хоть сейчас. Быть артистом — чего ещё может желать человек! Удивительно, как он не знал этого раньше! — Послушай, — шепнул Опу Аджою, — если я вступлю в труппу, какую роль мне дадут? — Сейчас ты получишь только роль подруги принцессы или роль мальчика. А потом, если будешь хорошо учиться… Но Опу не хотел играть роль подруги. Он вырастет и будет играть полководца с золотым шлемом на голове, будет размахивать мечом и воевать. Когда Опу станет большим, он обязательно поступит в труппу — это теперь цель его жизни! Вскоре представления окончились, труппа уезжала. Аджой стал совсем своим в доме Опу. За эти несколько дней Опу очень привязался к нему. Аджою столько же лет, сколько и Опу, он совсем маленький, но у него никого-никого нет. Помня об этом, Шорбоджоя ухаживала за мальчиком, как за родным сыном. Дурга тоже полюбила Аджоя, как брата, — она училась у него песням, сама рассказывала ему разные истории. Втроём они часто играли во дворе. Во время обеда Дурга всегда уговаривала мальчика, чтобы он побольше ел. Она расспрашивала, как он живёт в труппе, где спит, что ест, кто за ним присматривает. В день отъезда Аджой открыл свой мешочек, достал с трудом накопленные пять рупий и протянул их Шорбоджое. — Вот пять рупий, — сказал он смутившись. — Пусть они пойдут на красивое платье для диди в день её свадьбы. Однако Шорбоджоя не взяла денег. — Нет, милый, нет, — сказала она. — Спасибо тебе, но денег нам не нужно; тебе самому они сейчас очень пригодятся. Когда мы будем играть свадьбу, мы соберём денег. Но Аджой стоял на своём. Только после долгих уговоров удалось его убедить. Затем всей семьёй проводили мальчика до самых ворот. Прощаясь, Аджой несколько раз попросил, чтобы ему обязательно сообщили, когда будет свадьба диди. Когда хрупкая детская фигурка Аджоя исчезла в тени деревьев, Шорбоджоя подумала: «Ребёнок, а ему приходится заботиться обо всём, как взрослому! Господи, с малолетства он сам зарабатывает себе на хлеб! Если бы моему Опу… не дай бог!» ОТЕЦ УЕХАЛ Давно, когда Хорихор только приехал в деревню из Бенаре́са, все только и говорили о том, какое блестящее будущее ждёт его. Ещё бы, ведь никто в округе не имел такого образования. Шорбоджоя тоже надеялась, что скоро «они» позовут её мужа и дадут ему хорошую работу. Но кто эти «они», которые облагодетельствуют их семью, она представляла себе крайне смутно. Так месяц за месяцем, год за годом прошло много лет. Изъеденные червями двери дома почти совсем развалились, начинали крениться балки, подпирающие крышу. Теперь Хорихор уже не надеялся, как прежде, но тем не менее не переставал ждать какой-то перемены. Каждый раз, возвращаясь домой, он говорил жене что-нибудь обнадёживающее и делал вид, что всё идёт как нужно: ещё совсем немного подождать — и всё изменится к лучшему. Но что могло измениться? Вот опять Хорихор уехал из дому почти на три месяца. Давно уже он не присылал ни пайсы на питание. К тому же Дурга заболела. Девочка не ест и не пьёт, дня два чувствует себя хорошо, а потом вдруг снова… Вот и сегодня откуда-то Дурга принесла манко́чу, но так устала, что, придя на кухню, сразу опустилась на пол. — Что с тобой, Дурга? — забеспокоилась мать. — Будешь есть рис? А вчера ночью тебя тоже лихорадило? — Ничего, мама. Разве это жар? Наоборот, меня немного знобит. Ты лучше положи манкочу в рис и приготовь её… — С тех пор, как ты заболела, ты ничего не ешь. Если сегодня и завтра будешь чувствовать себя хорошо, то послезавтра я дам тебе манкочу, — пообещала Шорбоджоя. — А сегодня не надо. После долгих уговоров и просьб Дурга наконец согласилась и отдала матери манкочу. Дурга тихо садится в уголке. «Сегодня я здорова, — старается убедить себя девочка, — сегодня у меня не будет жара, попозже я съем две лепёшки и чуть-чуть жареного картофеля». Но проходит немного времени, и она начинает зевать. Дурга уже знает — это первый признак, что скоро начнётся приступ лихорадки. Но она всё ещё пытается убедить себя: «Пусть мне хочется зевать, сколько бы я ни зевала, меня всё равно сегодня не будет лихорадить». Но постепенно девочку начинает знобить, ей хочется выйти посидеть на солнцепёке. Потихоньку, чтобы мать не заметила, она идёт во двор и садится на солнце. «Я всё думаю о лихорадке, поэтому-то мне и плохо, на самом же деле никакой лихорадки нет», — успокаивает себя Дурга. Заходящее солнце окрасило сломанную изгородь сада в красный цвет. Дурге кажется, что, если она заставит себя думать о чём-нибудь другом, она избавится от лихорадки. — Посиди немного со мной, давай поболтаем, — подзывает она Опу. Но они даже не успевают ни о чём поговорить. Дурге уже трудно сидеть, и она идёт в комнату и ложится.