– В первую очередь, – также тихо ответил Матросов. – Ядерное оружие для защиты хорошо иметь. Даже если приспичит, десять раз подумаешь пальнуть или нет. Шарик маленький, чем дальше шмальнешь, тем ближе прилетит. Ветром радиацию принесёт. Ты японский мультфильм «Босоногий Ген» смотрел? Посмотри. Помню, с классной руководительницей на него ходили. Я после мультфильма спать не мог. Даже Галину Сергеевну невзлюбил, а теперь благодарен. Надо детям показывать, чтобы на всю жизнь запомнили. В восемьдесят третьем году прошлого века мультфильм выпустили, а злободневен , как никогда. Сейчас в интернете всё найти можно. Я тебе мультфильм в индивидуальное задание пропишу, завтра спрошу. Пять за практику хочешь? – Хочу, – закивал Кузнецов. С Странно было разваривать о мультфильмах, да ещё на вопросы по нему отвечать, но пятёрка – это пятёрка, кто же её не хочет. – Ловушка для мусора –вещь, – продолжил Матросов. – Я как с тобой в столовой поговорил, сразу о графике вспомнил. Старинный, но актуальный, время сейчас такое, – Матросов включил проектор и на стене показался график. – Смотри на фиолетовый тренд «различные обломки». Точки «Космос-Иридиум» и FY-1c за две тысячи седьмой и две тысячи девятый соответственно видишь? Отлично. В две тысячи седьмом году КНР решила уничтожить свой спутник и долбанула противоспутниковой ракетой. Результат был поразительным. На орбите вместо одного спутника оказались две тысячи пятьсот обломков. – Что же было в две тысячи девятом? – Сработал синдром Кесслера. Старичок «Космос», будучи на пенсии, столкнулся с неуправляемым американским «Иридиумом». Первая авария между двумя искусственными спутниками и в плюсе три тысячи обломков. Ещё немного, и Земля превратится в мусорный Сатурн. – Ты мне вот на какой вопрос ответь, как она мусор ловить будет? – Магнитами, – пожал плечами Кузнецов. – Сеткой. Вариантов много. – Много, – согласился Матросов. – Хорошо, как отличишь мусор от спутника? Вокруг Земли не только мелочь летает: болты и обшивка, но и ступени ракеты-носителя, сломанные спутники, разгонные блоки. Шестьдесят лет орбиту засоряем. –Это легко, – заулыбался Кузнецов. – Спутники, даже неуправляемые, издают сигнал – это первая стадия идентификации. На второй ставим датчики «узнавания» объекта – сканеры, способные определить конфигурацию, считывать информацию непосредственно с объекта. Я пока вас слушал, про сетку подумал. Мелкая, мембранная, чтоб объект меньше миллиметра застревал, а крупный по ней в контейнер скатывался. – Дело, – согласился Матросов. – Теперь представь, реальную скорость летящего по орбите объекта. Это ни много ни мало четырнадцать километров в секунду. Скорость обломка в десять раз выше скорости пули, выпущенной из калаша. Порвёт твою сетку как тузик грелку. – Графен, – нашёлся Кузнецов. – Самый прочный материал. – Графен, – задумался Матросов. – Графен. Убедил. – достал он из ящика стола лист и протянул Кузнецову. – Подписывай. – Что? – взял в руки лист Кузнецов. – Подписка о неразглашении. Кузнецов подписал и посмотрел на Матросова. – Завтра не опаздывай. У нас этого не любят. С проходной сразу ко мне. Понятно? – Понятно. До свидания? – Бывай. Санек Кузнецов вышел из кабинета и наткнулся на Иванова. – Крышка и тебе, и мне, – вздыхал наставник, собираясь на прием к Матросову. – Крышка, – согласился Кузнецов. Хотелось спросить у наставника достаточно ли просмотра мультфильма для оценки, но он не стал. Название вылетело из головы, и только ловушка для мусора стояла перед глазами. Кузнецов видел, как растёт графеновое крыло, прикрывая собой словно ангел, испуганно пищащие спутники. «Герои не носят плащи. Они отращивают крылья», – подумал Кузнецов и одухотворённый идеей не заметил, как дошёл до проходной, спустился в метро и очнулся в вагоне поезда. «Санек не поверит», – думал он, глядя мимо разомлевших в прохладе пассажиров. Чем дальше он удалялся от «Заслона», тем менее реальным казался разговор с Матросовым. Кузнецов достал телефон, набрал в браузере «космический мусор» и нашёл график, картинку с траекториями и информацию о скорости обломков. Ничего секретного. Вся информация в свободном доступе. Вот тебе и про лазеры, сбивающие обломки с орбиты и про солнечный парус, спускающий обломки до атмосферы и ещё много различных методов более полных, чем злосчастный рисунок на выдранном листе. Единственное отличие – это сбор обломков в контейнер. Интерес и паника Матросова не соответствовала уровню информации. Эти мысли не оставляли его и на улице по дороге к общаге. «Шутки у них специфические, – пришёл к выводу Кузнецов, поднимаясь по лестнице. – Прикалываются над новенькими». Егоров, студент-дипломник сухо поздоровался и уставился на Кузнецова, словно тот неожиданно ввалился в чужую комнату. – Как практика? – Скукота: бумажки, цифры и корпуса, корпуса, корпуса. В обед заблудился, на склад забрёл, поспал немного. – И всё? – недоверчиво посмотрел на него Егоров. – Всё, – пожал плечами Кузнецов и, достав с холодильника утренний бутерброд, зажевал его с остывшим чаем. – Я тоже в «Заслоне» проходил. С третьего курса приписан к гальваническому цеху. Технологом зовут. – Пойдёшь? – решил поддержать разговор Кузнецов. Они не дружили. Жили вместе, скидывались на продукты, по очереди готовили и убирались, но душевной близости за два прошедших года так и не нашли. Другое дело Санек, живущий, напротив. Если бы родители рассказали Кузнецову легенду о потерянном близнеце, то им бы точно был он. Они мечтали избавиться от надутых старшекурсников и жить в одной комнате, но те не сдавались и словно сговорившись отвечали: «Не нравиться – снимай квартиру». – Пойду, – уверенно ответил Егоров. – Это же опыт. Кузнецов понимающе кивнул и пошёл к Саньку, но у того сосед тоже был дома. – На крышу? – шёпотом спросил Кузнецов. – Жди. Кузнецов поднялся по чердачной лестнице и нырнул в небольшой люк. Город кипел, как огромный муравейник. Потоки людей собирались рекой и тут же растекались по лавочкам с козырьками и кафешкам с зонтиками. Ветер, несущий прохладу, был спасением от вечернего зноя. – Рассказывай, – залез на крышу Санек. – Как там? – Скукота, – потянулся Кузнецов и понял, что стал похож на своего соседа. Саньку ещё год до практики – юнец. – Я думал мы друзья, – вздохнул Санек. – Прибежал загадочный, а теперь в молчанку играешь. – Разговор у меня был с главным. Бумагу о неразглашении подписал. Говорит, мультфильм посмотри – пятёрка за практику. – Да ну?! Везуха и пруха. Счастливчик. С кем тебе так повезло? – С Матросовым, – важно ответил Кузнецов. – Кто он? Кузнецов задумался и понял, что не знает ничего кроме фамилии. И с чего он взял, что Матросов начальник. Не рассказывать же Саньку, как его тащил охранник, не солидно. – Начальник. Санек понимающе кивнул и спросил про мультфильм. – Давай посмотрим. Может и мне подфартит. Спросит меня через год Матросов: «Смотрел?». Я ему: «Смотрел». Кузнецов рассказал всё, что помнил, и они быстро нашли мультфильм. Смотрели на взрывы ядерной бомбы, тени, теряющих кожу солдат и молча плакали, утирая тайком солёные слёзы. Алекс – Его взяли, подписал. Матросов. Принял, – говорил по телефону Жаринов Александр, превратившись из милого второкурсника в сурового агента. – Соседи ваши скоро разъедутся. Сойдись с объектом ближе. Узнай как можно больше. Денег не жалей. Лимит не ограничен. – Будет сделано, – отменил звонок Жаринов и поплёлся в общагу. Разговаривать с главным можно было только на пустыре – разведка никогда не спит. Жаринов строго следовал правилам. Возможно его скоро повысят и тогда можно будет сменить общагу на дорогие апартаменты. Кузнецов – это шанс прыгнуть выше, стать влиятельнее. Жаринов не любил свою Родину, корил себя за оплошность и вынужденное возвращение в «немытую» Россию. Только отец радовался стечению обстоятельств и слёзно просил забрать его из капиталистической Америки в душевный Питер.