— Я не знаю. — Шакал развернулся и укусил меня, захватив половину моего тела в свой огромный рот. Зубы проткнули живот и спину. — Ты детектив. Вот и разберись с этим. Мир вернулся ко мне в порыве ослепляющей боли, и я увидела глаза Дулиттла над хирургической маской. Мою руку охватила агония. Рафаэль прорычал: — Она истекает кровью! — Все будет хорошо, — ответил врач спокойным и ровным голосом. Какая-то женщина-оборотень, которую я не знала, стянула с меня простыню. В животе зиял изогнутый ряд кровавых следов от зубов. — Я в порядке, — произнесла я. — Продолжайте. Рафаэль взял меня за руку. Я сжала его ладонь в ответ и наблюдала, как следы от зубов сомкнулись, когда Дулиттл закончил резать мою кость. *** *** *** Наконец, Дулиттл завершил операцию. Когда кость была перерезана, исчезла и боль. По крайней мере, было не так сильно больно. Роман некоторое время сидел на моей кровати и рассказывал забавные байки, пока другие убирались. В конце концов, все разошлись. Наступила темнота — я попросила выключить лампу, и остался только лунный свет. Он разливался вокруг меня, и я чувствовала себя совершенно одинокой. Я глубоко вздохнула. Это прозвучало больше похоже на всхлип. Тень отделилась от дверного проема ванной и пересекла пол, приближаясь ко мне. Сначала меня достиг его запах, этот дразнящий, успокаивающий, и в то же время сводящий с ума аромат. Рафаэль опустился на колени возле моей кровати, положил одну руку на изголовье и склонился надо мной, пока наши глаза не оказались на одном уровне. — Привет. — Привет. — Что с тобой происходит? — Ничего такого. Что заставляет тебя думать, что что-то со мной происходит? Его синие глаза пристально изучали меня. — Ты вышла из-под наркоза с укусами на животе и грязью на ногах. — Многие оборотни рано выходят из-под действия седативных препаратов. Он покачал головой. — Мы говорим о снотворном, которое дает Дулиттл. Что происходит? Я стиснула зубы, чтобы слова не вышли наружу. — Энди, я здесь. Посмотри на меня. — Он наклонился ближе. — Посмотри на меня. Смотреть на него было роковой ошибкой. Слова сделали короткую передышку, а затем я больше не смогла их сдерживать. Я обвила его руками: невредимой и той, что была в гипсе. Моя щека коснулась его, кожа — к его коже, я поцеловала Рафаэля. Я целовала его со всей нежностью и любовью, потому что так или иначе я его потеряю. — Он хочет забрать мое тело, — прошептала я Рафаэлю на ухо. — Он хочет использовать его вместо своего, потому что у меня есть магия оборотня, которая ему нужна. Его руки крепче обняли меня. — И я должна сама согласиться на это. — А если нет? — прошептал он. — Плохие вещи случатся. — Я снова поцеловала его, обхватив руками. — Я буду драться с ним. Я буду бороться с ним изо всех сил, но, если до этого дойдет, что бы я ни делала, когда он меня заберет, что бы ни говорила, это уже буду не я. — прошептала я таким тихим голосом, что не была уверена, услышал ли он меня. — Что бы ни случилось — я люблю тебя. Ты всегда будешь моей парой. Мне так жаль. Мне очень жаль, что у нас было так мало времени. Рафаэль прижал меня к себе. — Послушай меня. — Его шепот был яростным обещанием. — Он не заберёт тебя. Мы убьем его. Поверь мне. Я тебя не отпущу. — Возможно, тебе придется, — продолжала я. — Ты должен пообещать мне, что, если он получит мое тело, ты отступишь и уйдёшь, Рафаэль. Будешь жить дальше, найдешь кого-то, кого полюбишь и у тебя появятся дети. . — Замолчи, — сказал он мне. — Обещай мне. — Я не собираюсь обещать это дерьмо, — сказал он. — Я лучше умру, чем потеряю тебя. — Рафаэль! — Нет. Он скользнул в кровать рядом со мной и обнял своими руками. Его аромат окутал меня, я держалась за него, пока не уснула. Глава 15 Утром я проснулась одна в больничной палате. Дулиттл принес мне огромный завтрак и стоял надо мной до тех пор, пока я не съела все до последнего кусочка яичницы, филе и блинчиков. Я спешно проглотила завтрак и покинула медицинское отделение, чтобы найти Романа. Жреца Злого Бога я обнаружила в северной части двора. Это было одно из маленьких внешних пространств внутри Крепости, укрепленное высокой стеной и созданное для обеспечения относительной уединенности. Чтобы добраться до него, мне пришлось пройти через каменную арку, вырезанную в основании низенькой башни. На полпути к ней я услышала звонкое хихиканье. Черный волхв сидел на скамейке в окружении толпы ребятишек и заставлял мелкие предметы исчезать из его рук и снова появляться у детей за ушами или в волосах. Женщина-шакал незаметно наблюдала за ним возле стены. Посетителей Крепости никогда не оставляли без присмотра, особенно в компании детей. Я прислонилась к стене и тоже засмотрелась на волхва. Было что-то особенное в Романе, некая веселость. Как будто часть его жизни была настолько мрачной и унылой, что он чувствовал необходимость прожить остальное время, выжимая из нее максимум счастья и позитива. Даже его мученические вздохи звучали, как какая-то потеха, будто он только делал вид, что расстроен. Роман увидел меня. — Ладно, на сегодня хватит магии. А теперь разбегайтесь отсюда. Бежим, бежим, бежим. Дети убежали. Роман виновато развел руками: — Ничего не могу поделать. Я просто очень популярен. Я улыбнулась ему и села рядом на скамейку. — У меня серьезный вопрос. — Я дам серьезный ответ. — Можно ли убить бога? Веселость улетучилась с лица Романа. — Ну, это зависит от того, пантеист ты или марксист. — А в чем разница? — Первый считает, что божественность — это вселенная. И эти два понятия синонимичны и не существуют друг без друга. Второй верит в антропоцентризм, рассматривая человека, как центр вселенной, а бога — всего лишь изобретением человеческого сознания. Конечно, если следовать Ницше, ты вообще можешь убить Бога, просто думая о нем. Задай вопрос священнику — получи загадочный ответ. Неважно, о какой религии… — Роман, — начала я. — Могу я убить Анубиса? — Попытаюсь ответить на твой вопрос. Анубис — божество, представляющее собой собрание определенных концепций и верований. Ты не можешь убить концепцию, потому что для этого тебе придется уничтожить каждого человека, который разделяет ее. В таком случае, твоей лучшей надеждой было бы идентифицировать всех, кто верит в его существование, и выстрелить им в голову. — Значит, ответ — «нет»? Роман вздохнул. — Я еще не закончил. Ты хочешь получить простые ответы на очень сложные вопросы. Неправильные вопросы. Тебе следует задуматься не о том, можно ли убить бога, а о том, что такое Анубис. Вначале необходимо разобраться в природе предмета, прежде чем положить конец его существованию. В случае Анубиса его божественность частична. Ему необходима смертная форма, чтобы выжить в периоды технологии. Его человеческая оболочка, именно таковой и является. Ты знаешь его природу. Ты знаешь, где нужно надавить, чтобы сломать. И ты можешь положить конец смертной форме Анубиса. Но настанет ли конец самому Анубису? В этом мире нет ничего однозначного, но я бы предположил, что нет, не настанет. Пока существует культ Анубиса, посвященный поклонению определенной его концепции, определенным образом, он будет жить. И возродится заново. — Как быстро? — Спросила я. — Как быстро он вернется, если ты его уничтожишь? — Роман нахмурился. — Он слабо владеет своей телесной формой. Тот факт, что он может быть уничтожен, сам по себе, разрушает его божественность. Людям не нравится верить в богов, которых можно легко убить и оставить мертвыми, они предпочитают верить в возрождение. На его месте я бы подождал пару сотен лет, прежде чем решил снова сунуть палец в эту магическую-технологическую неразбериху. Итак, простой ответ — он вернется. Но не в период моей жизни и, вероятно, не в жизни наших детей или внуков. Хотя, я бы все равно подготовился, потому что, когда он вернется, он будет очень недоволен.