— Шесть-де-сят, — медленно, по слогам произнесла эксперт. — Примерно шестьдесят, плюс-минус десятилетие. — Сколько-сколько? — Майор растерянно почесал в затылке. — Значит… Получается, что… срок давности прошел? — Получается, что прошел, — согласилась медэксперт. — Вот, блин! — Майор в сердцах рубанул ладонью по воздуху. — А я-то думал!.. Всю область на ноги поднял!.. К утру были сделаны еще несколько находок, правда, менее зловещих. Копнув поглубже, оперативники извлекли на свет несколько странных на вид предметов, по своему внешнему виду напоминавших гребни для расчесывания волос. Почерневшие, сгнившие от времени безделушки свалили в кучку на крыльце. — Это еще что за херня? — поинтересовался боровшийся со сном майор, но, не получив определенного ответа, протяжно зевнул, сел в «уазик» и укатил в отделение. К тому моменту зеваки разбрелись. Уехали и медэксперты, прихватив с собой бренные останки. Дом опустел, и лишь в огороде на всякий случай был оставлен «пост» в лице молоденького конопатого ефрейтора. — Кто бы знал… — Сергей Кротов заваривал крепкий чай на четверых. — Пуля в башке… Так давно… Это в каком же году, мать его за ногу?.. — И кто этот человек?.. — задавался вопросом Вадим. — За что его убили?.. — Все грядки перелопатили… — возмущалась Анастасия Егоровна. — Что теперь осенью соберем? — Да прекратите вы причитать, мама! — укоризненно посмотрел на нее Сергей. — Вот вечно у вас в самый неподходящий момент пробуждаются мелкособственнические инстинкты! Да хрен с ними, с грядками! Проживем уж как-нибудь, не помрем с голоду! Это же, — он многозначительно поднял указательный палец, — история! Быть может, этот несчастный был когда-то нашим родственником! Быть может, мы его потомки! Правильно я говорю, учитель? Поддержи! — Да-да, конечно… Бывает. — Николай Иванович повертел в руках одну из найденных милиционерами непонятных штуковинок, как вдруг взгляд его будто остекленел. — Черт побери… — одними губами прошелестел он. — Черт побери… Через неделю в Спасск прибыл корреспондент областной газеты для того, чтобы взять интервью у некоего товарища Боброва, учителя средней школы номер два. Такое у него было задание от редакции. Беседа состоялась на берегу городского пруда, на деревянной скамейке, что притаилась под раскидистым деревом. — Скажите, кто первый обнаружил в спасской земле останки поселений древних славян? — Журналист включил переносной катушечный магнитофон. — Обыкновенный мальчик, — отвечал Николай Иванович. — Зовут его Вадим Кротов. Вадиму четырнадцать лет, он перешел в девятый класс. Как-то раз он помогал бабушке пропалывать грядки… А в это время у дома Кротовых творилось что-то невообразимое. Вот уже несколько дней, как огород оцепили увешанной разноцветными флажками проволокой, а рядом с покосившимся забором стояли три вагончика-бытовки. Это из самой Москвы приехала бригада археологов со всеми своими археологическими приспособлениями, техникой и аппаратурой. Посреди огорода красовался котлован, который все увеличивался и увеличивался и вширь, и вглубь. Множество людей, сменяя друг друга, денно и нощно трудились в этом котловане, орудуя специальными щеточками и лопаточками, периодически извлекая на поверхность очередное незамысловатое творение древних предков — медные плошки и кувшинчики, бронзовые фигурки идолов и спирали, назначение которых ученым пока не было известно… — …И я счел своим долгом сообщить о находках в областной краеведческий музей, — продолжал Николай Иванович. — А уж музейщики вызвали из Москвы археологическую бригаду. — М-да, это большой подарок отечественным краеведам, — согласился скучающий корреспондент. …Наконец из-под земли показалась часть глинобитной хижины. Археологи оживились и принялись очищать жилище предков еще усерднее, нежели прежде. Через два дня они проникли внутрь хижины и, к своему восторгу, обнаружили там кости какого-то мужика, скорее всего, вождя племени, если судить по тому, что он был обложен несметным количеством бронзовых безделушек. Естественно, находку такого грандиозного масштаба нужно было обмыть, и следующий день археологи не работали. — «…Но кроме всего прочего, Вадим Кротов нашел икону Иоанна Воина, покровителя искателей принадлежащую руке неизвестного мастера восемнадцатого века. Икона хорошо сохранилась и вскоре станет экспонатом местного исторического музея». — Прочитав это вслух, Сергей отложил газету. По его небритой щеке скатилась слеза умиления. — Я горд за тебя, сынок… О тебе уже в газетах пишут! Если бы об этом узнала твоя мать… — Так это все Николай Иванович организовал. — Вадим с восхищением посмотрел на Боброва, который, прихлебывая чай, изучал свой портрет, напечатанный на первой странице газеты. — Молодец, учитель! — воскликнул Сергей. — Теперь о нашем Спасске заговорит весь мир, к нам потянутся туристы! Репортажи по телевизору, по радио! — Ну, до этого еще далеко… — улыбнулся Бобров. — Ничего, мы потерпим! Кстати, а про какой такой музей ты там наговорил? Нет у нас никакого музея… — Будет… — И Николай Иванович хитро прищурился. — Обязательно будет… И очень скоро… В конце июля к школе подкатил автобус, и из него высыпали загорелые, вытянувшиеся за лето детишки. Среди них был и Витя Кротов. Он попрощался с друзьями, взвалил на спину тяжелый рюкзак и заковылял к дому. Но, подойдя к покосившемуся забору, остановился, ошарашенный, и даже рот раскрыл от удивления. Огорода не было… На его месте красовалась бездонная яма, от которой в разные стороны расползались глубокие траншеи. Повсюду бродили какие-то незнакомые люди с умными, озабоченными лицами. Мотались туда-сюда люди с носилками, полными влажной земли, и скидывали ее в кучу у коровника. Куча была уже так велика, что полностью закрывала заднюю половину дома… — Что здесь творится?.. — обратился вконец растерянный Витя к пробегавшему мимо дяденьке в замызганной спецовке и с маленькой лопаточкой в руке. Но дяденька пробурчал на ходу что-то нечленораздельное и маловразумительное. А еще через секунду Витя увидел своего отца. Разъяренный Сергей Кротов вышел на крыльцо и затеял перепалку с мужчиной в бежевой ветровке, который, судя по жирной физиономии, был начальником. — Озверели совсем! — топая ногами, кричал отец. — Машку доить надо, а теща добраться до нее не может! Завалили коровник, мать вашу за ногу! Уматывайте отсюда ко всем чертям, жизни от вас нет! Второй месяц никто из-за вас не спит! Сколько же можно?! Собирайте свои манатки и вон! Вон из моего огорода! — К сожалению, я ни за что не отвечаю, — равнодушно говорил мужчина в бежевой ветровке. — Обращайтесь к начальству. — А где ваше начальство?! Где?! — В Москве. Могу и адрес назвать. — Иди ты в жопу со своим адресом! — окончательно вышел из себя Сергей. — По-твоему, я должен все бросить и в Москву поехать?! Ради чего?! Чтобы слезно просить убраться из моего собственного огорода?! — Это не ваш огород… У нас вся земля принадлежит государству. И недра тоже общественные. Пока мы не закончим раскопки, придется потерпеть. — Сколько?! Сколько терпеть?! — Не знаю… Все зависит от того… Тут мужчину окликнули, и он засеменил по деревянным доскам, перекинутым через траншеи, к вагончику, в котором располагался археологический штаб. — Суки! — махал ему вслед кулаком Сергей. — Ни стыда, ни совести! Детей бы пожалели, сволочи! Эх, Вадька, откопал на нашу голову!.. На хер это кому было нужно?! Кто бы еще месяц тому назад мог подумать, что невинные, на первый взгляд, археологические раскопки превратят жизнь семейства Кротовых в сущий ад? А именно так и произошло на самом деле… Теперь, чтобы пробраться к дому, нужно было, рискуя переломать руки-ноги, лавировать между глубокими ямами. Огромные прожектора светили круглую ночь, не давая сомкнуть глаз. Множество людей сновали туда-сюда, по делу и без дела. Кто-то из них нечаянно разбил окно. Огород был окончательно загублен, о скудном овощном урожае не могло быть и речи. Но главное — этой пытке не было видно ни конца, ни края. Археологи все прибывали и прибывали, котлован все разрастался и разрастался, и на дне его уже обнаружилось целое поселение древних славян — несколько крошечных глинобитных домиков и один побольше — видимо, что-то вроде культового сооружения. Естественно, до предела обострились отношения между Кротовым-старшим и Николаем Ивановичем. По мнению Сергея, именно учитель истории был главным виновником всех бед, ведь именно он растрезвонил на весь мир о первых находках. Не было дня, чтобы Кротов не набрасывался на Боброва с упреками и обвинениями. Николай Иванович старался сгладить конфликт, и поначалу это у него получалось, но в конце концов все пришло к логичной развязке — Сергей ударил учителя по лицу и указал на дверь: — Чтоб я больше тебя никогда не видел! Убирайся с глаз моих долой! Это все из-за тебя, гада! Из-за тебя! Погубил ты нас! Погубил! И Боброву ничего не оставалось, как уйти. Он ютился в актовом зале школы до тех пор, пока не подыскал себе новое жилье, сняв комнату в пятиэтажке на другом конце Спасска. Николай Иванович не прекратил индивидуальных занятий с Вадимом. Каждый день они встречались в пустующей школе, а с начала сентября оставались после занятий, чтобы досконально изучить очередной параграф и обсудить возможность создания исторического музея. Сергей Кротов все чаще задерживался на работе допоздна и возвращался домой, в стельку пьяный. Позже выяснилось, что в автопарке сколотилась дружная компания выпивох, в которую входил и небезызвестный Роман Наливайко, устроившийся шофером, чтобы не попасть под уголовную статью о тунеядстве. После работы любители «зеленого змия» прятались от посторонних глаз на кладбище старых грузовиков и пропивали кровно заработанные денежки… Ранней осенью случилось еще одно трагическое событие. Баба Настя забыла запереть дверь коровника, и буренка Машка, не успев выйти в огород, упала на дно котлована. Обливаясь горючими слезами, Сергей разделал ее тушу, но о том, чтобы полакомиться свежей говядинкой, не могло быть и речи — Машку любили и относились к ней, как к полноправному члену семьи. Вадим и Витя просили отца, чтобы корову похоронили, но Сергей все-таки отвез ее на базар, где продал за бесценок… Жить стало еще хуже… Глава 17. Английская стряпня На несколько миль окрест всю округу так заволокло пороховым дымом, что не только корабли противника, но и собственную корму нельзя было разглядеть. Огонь велся вслепую, на звук выстрелов. Дрейк носился по палубе, переступая через изуродованные тела убитых матросов, и пытался отдавать какие-то команды. Голос он сорвал еще час назад, и поэтому из горла вырывался только какой-то булькающий хрип. — Питер, сюда! — просипел он на самое ухо пажу, поймав его за рукав камзола. — Я сорвал голос, будешь отдавать команды. Над самыми головами что-то просвистело, и Питер, повалив Дрейка на пол, накрыл его своим телом. Футах в восьми громыхнул взрыв и отбросил тела к самому борту. Но Дрейк тут же вскочил и поднял пажа за шиворот, как кутенка. — Ты не девица! — захрипел он, тараща глаза. — Изволь не валиться на землю при первой опасности! Может, еще грохнешься в обморок? Право руля и огонь из кормовых! — Что? — не сразу понял Питер. — Кричи на всю палубу! — Право руля и огонь из кормовых! — заорал паж. Ударили кормовые пушки, и корабль вздрогнул. — Сэр, от прямого попадания появилась пробоина в борту — сильная течь! — прокричал кто-то, подбежав к адмиралу. Этот человек был так перепачкан сажей и кровью, что нельзя было разобрать, матрос он или офицер. — Послать матросов в трюм, пусть откачивают воду! — просипел адмирал. — Течь очень сильная, нужно выходить из сражения! — Что-о?! — заревел сэр Френсис и выхватил меч. — Выполнять приказ! Изрублю на куски, собака, и скормлю рыбам! Огонь кормовыми! — Огонь кормовыми! — громогласно повторил команду Питер. Снова раздался залп, корабль затрясло, и через мгновенье что-то громыхнуло далеко за кормой, и тотчас же послышался радостный вопль команды. — Ура! Попали!