– Естественно. Тут опять совпадение… – Ты хочешь сказать, что он живет в том же доме, что и Осорин? – Не в том же самом, но поблизости. Обитает он в пентхаусе, оформленном на некую даму, проживающую за границей. – Уж не на… – Нет, не на американскую писательницу, а на немолодую даму, которая вряд ли знает о существовании самого Карена Константиновича Качанова. – Если он вор старой формации, то не может иметь собственности, – напомнила Вера, – как и семьи у него быть не может. Теперь понятно, почему владелец «Драйтон-парка» оформил половину своего владения пабом на Малеева, а на самом деле, простите за тавтологию, в его дело вошел Каро. – Качанов редко выходит из дома, – продолжил Елагин. – Его редко кто посещает. Еду ему приносят из паба «Драйтон-парк», как и напитки. Приносит лично владелец Петров, а не его дочери. С Качановым постоянно проживает тот самый парень, что был с ним на дне рождения Малеева. Николай или просто Труха. Ему двадцать семь, пять лет назад привлекался за нанесение тяжких телесных, получил условный срок два года. Скорее всего, он правая рука Каро… Вот он как раз постоянно куда-то мотается: видимо, решает дела за своего хозяина. – А он не может быть знаком с Калининой? – Вряд ли. Но к Осорину она заходила в день убийства Малеева. Мы проверили записи с камер. Зашла в подъезд и через два часа вышла из дома. – Возможно, она заходила к кому-то другому. – Все может быть. Но дом почти не заселен. Он построен недавно, квартиры в нем дорогие: большая часть предлагается в аренду. Но ставки весьма и весьма высокие. – На всякий случай проверь, сдается ли квартира рядом с той, в которой проживает Осорин. – То есть вы хотите, чтобы я там поселился, чтобы понаблюдать за ним? – Не ты, а я. Ты – мужчина, так что мне будет проще войти в доверие. Вообще эта мысль пришла ей голову неожиданно, но с каждой минутой Вера все больше убеждалась, что так и нужно сделать. Вряд ли у следственного комитета в числе подозреваемых есть уважаемый банкир. Там наверняка начали разрабатывать в качестве основного подозреваемого преступного авторитета, который непонятно каким образом оказался в числе близких знакомых убитого, что уже подозрительно… Она уже решила отправиться домой, потому что говорить было не о чем, а повторять одно и то же – какой смысл? Стала собираться, в последний раз оглядела рабочий стол, чтобы не забыть на нем что-то необходимое или убрать со столешницы что-то ненужное, взяла телефон, намереваясь положить его в сумочку, и аппарат вдруг разразился трелью. Вера посмотрела на экранчик: вызывала ее Заморина – скорее всего, она с поминок вернулась домой и хочет общения, потому что в пабе ей не дали высказаться. Наверняка целый вечер солировал Горохов – довольный и собой, и женой, и всем происходящим, потому что оно самого Горохова касается мало. Бережная ответила на вызов, но не услышала голоса подруги. В трубке слышались шорох и какие-то звуки, похожие на сдавленное хихиканье: определенно Инна напилась и звонит без всякой цели, по привычке человека, которому нечем заняться, и тогда он начинает трезвонить кому попало, чтобы поговорить неизвестно о чем. – Заморина, у тебя все в порядке? – поинтересовалась Вера, давя в себе желание отключить аппарат. – Сейчас да, – ответила подруга, растягивая слова, – а недавно было плохо, потому что у меня случилась истерика после того, как нас чуть не убили… Вот так, подруга. Ты там… это самое… А меня чуть… того самого… Похоже было, что Заморина выпила больше, чем следовало бы. – Ты где? – не выдержала Бережная. – Как где? – удивилась Инна. – В отделе… в смысле в отделе полиции. Только я не знаю, где это. – Кто-нибудь рядом есть? – Рядом все! – громко провозгласила Заморина и засмеялась. И тут же в трубке прозвучал другой женский голос: – Вера, это Эмили. Нас с Инной обстреляли. Мы обе живы, но Коля ранен. – Какой Коля? – не поняла Бережная. – Где вы? Эмилия, очевидно, передала трубку полицейскому, который представился майором Дробышем и назвал адрес, куда следовало приехать. Глава девятая Как оказалось, еще на кладбище Заморина посетовала, что надо бы посетить место убийства Виктора и возложить там цветы. Потом на поминках она напомнила об этом американской писательнице, но та не сочла идею удачной. Тогда Инна стала предлагать отправиться туда всем собравшимся, но никто из них не горел желанием: люди сидели за накрытым столом в уютном и теплом месте и тащиться в какой-то грязный двор на окраину смысла не видели. Но потом пришел Качанов со своим телохранителем. Услышав причитания Инны, Каро сказал, что и в самом деле неплохо бы туда смотаться, раз девушка хочет, а заодно посмотреть, что там и как. Сам Качанов, конечно, никуда не поехал, но приказал своему телохранителю свозить на то место подруг Малеева, а потом доставить их обратно или туда, куда они сами укажут. По дороге было куплено два больших букета по сорок роз – по числу лет, отведенных Малееву. Нашли этот двор и ту помойку, возложили возле мусорного контейнера цветы и всплакнули. Потом направились на улицу, где оставили «Мерседес» Качанова. Во дворе было темно, а на улице горели фонари. Потом как раз напротив арки, к которой они уже подходили, остановился автомобиль с опущенным боковым стеклом. И оттуда раздались выстрелы. Николай толкнул обеих женщин в стороны, а сам выхватил пистолет, чтобы стрелять в ответ, и тут же был ранен. Но упал не сразу и даже успел выстрелить пару раз. А машина, из которой велась стрельба, сразу после начала ответного огня сорвалась с места и умчалась. Николай вызвал «Скорую», а полицейские примчались непонятно почему – им не звонили. Колю с двумя огнестрельными ранениями повезли в больницу, а Заморину с американкой – в отдел полиции. С Инной приключилась истерика, и поэтому, чтобы она успокоилась, ей что-то вкололи. Показаний с нее не снимали, Эмили Миллз сообщила только, что автомобиль с киллером видела мельком, потому как смотрела в другую сторону, а потом ее толкнули, и она упала. Свидетелей не было, лишь несколько человек сказали, что услышали выстрелы и бросились к окнам, увидели в своем дворике троих лежащих людей. Очевидно, кто-то из жителей дома все же связался с полицией… Вера везла Эмили и Инну в своем автомобиле, а следом Елагин перегонял «Мерседес» Качанова, намереваясь передать автомобиль преступному авторитету лично и заодно поговорить с ним. Третьим шел неприметный желтый «москвичок» с группой поддержки. С Инной говорить было невозможно, Бережная даже не собиралась этого делать. Эмилия Миллз была спокойной, хотя сообщила Вере, что перепугалась страшно. – Так вы не видели, кто стрелял? – спросила Вера. Американка молча покачала головой. Заморина вздохнула печально и пропела: – Знаю, милый, знаю, что с тобой, потерял меня ты, потерял… – Даже не видели, кто это был, мужчина или женщина? Эмилия еще раз покачала головой, но потом встрепенулась. – Этот мужчина сегодня на поминках говорил, что подруга Малеева замечательно стреляет. – Во-первых, я знаю Горохова очень хорошо. Он соврет, дорого не возьмет. А во-вторых, откуда у Нины пистолет? – А вдруг это пистолет самого Малеева? Он у него был, как сказал этот ваш Горохов, но Витя не носил его при себе, это я точно знаю, и в квартире его нет. Я, конечно, не рылась по полкам и ящикам. Но мне кажется, если в доме есть оружие, его не прячут, оно всегда должно быть под рукой. По крайней мере, в Америке делают так. – Вы живете в Штатах? – поинтересовалась Вера. – В Италии. Вообще-то американка высказала вполне здравую мысль. Вера даже удивилась тому, что сама не подумала об этом. У Нины, которая показалась Вере весьма странной особой, возможно, был повод для убийства, если, конечно, у нее и в самом деле не все в порядке с головой. Она двадцать лет любит одного и того же человека, имеет дочь от него, а тот пренебрегает ею, плюет на ее чувства, заводит романы… – Странно все это, – произнесла вдруг лежащая на заднем сиденье Заморина, – вот так живешь, живешь и не знаешь, что ждет тебя в темной подворотне… – Она так кричала там, – шепнула Эмилия, – ее так трясло. – …Ты покинул берег свой родной, – снова запела Инна, – а к другому так и не пристал… Что ж такое… Почему мне так не везет? Мы с тобой сегодня чуть не встретились, любимый, чтобы остаться навсегда вместе. Но не судьба, видно, прости… – Надо отсюда уезжать, – вздохнула американка, – душно мне здесь, такое чувство, что девяностые не ушли никуда. – Неустойка не грозит за срыв рекламного контракта? – поинтересовалась Бережная. – Форс-мажор все-таки – пандемия. А на самом деле мне плевать на неустойку. Я могу себе это позволить. Да и потом, не посмеют они. А я уже к морю хочу: надоела ваша погода. – Рекламный контракт уже заработал, – произнесла Вера, – завтра по всем новостям пройдет информация, что в Петербурге совершено покушение на известную американскую писательницу Эмили Миллз. Представляете, как начнут раскупать ваши книги не только здесь, но и на Западе. – Наверное, – согласилась Эмилия. Они уже въехали во двор дома, в котором жил Малеев, а теперь обитала Эмили, остановились у подъезда, а следом притормозил «Мерседес», за рулем которого находился Елагин. – За эти дни никто не приходил к вам? – В каком смысле? – не поняла Эмилия. – Следователи обязаны осмотреть личные вещи и прочие предметы, которые могли бы способствовать раскрытию преступления. – Ах, это, – спокойно отреагировала писательница, – приходили. Позвонили в дверь и сказали, что им надо осмотреть помещения. А я ответила, что пущу их только с ордером. По-видимому, ордера у них не было. Ну, ладно. Я пойду – надо отдохнуть. – Вас проводить? – спросила Вера. – Сама как-нибудь. – Тогда мой человек проводит вас, – предложила Бережная. Американка открыла дверь, увидела Петра и спорить не стала. Вера сказала Елагину, что повезет Заморину к себе, а он, когда закончит все дела, должен ей обязательно позвонить. Подругу пришлось отправлять в душ, который не особо привел ее в чувство. Но что-то в ней все-таки проснулось. Инна посмотрела на себя в зеркало, увидела свое отражение без макияжа, с мокрыми волосами и выдохнула: – Боже, какая же я старая и страшная.