Наконец начался крутой подъем. Как раз в это мгновение последний вагон поравнялся с юными грабителями. — А вот и он, больной зуб! — нервно захохотал Лысый. — Ребята, давайте! — вдруг закричал Жека. — Давайте же, ну! Не успеем! Не успеем! — Не паниковать! — на ходу замахнулся на него Роман. — За работу! Не подкачайте, козлики! Первым к заветному вагону метнулся Лысый. Подтянувшись на буфере, он ловко оседлал его и, одной рукой придерживаясь за стенку переднего вагона, другую протянул Жеке: — Осторожно, тут скользко! Не навернись! Но Жека неожиданно сбился с шага и, как-то неудачно оступившись, плюхнулся носом в траву. Роман и Боров среагировали моментально, подхватили его под мышки и несколько метров проволокли по земле, пока он сам, поддавшись инерции, не поднялся. — Соберись, тряпка! — Наливайко влепил Жеке мощную пощечину и бросился помогать Кроту, который, вцепившись кончиками пальцев в железный засов, уже буквально висел на двери товарного вагона. Боров скрестил ладони, и Крот тут же просунул болтавшуюся в воздухе ногу в этот «замок». Теперь Борову оставалось только хорошенько, как из катапульты, вытолкнуть кореша, что он и сделал через секунду. Крот ухватился за какой-то железный выступ на крыше, но взобраться на нее всем телом сразу не смог — ноги скользили по пологому скату… — …Р-раз, два-а, взяли! — Лысый и Жека уже сидели друг против друга, каждый на своем буфере, и в четыре руки с помощью ломика-фомки пытались сковырнуть проржавевший металлический зажим, скреплявший вагоны. — Р-раз, два-а, взяли!.. Готовый в любую секунду перевести стрелку Трусы налег всем своим телом на длинный, массивный рычаг. Только не ошибиться… Только уловить момент… А локомотив уже в каких-то десяти метрах. И за лобовым стеклом видна фигура машиниста, его удивленная и одновременно испуганная физиономия. Еще через мгновение вдруг закладывает уши, начинают дрожать барабанные перепонки — это помощник машиниста дал визгливый, верещащий гудок… Крот сорвал с себя ватник, быстро размотал с пояса трап. В крыше, в самой ее середине, торчал крюк, за него-то мальчишка и пытался привязать один конец лестницы… Но скрюченные судорогой пальцы не слушались… Наконец все-таки удалось связать крепкий двойной узел и сбросить другой конец вниз… Половина состава уже прогромыхала мимо стрелочного переключателя, когда Боров поднялся на крышу. Задыхаясь от усталости и с каким-то рассеянным недоумением рассматривая свои кровоточащие руки, он повалился на бок, прикрыл глаза и пробормотал: — Получилось, мать твою… Роман начал карабкаться по веревочной лестнице, как вдруг… увидел Кротова-старшего. — Этот еще откуда?.. — удивленно проговорил он. Сергей бежал уже из последних сил. Он размахивал руками и что-то громко выкрикивал, но что именно, было не разобрать. — Не получается! Ни хрена не получается! — снизу послышался голос Жеки. — Тут намертво все, будто приварено! — У вас есть тридцать секунд! — заорал Наливайко. — Слышите?! Тридцать секунд! — Да тут за тридцать лет эту херню не свернешь! — прокричал в ответ Лысый. — Бля буду, бесполезно! — Я вам, суки, сейчас покажу «бесполезно»! — Роман спрыгнул на землю и вскоре уже с яростью колотил ломиком по заклинившему зацепу. — Ну, убедился? — пискнул фальцетом Лысый и, не успев осознать свою ошибку, слетел с буфера после сильного удара в лицо и шлепнулся в росшие вдоль железнодорожного полотна густые заросли крапивы. Повезло еще, что под колеса не попал. — У нас остался последний шанс… — сказал Наливайко насмерть перепуганному и до предела изможденному Жеке. — Или сейчас, или… Боров, лежа на животе, заглядывал в узкий промежуток между вагонами, где Роман и Жека вели неравную борьбу с проржавевшей сцепкой. — Да не туда вы суете! — советовал он срывающимся голосом. — Суньте вон в ту дырку! — Отвали на хер! — Наливайко обратил на него искаженное злобой и отчаянием лицо. — Убью! Только в этот момент Крот заметил своего отца, Держась за сердце и еле передвигая заплетающимися ногами, Сергей все-таки догнал поезд. Вцепившись в дверной засов, он беззвучно открывал рот и отчаянно жестикулировал, но стук колес заглушал его голос, и до Вити доносились лишь отдельные, не связанные друг с другом слова. — Батя, не надо! — завопил он, начиная медленно подтягивать на себя трап, чтобы отец не смог ухватиться за него. — Не надо, батя! Уходи! — Слезай оттудова! Слезай, сынок! Кому говорю! Не бойся, родненький, я тебя не трону, никому ничего не скажу! — Не могу! — чуть не плакал от злобы и собственного бессилия Витя. — Прости меня, батя! Прости, пожалуйста! Сергей еще какое-то время пытался бежать рядом с вагоном, но вскоре силы его оставили. Остановившись, он тяжело опустился на рельсы и, закрыв лицо руками, медленно раскачивался из стороны в сторону. Его сгорбленная фигура быстро удалялась, превратившись вскоре в крохотную точку. Товарняк вдруг резко ускорил ход, от сильнейшего встречного ветра из глаз градом катились слезы. Это может показаться странным, но в тот момент Крот даже не задумывался над тем, было ли неожиданное появление его отца дикой случайностью, нелепым стечением обстоятельств или же он каким-то образом прознал о предстоящем налете на товарняк и попытался самолично предотвратить его. Витькины мозги лихорадочно искали выход из создавшейся тупиковой ситуации, мальчишка отчетливо сознавал, что это провал… их раскрыли… даже если удастся расцепить вагоны, от милиции все равно не уйти… им всем влепят на полную катушку… есть свидетель… и этот свидетель — отец… И Крот почувствовал настоящее облегчение, когда встретился глазами с Трусами, который все еще стоял в неуклюжей позе, склонившись над рычагом, хотя и понимал, что переводить стрелку уже поздно, что поезд уже ушел — в прямом и переносном смысле… — Есть, знай наших! — радостно, с истеричными и даже какими-то безумными нотками в голосе закричал Роман, когда его очередная попытка сковырнуть ломиком ненавистный проржавевший зацеп увенчалась успехом. Последний вагон начал отставать, между ним и длинным составом образовался небольшой просвет, который с каждой секундой все увеличивался и увеличивался. Но ликовал Наливайко недолго. — Мы это… — робко сказал Жека. — Кажись, проехали… Это был настоящий шок. Роман почувствовал, как сердце его замерло и, мгновенно превратившись в кусок льда, провалилось куда-то в желудок. — Как проехали?.. — прошептал он. — Не может быть… — И, будто очнувшись от ночного кошмара, заорал: — Прыгаем, мать вашу! Прыгаем! — Зачем прыгать?! — кричал с крыши Боров. — Лучше дождемся, пока вагон остановится! Все равно в округе никого нет, никто нас не заметит! — Мудила, а если следом еще один состав идет? Нас же сметет к чертям, раздавит в лепешку! Жека приземлился удачно — ни синяка, ни ссадины. Роман же долго не мог подняться. — Ногу подвернул, ч-черт, — корчась от боли, проговорил он. — Где Трусы? — Не знаю… Жека огляделся по сторонам. — Убежал, наверно… — Хорошо хоть стрелку не переключил… Давно бы уже мертвые под грудой металла валялись… Помоги-ка… Жека подставил плечо, Наливайко всем телом навалился на него, и они медленно заковыляли вдоль железнодорожного полотна. Им навстречу, пошатываясь от усталости, шел Сергей Кротов. Увидев Романа, своего довольно-таки близкого приятеля по работе и бывшего собутыльника, он начал закатывать рукава рубахи, приговаривая при этом: — Не ожидал от тебя, Ромка… Не ожидал!.. Малышней прикрыться вздумал… Ну, сученок!.. Теперь уж я тебя засажу!.. Хоть и качал тебя на руках, когда ты младенцем был, а засажу!.. — Дядь Сереж, не надо… — жалобно заскулил Наливайко. — Мы просто покататься хотели… — Врешь, Ромка… — усмехнулся Кротов. — Я все слышал, о чем вы на барке перешептывались… И про конфеты, и про… Грохнул выстрел, и речь Сергея внезапно оборвалась. Он удивленно посмотрел на незнакомого подростка, в руке которого все еще дымился странный предмет, похожий на револьвер, затем перевел взгляд на Романа… Тоненькая струйка крови стекала по виску Кротова. Он приложил ладонь к голове и, прошептав: «Больно…», без чувств повалился на землю… — Спускаемся! — Боров обернулся к Кроту. — и чем быстрей, тем лучше! — А не легче ли спрыгнуть? Скорость-то маленькая… — Ты как хочешь, а я… — Боров перекатился к краю крыши и ухватился за веревочный трап. — Если погибну, прошу считать меня коммунистом! — И вдруг его лицо исказилось страшной гримасой. К своему ужасу, парень увидел быстро приближающуюся длинную черную ленту… Пассажирский поезд «Новгород-Москва» пытался нагнать отставание и шпарил под восемьдесят, несмотря на то, что колея оставляла желать лучшего и на этом отрезке пути вводилось скоростное ограничение. Впереди идущий товарный состав вскоре должен был свернуть в сторону Минска, и таким образом, трасса оставалась совершенно свободной. Машинист в последний момент увидел вагон, который в полном одиночестве медленно катился под горку, повернул рычаг экстренного торможения, но столкновения избежать не удалось — уж очень коротким было расстояние… Крот и Боров уже почти выбежали к реке, когда по лесу прокатилась мощная волна оглушающего грохота, будто вражеский самолет сбросил на Спасск многотонную бомбу. На самом деле это товарный вагон после дикого по своей силе удара пролетел, кувыркаясь, несколько десятков метров по воздуху, прежде чем, наткнувшись на толстые стволы столетних деревьев, превратиться в груду металлолома, перемешанного с деревянными опилками… — Вот тебе и по три кати на нос… — остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, проговорил Лысый. — Вот тебе и трюфели с «Мишкой на севере»… — Мне домой нельзя… — Мертвенно бледный Крот прислонился к березе. — Там батя… Он меня убьет… — Давай ко мне, — предложил Боров. — Переночуешь, а завтра… Все уладится… — Пошли, — не раздумывая, согласился Витя. — Только бы он нас не выдал… Худо будет… — Не выдаст, — твердо сказал Крот. — Убить может, но предать — никогда… Кротова-старшего обнаружили следующим утром дачники-грибники. Еле дыша, он лежал неподалеку от железнодорожного полотна, в зарослях крапивы. Его отвезли в областной центр и поместили в реанимационное отделение, но вынуть металлический шарик из головы так и не успели. Вечером, не приходя в сознание, Сергей умер. …Когда следователь прокуратуры спросил потрясенных, опустошенных, почерневших от горя братьев Кротовых, владеют ли они какой-либо полезной и важной информацией, которая могла бы помочь милиции выйти на след преступника или преступников, оба ответили «нет». Вадим говорил правду. Виктор — врал. Он прекрасно знал убийцу в лицо, но не верил, что приговор уголовного суда будет суров Кротов-младший должен был свершить свой суд, расправиться с убийцей собственноручно, слышать, как он просит пощады перед смертью и видеть, как он мучительно погибает, захлебываясь в собственной крови. Но сделать этого Витя не мог — убийцы не было в городе. Жека исчез из Спасска, будто испарился. Глава 20. Вечное Это было самое трудное путешествие, какое только довелось пережить команде. Матросы еле успевали справляться с работой и под вечер просто валились с ног.