— Да, — я поколебалась. — Какой Гейб был ориентации? — Гетеро, — он нахмурился. — Ты уверен? Он поерзал в кресле от вспыхнувшего раздражения, и я увидела момент, когда он сознательно взял себя в руки. Это было впечатляющее, абсолютное подавление эмоций. Если бы я могла упаковать это действие и научить ему моих клиентов, меня бы окрестили гением. Но опять же, такой контроль эмоций был не слишком здоровым. Быстрый выброс пара не давал чайнику выкипеть. Он положил одну руку на другую. — Почему ты спрашиваешь? — Если все жертвы были гомосексуалами или имели такую склонность, это многое бы объяснило о Кровавом Сердце и том, как он выбирал мальчиков, — я помолчала. — А также я пытаюсь понять, почему смерть Гейба отличалась от других. Он потер губы указательным пальцем, а затем выпрямился. — Ты говоришь о сухом утоплении. — Да, — я хотела извиниться: мне не нравилось, куда шел разговор, но он сам ступил на этот путь. Если он собирался представлять Томпсона, его в будущем ждало еще много подобных обсуждений. — Это значительный рост агрессии. Намного более жестокое и болезненное умерщвление. Разжигаемое эмоциями. Это указывает на потерю контроля. Вопрос в том, почему? Почему Гейб? — Ну, не потому, что Гейб был геем, — с иронией заметил он. — Я не мог оторвать его от девочек. Всего за две недели до похищения у нас был переполох из-за возможной беременности его девушки. Теперь… — он вздохнул. — Я все думаю, что было бы, если бы она оказалась беременной. У нас бы сейчас был ребенок. С его глазами, его улыбкой… — его голос надломился, и он кашлянул. — Гейб пил? — быстро продолжила я. — Употреблял наркотики? — Он выпивал. Не много. На школьных вечеринках и всякое такое. Наркотики… — он поморщился. — Я уверен, что в какой-то момент он попробовал травку. Что-то покрепче… я внимательно за ним приглядывал. У него не было зависимости. — Хорошо, это полезно знать, — я подумала о грудах заметок в моем кабинете, множестве вопросительных знаков, и задумалась, скольким еще с ним поделиться. — Что-то… не так. Я пока не уверена, что именно. Он напрягся, и я тут же поняла, что мне стоило молчать, пока я не узнала больше. — Что не так? — Как я сказала, я еще не знаю. Это просто ощущение. Я не знаю, имеем ли мы дело с манипуляцией доказательствами или с отсутствующей уликой, но что-то есть, но я пока не могу определить точно, — я пожала плечами. — Может быть, мелочь. Я могу ошибаться. — Или можешь быть права. Да. Я могла быть права. Черт, да я была права. Что-то было не так. Каждый раз, когда я пыталась соединить две мысли, что-то было немного не так. Я что-то упускала, и этому бы лучше поскорее обнаружиться, или у меня на голове не останется волос. * * * Полчаса спустя я потягивала диетическую «Колу» через бумажную трубочку и смотрела на Роберта через стол для совещаний. — Как мне стоит использовать дело Скотта Хардена в портрете? — Забудь о нем, — сказал он, вытирая губы салфеткой и держа в руке итальянский сэндвич из ресторанчика в лобби. — Ты думаешь, он врет? — возразила я. — Думаешь, его не похищали? — Нет, я думаю, его похитили. Но он врет насчет Рэндалла Томпсона. — Почему? — А почему бы и нет? — парировал он. — Самый жестокий убийца в современной истории Калифорнии где-то на свободе. Кто знает, чем он пригрозил этому парню? И все решили, что он сбежал. Что, если нет? Что, если убийца его отпустил? — Отпустил? — я скорчила гримасу. — Зачем ему отпускать его? — Ты же мозгоправ, — он отложил сэндвич и взял газировку. — Скажем, ты знаешь, что он его отпустил. Зачем ему это? Как бы ты объяснила его мотивы с точки зрения психологии? Я вздохнула, укусив сэндвич и обдумывая идею. Я медленно прожевала, затем запила большим глотком газировки. — Он бы этого не сделал. Он стал более жестоким на шестой жертве, а потом отпустил седьмую? Это не… — я замолчала, когда идея, хоть и маловероятная, пришла мне в голову. — Погоди. Если он его освободил… — допустила я, — и это очень большое «если», то он это спланировал. В этом должен быть смысл, и навскидку я бы сказала, что это часть стратегии отступления. Ему нужно было освободить Скотта Хардена, чтобы… — я закрыла глаза, пытаясь понять, зачем Кровавому Сердцу намеренно оставлять незавершенное дело. Часть игры с полицией? — Чтобы Скотт Харден указал на кого-то другого, — решительность в голосе Роберта заставила меня открыть глаза. Он кивнуо, проникаясь идеей. — На козла отпущения. — Эй, — подняла я руку. — Это чересчур. Давай не забывать о трофеях в доме Рэндалла Томпсона. — Их могли туда подкинуть. К тому же мизинцы еще не нашли. — Мизинцы жертв? — нахмурилась я. — Да. Прочесали дом Рэндалла и не нашли ни крупицы ДНК жертв, ни мизинцев. Так вот, ты говоришь, Кровавое Сердце — организованный человек. Планирует каждое преступление. Значит, он все спланировал— отпустить Скотта Хардена и заставить его указать на кого-то другого, — он открыл пачку чипсов и вскинул брови, глядя с вызовом, мол, оспорь мою мысль. Как бы мне ни хотелось признавать, это неплохая теория. Я помедлила. — Свидетели обычно убедительны, — согласилась я. — Убедительны? — он покачал головой. — К черту это. Они на вес золота. Поверь мне. Я оказываюсь перед присяжными каждый день. Если Скотт Харден укажет через зал суда и заявит, что Рэндалл Томпсон раздел его и держал прикованным к кровати, это начисто перекроет любые волоски, найденные на месте преступленния. К тому времени полиция перестанет заниматься делом и отсутствие доказательств не будет иметь значения. — Значит, такой будет твоя защита? — я скомкала упаковку из-под сэндвича и засунула ее в сумку, затем потянулась через стол за его. Наши колени соприкоснулись. — Скотт Харден лжет? — Ты когда-нибудь отпирала наручники вилкой? — Нет, — ответила я. — А ты? — Никто этого не делал. Это невозможно, — он поднял руку. — Ладно, не невозможно. Но ты не сможешь это сделать одной рукой, да и посмотри на фото со вскрытий. Следы от веревки, а не наручников. Эти мальчики были распластаны на кровати, а не прикованы к батарее так, что руки были близко. — Это тоже натяжка, — возразила я. — Ты много угадываешь. — Гвен, — мое внимание привлекло то, что он назвал меня по имени. — Что, если я прав? Если он прав, убийцу все еще не нашли. Он смеялся над нами, гулял на воле, пока Скотт Харден поглощал внимание прессы, а Рэндалл Томпсон сидел в одиночной камере. Это была отрезвляющая и ужасающая мысль, потому что он был прав в одном — в тот момент полиция уже не искала его. Они расслаблялись и поздравляли себя с раскрытым делом. — Если ты ошибаешься, и ты добъешься освобождения Рэндалла Томпсона… что тогда? — Я не ошибаюсь, — он посмотрел мне в глаза, и на мгновение я увидела его боль. Грубая и неприкрытая тяжесть скорби была там, высеченная в сутулости плеч и напряженности шее. Может, он ошибался, но он был отец и ему было больно, а я не могла с этим спорить. Глава 23 Тремя днями позже я сидела на стойке в комнате отдыха, наблюдая за Скоттом Харденом, говорящим в пушистый микрофон с логотипом 27-го канала. — Это второй шанс, — сказал он. — Это мотивирует меня становиться лучше, заслужить подаренную мне жизнь, — он просиял улыбкой на камеру, и нельзя было отрицать его очарование. При нем были все характерные черты, очаровывающие девочек, о чем свидетельствовала растущая популярность. Прошлым вечером я проверила количество его подписчиков и к своему шоку обнаружила, что число поклонников приближалость к миллиону. Джейкоб неодобрительно заворчал, а потом допил банку «Мелло Йелло». — Он прямо обожает камеры. Могу поспорить, он репетирует эти реплики перед зеркалом каждый вечер. Я не то чтобы была не согласна, но казалось неправильным плохо говорить о подростке, который избежал ужасной кончины, настигнувшей шестерых других. — Банально он высказывается или нет, он прав, — отметила я, запуская руку в пакет попкорна из микроволновки. — Он избежал смерти. Это заставляет людей по-другому относиться к жизни. Беверли, сидевшая за столом, оторвала взгляд от телефона. — Вы заметили, что в этих интервью он на самом деле ничего существенного не говорит? Я заметила. За последний день я пересмотрела все интервью с ним по телевизору и радио, которые смогла найти. Он перепрыгивал время, проведенное в заключении, и практически ничего не говорил о мужчине, предположительно державшем его в плену. Ведущий продолжил: — Как много вы контактировали с Рэндаллом Томпсоном до того, как он вас похитил? — Мистер Харден не будет это комментировать, — Хуан Мелендез, адвокат Скотта Хардена, шагнул вперед, и Джейкоб издал еще один неодобрительный возглас. Я улыбнулась, наслаждаясь спокойными мгновениями после дня, проведенного за изучением дел о смерти. Я добралась до четвертой жертвы, а затем мне нужно было сделать перерыв. Так печально — прервались шесть жизней умных и талантливых парней. Шесть семей — родителей, братьев и сестер, бабушек и дедушек, — чьи жизни безвозвратно разрушены. И все ради чего? Извращенного удовольствия одного больного человека. Был ли им Рэндалл Томпсон? Мне до смерти хотелось изучить его, проверить, подойдет ли он под мой портрет, но я держалась. Я не могла позволить его жизни повлиять на мой анализ, поэтому мысленно упаковала все, что о нем знала, и отложила до лучших времен. — Я не понимаю этих гастролей в СМИ, — задумчиво сказала Беверли. — Его показывают каждый раз, когда я включаю телевизор. Он разве не должен быть дома с родителями? — Он подросток, которому выпал шанс стать знаменитостью, — я пожевала горстку попкорна. — К тому же он, вероятно, избегает прорыва эмоций. Он настигнет его в какой-то момент и сломает. Но сейчас он всеми силами старается отвлечься.