Народу на этот раз в пабе было куда больше, чем на дне рождения Малеева. Присутствовали все те, кого уже видела Бережная пять дней назад, включая банкира Горобца, заскочившего на торжество на несколько минут, – они были и в церкви, и на кладбище, но теперь присутствовали и другие, некоторых из них Бережная знала лично. Бывший декан юрфака, который когда-то преподавал «Введение в специальность», а теперь возглавлял общественный совет при ГУВД, кивнул ей. Бывший полковник Горохов[6], гнобивший когда-то Ваню Евдокимова, подвинул ей стул, предлагая сесть рядом с собой, и поздоровался. – Вера Николаевна, сколько лет! Я так рад видеть вас! Но радости на его лице не было никакой: да и какая может быть радость, когда поминки. – Вы-то здесь каким боком? – удивилась Бережная. – Так мы же с Витей друзьями были, – соврал Горохов, – он ко мне за сюжетами обращался. Почитай все его книги – это мои воспоминания. А сейчас у меня охранное предприятие – сюжетов стало еще больше. – «Мокрые баксы плохо раскуриваются» – тоже ваша история? – тихо поинтересовалась Вера. – Что? – переспросил бывший полковник, и по его лицу было видно, что он не понимает, о какой книге идет речь. Бережная не стала ничего объяснять, спросила только: – Как жена ваша поживает? – Прекрасно, – ответил Горохов, двигая стулом так, словно не предлагал ей сесть рядом, а наоборот, хотел отпихнуть подальше, – только у меня теперь другая жена. Помоложе… И поумнее. Ценит меня и уважает. – Главное, чтобы у вас любовь была. – Это-то у нас регулярно, – пошутил бывший начальник Веры. По старой привычке он хотел громко рассмеяться своей шутке, но вовремя сообразил, что в такой обстановке лучше этого не делать. Бережная подошла к Замориной. Та была в черном траурном платье со скромным декольте, голова накрыта черным воздушным платком, ниспадающим на плечи, не прикрывая грудь и цепочку из белого золота, на которой переживал вместе с хозяйкой золотой крестик с мелкими бриллиантами. Рядом с Инной расположился банкир Горобец. – Что будете пить? – поинтересовался он. – Ничего, – покачала головой Вера, – разве что полбокальчика белого сухого вина, да и то лишь для того, чтобы никого не обижать. – Тут обидчивых нет, – отозвался Горобец, приподнялся, забирая со стола бутылку, и, почти не сделав паузы, продолжил: – Я услышал, как вы интересовались сюжетом Витиной книги. – Так это вы ему его подсказали? – Как бы не совсем я. Малеев и так все знал с подробностями. У меня он справлялся как у консультанта по банковским терминам. Я даже удивился, откуда он знает эту историю. – Может быть, ему Осорин подсказал, – предположила Бережная. – Михаил Борисович? – переспросил банкир. – Вряд ли они были знакомы. Скорее всего, они даже не встречались. Да и вообще, Осорин – человек очень осторожный. – Скользкий? – уточнила Вера. Горобец задумался. Но неожиданно за него ответила Инна. – Михаил Борисович – очень умный и интеллигентный человек, – прошептала она и вздохнула, – он знает все. – Так ты с ним знакома? – удивилась Вера. – Встречалась с ним… То есть не то чтобы встречалась как с мужчиной. Дело в том, что у моей фирмы был счет в его банке. Еще бывший муж открывал. У них даже какие-то дела были общие. То есть не у них лично, а у нашей фирмы с банком. Потом мне посоветовали сменить банк, и Осорин пригласил меня на переговоры. У нас же были очень большие обороты. – Не предлагал вам получать неучтенный процент со среднемесячного остатка? – встрял в ее рассказ Горобец. – Чего он только не предлагал, – так же тихо ответила Инна, – мне кажется, что я ему понравилась как женщина. Он был очень обходительным. И настойчивым. Я чуть было не поддалась на его чары. Но другой человек уговорил меня этого не делать… То есть посоветовал уйти из «Свит-банка». – Что за человек? – поторопил ее банкир. – Это теперь уже неважно. Просто он оказался не таким уж большим специалистом. Да и вообще… Но это к делу не относится… – Я это к тому, – продолжил Горобец, – что Осорин очень большой профессионал в банковском деле. Его же на работу пригласил первый президент «Свит-банка», Коклюшкин. Взял к себе помощником, и сразу случился скандал. Коклюшкин укатил в отпуск на Канары, и тут же ему доложили, что Осорин все активы банка перевел в доллары, причем перевел реально все, что мог, даже деньги клиентов отправил на валютную биржу. Это – чистой воды уголовка. Короче, собралось правление, стали нагибать Осорина, тот уперся. На него наехала серьезно банковская крыша. Михаил Борисович сломался, разумеется, обещал на следующий день все исправить. А на следующий день случился как раз «черный вторник» – если помните то трагическое событие, когда рубль обесценился сразу в пять раз. Как Осорин предвидел это? Так что получилось, что банк за один день ничего не потерял, а даже увеличил свои активы, и срочно вернувшийся с Канарских островов Коклюшкин чуть ли не в ногах у своего помощника валялся, не знал, как и благодарить его за чудесное спасение. Осорина тогда сделали акционером: в банке ведь лежали и бандитские деньги. Вы же представляете, что могло бы с Коклюшкиным случиться, если бы эти вклады обесценились. Форс-мажор не форс-мажор – отвечать бы пришлось головой. – Михаил Борисович совсем не пьет, – вставила свои «пять копеек» Заморина, – то есть не употребляет алкоголь. – А за что тогда Коклюшкина убили? – спросила Бережная. – Все, – не выдержала Инна, – хватит об убийствах! – Конечно, конечно, – согласилась с подругой Вера и показала Горобцу глазами на выход. Тот все понял, поднялся, и они с Верой направились в небольшой вестибюль. А за столом продолжались поминки. Горохов стоял с поднятой рукой, в которой держал наполненную рюмку, и проникновенно вспоминал: – С ушедшим от нас так безвременно Виктором Малеевым я познакомился несколько лет назад, когда он обратился ко мне за помощью. Витя хотел получить лицензию на оружие. Я ему посодействовал на официальном уровне и даже помог выбрать оружие. Потом мы вместе пристреливали его «ПМ». Я, как многим известно, неплохой стрелок, если не сказать больше. – А зачем ему был нужен пистолет? – не поверил издатель Лушник. – Разве ему что-то угрожало? Уж поверьте мне, если бы это было так, то я бы знал… – Да ничего ему не могло угрожать, – отмахнулся бывший полковник, – просто настоящий мужчина должен иметь дома три вещи: хорошую машину, серьезное оружие, ну, и красавицу жену… – Жена – это не вещь, – негромко напомнила Заморина. – Согласен, – кивнул Горохов, – жена, разумеется, не вещь. А вот хороший пистолет – это вещь! Я это вам как специалист заявляю. И Малеев понимал это, как настоящий мужчина. Так давайте помянем настоящего мужчину, который… Вера с банкиром наконец вышли в вестибюль и закрыли за собой дверь. – Продолжим, – сказала Бережная, – так за что убили Коклюшкина? – А никто не знает. Может, что-то в банке было не так. После него председателем правления стал как раз Осорин. Он же был учеником Коклюшкина. Профессор Коклюшкин возглавлял кафедру банковского дела. Михаил Борисович после окончания финэка остался при нем и даже кандидатскую диссертацию защитил… Но тут профессора, как крупного специалиста, пригласили возглавить новый банк… Профессор позвал с собой Осорина… Преподавательская деятельность тогда никакого дохода не приносила, а в банке… Да-а! Он вдруг вспомнил нечто такое, от чего и сам пришел в некоторое замешательство. – Что это я раньше-то не вспомнил? – удивился Горобец и посмотрел на Веру. – Коклюшкина ведь убили точно таким же образом, как и Витю незабвенного: в машине ему набросили удавку на шею. – А у него разве не было охраны? – удивилась Бережная. Ее собеседник пожал плечами. – А что Витю связывало с Кареном? Приятель Малеева снова пожал плечами, но на сей раз не так уверенно. Но все же ответил: – Карену, вероятно, льстило, что у него в корешах известный писатель. Хотя они не кореша были, я так думаю. – С кем-нибудь из присутствующих у Виктора были неприязненные отношения? – А я не всех знаю. Даже того, кто хотел вас к себе усадить, в первый раз вижу. Хотя вру – второй. Он пытался меня уговорить, чтобы я от услуг нашей охранной фирмы отказался и пошел под его крышу. Его как раз Малеев ко мне приводил. Но я сразу отказал. А вообще Витя мог и дружить, и конфликтовать с каждым. Даже с друзьями. Но друзей у него, сами понимаете, не много. Лушника, например, он мог крыть последними словами. Тот ведь на нем неплохие деньги делал, а платил не так чтобы… В вестибюль вышла американская писательница. – Не помешаю? – поинтересовалась она. – А то я покурить вышла. – На здоровье, – ответил Горобец и улыбнулся, – мне уже ничто помешать не может. Бережная поздоровалась с Эмили и поинтересовалась ее планами на ближайшее будущее. – Ведь Малеев был связан как-то с вашей рекламной раскруткой, – объяснила она свой интерес. Американка кивнула и ответила, что за ней из Москвы в ближайшее время пришлют машину, хотя насчет того, когда начнется сама работа, представители московского издательства молчат. Горобец молчал, повернулся, чтобы вернуться в зал. Но Вера остановила его. – А с Ниной Калининой у Вити как складывались отношения в последнее время? Банкир в очередной раз дернул плечом. – Как и всегда: у них же дочь общая. От этого никуда не денешься. Но они то сходились, то снова расходились. Витя вспомнил как-то, что он с собой взял Нину на стрельбище однажды и предложил ей тоже пострелять. И тихая Ниночка выбила столько очков, что даже инструктор удивился, сказал, что она просто готовый киллер. Витю это немного взбесило: не то, что его жену назвали киллером, а то, что она стреляет намного лучше, чем он сам. Горобец покосился на Эмили. – А с вами мы прежде не встречались? Мне кажется, что мне знакомо ваше лицо. – Вряд ли: я бы вас точно запомнила. К тому же я давно живу за границей. – Значит, обознался. Писательница посмотрела вслед уходящему банкиру, затянулась сигаретой, поглядывая на стеклянную дверь, за которой беззвучно проносились автомобили, потом снова обернулась в зал и, не глядя на Бережную, произнесла с усмешкой: – Даже в Италии так не подкатывают. Там могут рассматривать тебя, обмениваться впечатлениями с приятелями, но не подойдут. Если честно, то я уже отвыкла от таких откровенных приставаний.