— Нет, мсье. — Лицо министра снова стало безучастным. — Но нельзя также забывать и о том, что мы связаны с Америкой несколькими важными договорами. Например, они нам поставляют высокотехнологичное оборудование, и в случае, если… — Поверьте, господин министр, такого случая не будет. У нас есть чем ответить Штатам. — Могу ли я узнать, чем именно. Президент подошел к своему столу и вытащил из пачки новую сигарету. — Можете, господин министр, — сказал он, прикуривая. — Конечно, можете. Но… позже. Думаю, дня через три я вам сообщу об этом. Тот встал, поклонился и вышел. «Хитрая лиса, — думал президент, неторопливо затягиваясь. — Так я тебе все и рассказал». Снова включился селектор, вошел очередной посетитель, за ним еще один… Это был самый обычный рабочий день президента Франции, заполненный совещаниями, телефонными звонками, чтением документов… Уже после обеда он попросил Луизу пригласить к нему министра обороны. Где-то минут через двадцать в кабинет ввалился огромного роста человек в форме генерала французской армии. В больших, словно ласты, ручищах он держал объемистую папку с тесемками. — Привет, Жак! — Президент сделал приветственный жест рукой. — Здорово! Они были приятелями еще со времен войны. — Как поживаешь, старина? — Ничего, помаленьку. Он подошел к столу президента и положил перед ним папку. — Вот, это то, что ты просил. Мои ребята сделали все расчеты, обоснования и так далее. — Хорошо. — Президент поглаживал папку обеими руками. — Сколько здесь вариантов? — Всего подготовлено восемь, но если тебе ни один не нравится, можно будет придумать что-нибудь еще. Президент открыл папку. — Так… Мартиника, Реюньон… А-а, даже в самой Франции есть вариант? — Ну, это мы на всякий случай. Хотя, с точки зрения безопасности, он ничем не хуже остальных. И что весьма важно — гораздо дешевле. Не надо тащить все оборудование за тридевять земель. — Ну а сам-то ты к чему склоняешься? Министр улыбнулся. — Ты же знаешь, я человек сугубо военный. Что мне начальство скажет — то я и буду делать. В политике ничего не понимаю. А тут дело больше политическое… — Знаю я тебя, хитреца, — проворчал президент. — Небось сам уже все присмотрел, а прибедняешься. Министр недоуменно пожал плечами. — О чем это вы, мсье президент? — Ну ладно, иди, хватит тут паясничать. — Президент посерьезнел. — Я тебе позвоню ближе к вечеру. Затягивать с этим нельзя. Ну, салют! Когда министр ушел, президент нагнулся к селектору и негромко произнес: — Луиза, в ближайшие два часа я буду занят. Никого ко мне не пускайте и ни с кем не соединяйте. Даже если позвонит Сильвия. — Хорошо, мсье президент. Отгородившись таким образом от внешнего мира, он достал из папки и разложил на столе восемь вариантов, каждый из которых состоял из нескольких скрепленных листов бумаги, снабженных грифом «Совершенно секретно». Папка, которую принес министр обороны, содержала варианты места расположения полигона для испытаний ядерного оружия, разработка которого вот уже несколько лет в глубокой тайне велась под личным контролем самого президента. Это и было тем козырем, который он приберег для бывших партнеров по военному блоку. Ему предстояло сделать трудный выбор. У всех в памяти еще были живы ужасы Хиросимы, в мире ширилось движение за запрещение ядерного оружия. Что характерно — самыми активными сторонниками этого были страны, уже обладающие атомными бомбами. Президент мог себе представить, какое недовольство вызовет его решение строить полигон, — ведь ясно, что утаить это от вездесущих ЦРУ и КГБ не удастся. Надо было сделать так, чтобы свести к минимуму возможные способы давления. А то, что ядерное оружие действительно нужно Франции, — сомнений не вызывало. Это был единственный путь сохранить независимость. В большинстве вариантов будущий полигон предлагалось разместить за пределами Франции — на островах Карибского моря, во Французской Гвиане, в Полинезии или в Индийском океане. Благодаря славным правителям прошлых веков, у Франции было много заморских территорий и владений. Но президенту не хотелось, чтобы его обвинили в том, что он загрязняет мировые океаны. Поэтому он перво-наперво обратился к тому варианту, по которому полигон предполагалось разместить на территории самой Франции. Единственным подходящим местом для этого была малонаселенная высокогорная область на юго-востоке страны, близ небольшого города Анси. Отсутствие рек и твердые базальтовые породы гарантировали, что радиация не будет распространяться. Правда, пришлось бы закрыть под каким-нибудь благовидным предлогом находящийся в местечке Шамони, что недалеко от швейцарской границы, лыжный курорт, но надо было чем-то жертвовать. «Да, надо чем-то жертвовать», — подумал президент и собрался было звонить министру обороны, как вдруг вспомнил. Его рука так и осталась лежать на телефонной трубке. …Это было в 1924 году, когда он со своей невестой Сильвией приехал в Шамони на первые в истории зимние Олимпийские игры. В то время он увлекался альпинизмом и в один из дней решил подняться на одну из близлежащих гор. Подъем был трудным. Склон представлял собой сплошной ледник, кое-где покрытый трещинами. Из-под стальных шипов ботинок то и дело сыпалось ледяное крошево. Дойдя до середины ледника, он вдруг услышал доносящийся сверху глухой гул, поднял голову и ужаснулся. Прямо на него, с каждой секундой набирая скорость, летела большая снежная лавина. Сделать уже ничего было нельзя. Он покрепче вцепился в страховочный трос, пригнул голову и набрал побольше воздуха в легкие. Через секунду белое месиво, состоящее из снега, камней и обломков ледяных глыб, накрыло его и увлекло за собой. «Тр-р-р, тр-р-р», — скрипело что-то над головой. Он очнулся от этого странного звука и обнаружил, что висит над обрывом на веревке, удерживаемой несколькими, чудом оставшимися в толще льда, металлическими штырями. Трос терся о край ледника и противно скрипел. Положение было незавидным. Все тело болело и ныло — наверняка было сломано несколько ребер. Взобраться наверх невозможно — в любую минуту штыри от тряски могли выскочить. А внизу была глубокая пропасть. Он знал много случаев, когда вот именно так, повиснув над обрывом, погибали даже самые опытные скалолазы. Обычно они замерзали. Когда его начнут искать — он не знал. Все зависело только от того, насколько скоро забьет тревогу Сильвия. Было морозно. Нестерпимо болели ушибленные места. Дождавшись сумерек, он почти без всякой надежды выпустил в небо одну за другой две красные сигнальные ракеты и вскоре лишился чувств. Его нашли уже на рассвете. Последнее, что он успел увидеть до того, как лишился чувств, — как над Альпами рассеивается предрассветный туман. Позже он узнал, что если бы Сильвия, которая весь вечер просидела у окна, не заметила бы пущенных им ракет и не вызвала спасателей, вряд ли его бы хватились — в Шамони проходили первые в истории зимние Олимпийские игры, у всех и так было полно хлопот. …Президент открыл ящик стола и вынул новую пачку «Житан». «Что-то я стал много курить в последнее время». Он встал из-за стола и подошел к окну. Елисейские поля были как всегда запружены толпой. В обе стороны двигался непрерывный поток машин, а два ряда аккуратно подстриженных деревьев тянулись до конца бульвара, где маячил силуэт Триумфальной арки. Рабочий день заканчивался, и парижане спешили домой, где их уже ждал ужин с непременным стаканчиком красного вина и куском хорошего сыра. «В конце-то концов, ведь это самое главное, — думал уже немолодой президент Франции, затягиваясь своей крепчайшей сигаретой. — Чтобы были дом, семья, а вечером, после работы, тебя ждал горячий ужин со стаканчиком красного вина и куском хорошего сыра… И чтобы не было войны. А вес остальное чепуха на постном масле». Он еще несколько минут смотрел из окна своего кабинета на Елисейские поля, потом подошел к селектору и нажал кнопку. — Луиза, соедините меня с министром обороны. — Я слушаю, — через минуту послышался в трубке знакомый бас. — Жак, полигон должен быть расположен как можно дальше от населенных мест. — Гайана, — начал перечислять тот, — Новая Каледония, Доминика… — Нет, Жак, еще дальше. — М-м. У нас есть еще один запасной вариант. На архипелаге Туамоту есть безлюдный атолл Мороруа[Старое название а. Муруроа]. Это вообще на краю света. Почти семь тысяч километров к востоку от Австралии. Вокруг — открытый океан. Президент подумал с полминуты. — Семь тысяч километров, говоришь? Пожалуй, это подойдет. Глава 33. Двадцать пятое октября