* * * Гэндзи позвонил в дверь без четырех минут пять — я лежала на кровати и от нечего делать смотрела на циферблат часов. — Она нашлась, — сказал он, когда я открыла. — Кто? — спросила я. — Как кто? — удивился он. — Офелия. Какой-то знакомый из полиции сообщил ему о найденной в Яузе утопленнице, по приметам похожей на пропавшую девушку. Гэндзи уже был в морге, однако достоверного опознания произвести не смог, ведь он видел ее только в полумраке, да и лицо изменилось. — Я заезжал к Просперо, но его нет дома, — сказал Гэндзи. — Вы — единственная из соискателей, чей адрес мне известен. И то лишь благодаря тому, что я однажды проводил вас до дому. Едемте, Коломбина. И мы поехали… * * * Да, это была Офелия, вне всякого сомнения. Служитель сдернул грязно-серую, с тошнотворными пятнами простыню, и я увидела худенькое тельце, вытянувшееся на узком, оцинкованном столе, заострившееся личико, знакомую оцепенелую полуулыбку на бескровных губах. Офелия лежала совсем нагая; ее тонкие ключицы, ребра, острые бедра проступали сквозь голубоватую кожу; руки были сжаты в крошечные кулачки. В первый миг труп показался мне похожим на ощипанного цыпленка. Если Вечный Жених меня выберет, я тоже буду лежать вот так — голая, с остекленевшими глазами, и пьяный сторож прицепит мне к ноге клеенчатый номерок? Со мной приключилась самая настоящая истерика. — Она не хотела умирать! Она не должна была умереть! — кричала я, рыдая у Гэндзи на груди самым жалким образом. — Она даже не была настоящей соискательницей! Он не мог ее выбрать! — Кто «он»? — Смерть! — Почему тогда «он», а не «она»? Я не стала объяснять непонятливому про der Tod, а вместо этого, неожиданно для себя самой, набросилась на него с упреками: — Почему вы меня привезли в это кошмарное место? Вы лжете, что не могли ее опознать! Не так уж она изменилась! Вам нарочно хотелось меня помучить! И тут он тихо, но отчетливо произнес: — Вы правы. Я хотел, чтобы вы видели ее такой. — Но… Но зачем? Я задохнулась от негодования. — Чтобы вы очнулись. Чтобы поняли — этому сумасшествию нужно положить конец. — Гэндзи кивнул на голубое тело утопленницы. — Хватит смертей. Для того я и вступил в ваше общество. — Так вы не хотите стать женихом Смерти? — тупо спросила я. — Однажды, много лет назад, я уже исполнил эту роль, — с мрачным видом ответил он. — Думал, что женюсь на прекрасной девушке, а вместо этого женился на смерти. Одного раза довольно. Я не поняла этой аллегории. Да и вообще не могла ничего здесь понять. — Но ведь вы стрелялись из револьвера! — вспомнила я. — Причем дважды! Просперо рассказывал. Или это был какой-то трюк? Он с некоторым смущением дернул плечом. — Что-то вроде этого. Видите ли, мадемуазель Коломбина, я в некотором роде являю собой редкостный феномен: всегда выигрываю в любой jeu de hasard.[1] Не знаю, чем объясняется эта аномалия, но я давно уже с нею свыкся и изредка ею пользуюсь в практических целях, как, например, во время знакомства с господином Просперо. Даже если бы в барабане было вставлено четыре патрона из пяти, мне наверняка выпало бы пустое гнездо. А уж один шанс смерти на четыре шанса жизни — это просто смешно. Я не знала, как отнестись к этому диковинному объяснению. Обыкновенное бахвальство или у него в самом деле какие-то особенные отношения с судьбой? Гэндзи сказал: — Не забывайте того, что увидели здесь. И ради Бога, не делайте глупостей, какие бы чудодейственные знаки вам ни были явлены. Ждать осталось недолго, все решится уже завтра. Я разрушу этот омерзительный храм трупопоклонства. Да, я не успел вам сказать — рассыльный принес мне записку от Просперо. Наверняка вам нынче доставят такую же. Собрания возобновляются. Завтра нас ждут, как обычно, в девять. Я сразу забыла и о Гэндзи с его разрушительными планами, и даже о холодной мертвецкой, насквозь пропахшей миазмами разложения. Завтра! Завтра вечером я опять увижу его. Я проснусь, я снова начну жить". Он был волшебно прекрасен — Сегодня я представлю вам лучшее из своих изобретений! — объявил дож, стремительно входя в полутемную гостиную. Он показался Коломбине волшебно прекрасным в малиновой бархатной блузе с батистовым жабо, сдвинутом набок берете и коротких замшевых сапогах. Истинный Мефистофель! На боку, усугубляя сходство, посверкивал драгоценными каменьями кинжал. Вслед за ним из дверей повеяло сквозняком, свечи на столе затрепетали и погасли — остался лишь неверный пламень жаровни. Дож вынул клинок из ножен, коснулся поочередно каждой из свечей, и — о чудо из чудес — они снова зажглись одна за другой! Затем Просперо обвел взглядом собравшихся, и глаза каждого загорелись, точно так же, как минутой раньше свечи. Коломбина ощутила на себе привычное воздействие этого магнетического взгляда. Ее вдруг бросило в жар, сделалось трудно дышать, и она почувствовала, что наконец просыпается, выходит из спячки, длившейся целых три дня — всё то время, пока не было вечерних собраний. Самое сказочное, самое чудесное из всех доступных человеку переживаний — предвкушение чуда — охватило и Коломбину, и, надо полагать, всех остальных. Кудесник встал перед столом, и только теперь большинство присутствующих заметили, что все стулья кроме одного, председательского, исчезли, а посередине полированной поверхности возвышается нечто круглое, похожее на большой свадебный торт и прикрытое узорчатым платком. — Когда-то я был инженером, и, говорят, недурным, — сказал дож, вкрадчиво улыбаясь в седые усы. — Но, уверяю вас, ни одно из моих изобретений не может сравниться с этим по гениальной простоте. Офелия соединилась с Вечным Суженым. Мы рады за нее, но кто теперь поможет нам поддерживать связь с Иным Миром? Я долго ломал над этим голову и придумал. Что лучше и недвусмысленней всего оповещает человека о том, как к нему относится рок? Он подождал ответа, но все одиннадцать соискателей молчали. — Ну же! — подбодрил нас Просперо. — Решение подсказал мне один из вас — принц Гэндзи. Все посмотрели на Гэндзи. Тот глядел на дожа исподлобья, словно предчувствовал какую-то каверзу. — Слепой случай, — торжествующе объявил Просперо. — Нет ничего более зрячего, чем слепой случай! Это и есть воля Высшего Судии. Спиритический сеанс — ненужная аффектация, забава для скучающих, истеричных дамочек. У нас все будет просто, ясно и безмолвно. С этими словами он сдернул со стола платок. Что-то пестрое, колесообразное блеснуло сотней ослепительных звездочек. Рулетка! Обычная рулетка, из тех, какие можно увидеть в любом казино. Однако, когда соискатели сгрудились вокруг стола и рассмотрели рулетку получше, обнаружилось, что в этом колесе фортуны имеется одна необычность: там, где полагалось быть двойному зеро, белел череп с перекрещенными костями. — Изобретение называется «Колесо Смерти». Теперь каждый сможет сам выяснить свои отношения с Вечной Невестой, — сказал Просперо. — А вот вам и новый медиум. — Он раскрыл ладонь — на ней, посверкивая, лежал маленький золотистый шарик. — Этот прихотливый и, на первый взгляд, не подвластный ничьей воле кусочек металла станет вестником Любви. — Но ведь Послания могут быть отправлены и иным способом? — встревоженно спросила Львица Экстаза. — Или теперь непременно через рулетку? Беспокоится за свои Знаки, догадалась Коломбина. Ведь у Львицы установились с Царевичем собственные тайные отношения. Интересно какие? Что за Знаки он ей посылает? — Я не толмач у Смерти, — строго и печально молвил дож. — Я не владею Ее языком в совершенстве. Откуда мне знать, каким способом пожелает Она объявить своему избраннику или избраннице о взаимности? Но этот способ прямого общения с роком представляется мне неоспоримым. Он похож на тот, при помощи которого древние выпытывали у оракула волю Морты, богини смерти. Такой ответ Львицу, кажется, совершенно удовлетворил, и она с видом превосходства отошла от стола. — Каждый из вас получит равный шанс, — продолжил Просперо. — Тот, кто чувствует себя готовым, кто достаточно крепок духом, может попытать счастья уже сегодня. Кому повезет, у кого после броска шарик попадет на знак мертвой головы, тот и есть избранник. Сирано спросил: — А если все попытают счастья, и никому не повезет? Так и будем крутить колесо ночь напролет? — Да, вероятность успеха невелика, — согласился Просперо. — Один шанс из тридцати восьми. Если никому не повезет, стало быть, Смерть еще не сделала свой выбор. Игра продолжится в следующий раз. Согласны? Первым откликнулся Калибан: — Превосходная идея, Учитель! По крайней мере всё будет честно, без любимчиков. Эта ваша Офелия меня терпеть не могла. С ее сеансами я дожидался бы своей очереди до скончания века! А между прочим, кое-кому из тех, кто пришел позже меня, уже удалось сорвать куш. Теперь всё будет по-честному. Фортуна, ее не обдуришь! Только зря вы не позволяете бросать жребий несколько раз, до результата. — Будет так, как я сказал, — сурово оборвал его дож. — Смерть — не та невеста, которую тащут к алтарю силой. — Но бросать шарик может только тот, кто, так сказать, нравственно созрел? Участие в игре не является обязательным? — тихо спросил Критон и, когда дож кивнул, сразу же успокоенно заявил. — В самом деле, эти спиритические завывания порядком надоели. С рулеткой быстрей, и сомнений никаких. — По-моему, затея с азартной игрой вульгарна, — пожал плечами Гдлевский. — Смерть — не крупье в белой манишке. Ее Знаки должны быть поэтичней и возвышенней. Но можно и шарик по кругу погонять, пощекотать себе нервы. Отчего нет?