— С Наоми. — Ничего я не сделал. — Он помотал головой. — В том-то и беда. Тим остановился у старого дома, на старой подъездной дорожке. Воспоминания нахлынули с удвоенной силой, встали во весь рост и пошли в атаку. Тим поставил машину на ручник, обернулся и взглянул на Хестер. Он работал у нее шофером почти двадцать лет, с тех пор как приехал в США из Балканского региона. Поэтому он все знал. Он посмотрел ей в глаза. Хестер едва заметно кивнула, показывая, что она в норме. Мэтью уже сказал Тиму «спасибо» и выбрался из машины. Хестер потянулась к дверной ручке, но Тим предупреждающе кашлянул. Хестер закатила глаза. Тим, здоровенный лось, выбрался из-за руля, вытянулся в струну и открыл пассажирскую дверцу. В этом жесте не было никакой необходимости, но если Хестер сама открывала дверцу, Тим делал оскорбленное лицо, а у Хестер и так что ни день, то битва, поэтому спасибо, не надо. — Не знаю, надолго ли, — сказала она Тиму. — Я подожду. — Акцент у него как был чудовищный, так и остался. Мэтью уже отпер и приоткрыл входную дверь. Хестер еще раз переглянулась с Тимом, прошагала по дорожке из булыжного камня — эту дорожку они с Айрой собственноручно выложили тридцать три года назад, убили на это дело целый уик-энд, — вошла и закрыла за собой дверь. — Мэтью? — Я на кухне. Она прошла в дом. Дверца огромного холодильника «Sub-Zero» (его купили уже новые хозяева) была открыта, и Хестер снова вспомнила отца Мэтью в его возрасте, вспомнила всех своих мальчиков в школьные годы: Джеффри, Эрика, Дэвида. Вечно не вылезали из холодильника, проглоты, еды на них не напасешься. Самоходные пресс-компакторы, только не для мусора, а для продуктов. Сегодня притащишь всего, а завтра в доме шаром покати. — Есть хочешь, бабуль? — Обойдусь. — Точно? — Точно. Рассказывай, что стряслось. Мэтью высунулся из холодильника: — Дай я сперва перекушу, ладно? — Если хочешь, свожу тебя поужинать. — У меня много домашки. — Ну смотри, дело хозяйское. Хестер прошла в гостиную. Пахло жженым деревом. Недавно топили камин. Странно. А может, ничего странного. Хестер взглянула на журнальный столик. Полный порядок. «Слишком уж полный», — подумала она. Стопка журналов. Стопка подставок под чашки. Всё на своем месте. Хестер нахмурилась. Пока Мэтью разбирался с бутербродом, она тихонько поднялась на второй этаж. Это, конечно, не ее дело. Со смерти Дэвида прошло уже десять лет. Лейла имеет право на личную жизнь. Хестер ничего такого не думала, но ничего не могла с собой поделать. Вошла в хозяйскую спальню. Дэвид, насколько она помнила, спал на дальнем краю кровати. Лейла спала ближе к двери. Двуспальная кровать была заправлена. Безупречно заправлена. «Слишком уж безупречно», — снова подумала Хестер. В горле застрял комок. Она прошлась по комнате, заглянула в ванную. Везде идеальная чистота. Не в силах остановиться, она принялась разглядывать подушку Дэвида. Подушку Дэвида? Твоего сына нет уже десять лет. Уймись, наконец. На поиски ушло несколько секунд. Наконец Хестер обнаружила на подушке светло-каштановый волос. Длинный светло-каштановый волос. Хестер, уймись. За окном спальни был внутренний двор, а дальше гора. Лужайка сливалась с горным склоном, растворялась в лесу, поначалу редком, потом чуть более густом, потом — натуральная чаща. Мальчишки, конечно, туда бегали. Айра помогал им строить всякое — шалаши, дом на дереве, бог знает что еще. Сухие ветки превращались в ножи и ружья. Парни играли в прятки. Однажды Хестер услышала, как шестилетний Дэвид (в тот день он возился в лесу один) с кем-то разговаривает. Когда она стала его расспрашивать, маленький Дэвид надулся и сказал: — Это я сам с собой. — Но там точно был кто-то еще. — Ну, — сказал ее сынишка, — был. Один мой друг. Невидимка. Хестер знала, что Дэвид никогда ей не врал. Если не считать того раза. Внизу открылась входная дверь. — Привет, мам! — крикнул Мэтью. — Где бабушка? — Здесь, — сказал он. — Бабуль, ты тут? — Уже иду! В панике, чувствуя себя последней дурой, Хестер выскользнула из спальни в коридор и скрылась в туалете. Закрыла дверь, спустила воду и даже, открыв кран, сполоснула руки для правдоподобия. Затем направилась к лестнице. У последней ступеньки, подняв глаза, стояла Лейла. — Привет, — сказала Хестер. — Привет. Лейла была великолепна. По-другому не скажешь. Сшитый на заказ серый деловой костюм подчеркивал все красивые изгибы фигуры, а фигура Лейлы сплошь состояла из красивых изгибов. Ослепительное зрелище. Белоснежная блузка контрастировала с темной кожей так, что резало в глазах. — Вы в норме? — спросила Лейла. — Ну да, само собой. Хестер продолжила спускаться по лестнице. Наконец женщины обнялись, но лишь на мгновение. — Какими судьбами, Хестер? В комнату вошел Мэтью. — Бабуля помогала мне с докладом. Это для школы. — С докладом? На какую тему? — На юридическую, — сказал Мэтью. Лейла поморщилась: — И ты не мог попросить меня? — Ну, это, — промямлил Мэтью, — у нее же своя телепередача. — «Да, лжец из него неважный, — подумала Хестер. — Весь в отца». — Мам, только без обид, бабуля у нас знаменитый адвокат. — Да ну? Лейла повернулась к Хестер. Хестер пожала плечами. — Ну ладно, — сказала Лейла. Хестер вспомнила похороны Дэвида. Лейла держала малыша Мэтью за руку. В глазах ни слезинки. Она не плакала. В тот день — ни разу. Перед Хестер или кем-то еще — ни разу. Ближе к вечеру Хестер с Айрой повезли Мэтью в Эллендейл, в ABG, съесть гамбургер. Хестер оставила деда с внуком в кафе и вернулась. Прошла на задний двор, в сторону леса, куда Дэвид бесконечно сбегал, чтобы повидаться с Уайлдом, и даже оттуда, несмотря на завывания ночного ветра, слышала, как в осиротевшей спальне утробно воет Лейла. Ее крики раздирали душу. В них была такая боль, что Хестер тогда подумала: наверное, наша Лейла сломалась так, что не починить. Лейла больше не вышла замуж. Если за эти десять лет у нее и были мужчины — а предложений было множество, это несомненно, — Хестер ничего о них не знала. Но теперь в доме было слишком чисто. Еще и этот длинный каштановый волос. Хестер, уймись. Хестер без предупреждения обняла Лейлу, притянула к себе. Та удивилась: — Хестер? Уймись. — Я люблю тебя, — прошептала Хестер. — И я вас.