«Вот два бокала, — сказал Дож. — Обычно я водки не пью — больная печень, но после этакой встряски нам обоим не помешает взбодриться. Держи». Он поставил бокал на одну из ячеек Колеса Фортуны (черную — я запомнил), слегка толкнул рычажок, и хрустальный сосуд, описав полукруг, медленно переплыл на мою сторону. Просперо придержал рулетку, поставил второй бокал напротив себя, и тоже на черный квадрат. «Ты будешь верить мне и только мне, — медленно, весомо проговорил Дож. — Я один вижу и понимаю устройство твоей души. Ты, Гораций, не человек, а половинка человека. Именно поэтому тебе так необходимо отыскать вторую твою половину. Ты ее нашел. Твоя вторая половина — я. Мы будем как единое целое, и ты сделаешься покоен и счастлив…» В этот миг откуда-то снизу, от пола, раздался резкий треск, от которого мы оба вздрогнули и повернулись. Одна из паркетин на дверце потайного люка раскололась пополам, посередине трещины чернела маленькая круглая дырка. «Что за чертовщи…» — начал было Просперо, но тут грохнуло еще и еще — всего пять или шесть раз. Рядом с первой дыркой появились еще несколько. Полетели щепки, две паркетины отскочили в сторону, а с потолка посыпалась белая крошка. Я догадался: это Гэндзи палит в крышку люка. Но зачем? Что это даст? Ответ не заставил себя ждать. Снизу донеслись глухие удары: один, другой, третий. На четвертом паркет встал дыбом, и я, не веря своим глазам, увидел, как из дыры наружу высунулся кулак. Это невероятно, но Гэндзи умудрился голой рукой пробить дверцу — в том месте, где она была продырявлена пулями! Кулак разжался, пальцы ухватились за край образовавшегося отверстия и стали тянуть крышку книзу, преодолевая сопротивление пружины. «Это сам дьявол!» — вскричал Просперо и, бросившись животом на стол, схватился за чернильницу. Я не успел ему воспрепятствовать. Благовольский повернул богатыря, и люк распахнулся. Послышался стон, звук глухого удара, а мгновение спустя — зловещий, стремительно удаляющийся грохот. От сотрясения стол качнулся, и колесо рулетки дернулось, снова описав полукруг. Несколько капель водки выплеснулись из бокалов в ячейки. «Уф, — облегченно произнес Просперо, распрямляясь. — Какой настырный господин. А всё из-за того, что мы вовремя не выпили за его упокой. До дна, Гораций, до дна. Не то он снова вылезет. Ну же!» Дож грозно сдвинул брови, и я покорно взял водку. «На раз-два-три до дна, — велел Благовольский. — И к черту больную печень. Раз, два, три!» Я опрокинул бокал и чуть не задохнулся, когда огненная жидкость обожгла мое горло. Надо сказать, что я не любитель русского национального напитка и обычно предпочитаю мозельское или рейнвейн. Когда я смахнул с ресниц выступившие слезы, меня поразила перемена, случившаяся с Благовольским. Он застыл на месте, схватив себя рукой за горло, а его глаза вдруг выпучились и полезли из орбит. Не могу описать выражение бескрайнего ужаса, исказившего благообразные черты Дожа. Он захрипел, рванул на себе ворот и с утробным воем согнулся пополам. Я ничего не понимал, а между тем события следовали одно за другим так быстро, что я едва успевал вертеть головой. Сбоку донесся стук, я обернулся, и увидел, как за край открытого люка уцепилась рука, за ней вторая; секунду спустя из дыры появилась голова Гэндзи — волосы растрепаны, исцарапанный лоб сосредоточенно нахмурен. А еще через несколько мгновений этот поразительный человек уже выбрался наружу и отряхивал белые от пыли локти. «Что это с ним?» — спросил Гэндзи, вытирая платком ободранные до крови пальцы. Вопрос относился к Дожу, который со страшным воем катался по полу, всё силился встать и не мог. «Он выпил водки, а у него больная печень», — тупо объяснил я, всё еще не отойдя от оцепенения. Гэндзи шагнул к столу. Взял мой бокал, понюхал, поставил на место. Потом склонился к рулеточному колесу — над тем местом, где только что стоял бокал Благовольского. Я увидел, что пролившиеся капли водки проступили на черной ячейке странными белыми разводами. Тогда Гэндзи, перегнувшись, взглянул на корчившегося в судорогах Просперо, поморщился и заметил вполголоса: «Похоже на царскую водку. Эта смесь азотной и соляной кислоты должна была начисто сжечь ему пищевод и желудок. Какая ужасная смерть!» Я затрепетал, только теперь сообразив, что подлый Просперо хотел напоить меня этой отравой, и лишь счастливый случай — толчок, повернувший Колесо Фортуны, — спас меня от кошмарной участи! «Идемте, Гораций. — Гэндзи потянул меня за рукав. — Нам здесь больше делать нечего. Точно так же умер несчастный Радищев. Благовольского спасти невозможно. Облегчить его мучения тоже — разве что пристрелив. Но я этой услуги оказывать ему не стану. Идемте». Он направился к двери. Я поспешно бросился за ним. Вслед нам неслись истошные вопли умирающего. «Но… но как вы сумели выбраться из колодца? И потом, когда Благовольский повторно откинул дверцу, я явственно слышал грохот. Разве вы не сорвались вниз?» — спросил я. «Упало кресло, в которое я упирался ногами, — ответил Гэндзи, натягивая свои широченные рукавицы. — Безумно жаль «герсталь», отличный был револьвер. Когда крышка распахнулась, пришлось за нее ухватиться обеими руками, вот «герсталь» и упал. Такой нигде не купишь — надо в Брюсселе заказывать. Можно, конечно, спуститься в колодец и поискать на дне, но уж больно не хочется снова лезть в эту дыру. Бр-р-р!» Он передернулся. Я тоже. «Подождите с четверть часа и телефонируйте в полицию», — сказал он на прощанье. Стоило ему удалиться, как меня посетила неожиданная мысль — будто молнией ударило. Получается, что дож клуба самоубийц истребил себя сам! Это и называется высшей справедливостью! Значит, Бог всё-таки есть! Вот идея, которая теперь занимает меня более всего. Я даже допускаю, что все потрясения последнего времени имели один-единственный смысл: привести меня к этому откровению. Ну да, впрочем, это Вас не касается. Я и так понаписал много лишнего, что для официального документа вовсе не нужно. Резюмируя вышеизложенное, свидетельствую с полной ответственностью, что всё произошло именно так, как я описал. Сергея Иринарховича Благовольского никто не убивал. Он погиб от собственной руки. А теперь прощайте. Искренне не уважающий Вас Ф. Ф. Вельтман, доктор медицины P.S. Я счел своим долгом рассказать господину Гэндзи об интересе, который Вы и Ваше «высокое лицо» проявляют к его персоне. Он нисколько не удивился и просил передать Вам и «высокому лицу», чтобы Вы не утруждались дальнейшими поисками и не пытались доставить ему неприятности, поскольку завтра (то есть, собственно, сегодня) в полдень он покидает пределы города Москвы и богоспасаемого отечества, взяв с собой близких ему людей. Именно поэтому — чтобы дать господину Гэндзи время благополучно отбыть из пределов Вашей юрисдикции — я не стал телефонировать в полицию с места происшествия, выждал весь день и отправляю Вам сие свидетельство только вечером, причем не с рассыльным, а с обычной почтой. Гэндзи совсем непохож на Исайю, но его пророчество на мой счет, кажется, сбылось: из слабого вышел сильный. * * * notes Примечания 1 Игры, построенные на удаче (фр.) 2 Вероятность (нем.) 3 Жаль (нем.) 4 радости плоти (фр.)