Командующий 11‐й армией генерал-лейтенант Гловацкий Псков – Очень большие потери в самолетах, Николай Михайлович, особенно в штурмовиках! Мы уже потеряли больше половины «чаек», почти все «бисы», осталось всего шесть Ил‐2. – Кто больше наносит нам урона – зенитная артиллерия или вражеские истребители? – Примерно поровну. – Крепкий генерал-майор с голубыми петлицами ответил сразу, без всякого раздумья. – Но «мессершмитты» часто добивают наших «подранков». Специально караулят момент… – А что хотели, Александр Александрович, чтобы «худые» крыльями от радости покачивали и бипланы до аэродромов сопровождали?! И сосиски со шнапсом предлагали?! Я не летчик, но основные цели войны что в воздухе, что на земле заключаются в уничтожении врага! Любым способом, причем выбирать наиболее эффективные! И обязательно добивать «подранков» – или в благородство играть с этими ублюдками?! Не мы на них напали, так что пусть пеняют на себя! Гловацкий чуть поморщился, открыл папиросную коробку – генералы дружно задымили. Николай Михайлович усмехнулся – в отличие от будущих времен здесь как-то не заморачивались проблемами вреда курения. А что такое антиникотиновая кампания, не смогли бы представить даже в самом кошмарном сне. Вообще в Москве XXI века все курильщики, вместе взятые, за год дыма меньше выпустят, чем автотранспорт за один час знаменитых пробок. Но крайними власти делают любителей табака, хотя куда больший вред несет технический прогресс. Да уж, попробовали бы депутаты ВЦИК закон суровый о борьбе с курением принять, заставить товарища Сталина и прочих наркомов не курить на рабочем месте?! Сами не покурили точно бы уже, и в экологически чистом воздухе тайги, без всяких там папирос, колбас с мясом – вреден для здоровья холестерин, бодро валили сосны топорами. Физический труд на свежем воздухе явно полезен был бы для народных избранников той, будущей, России. Да и смотрели они на войну только по телевизору или в сериалах, а сами этого варева не хлебали никогда. На войне без табака трудно неимоверно, никак не обойтись – он стресс снимает постоянный, чувство голода притупляет и запах смерти отбивает, сладкий и приторный этим жарким летом. Тут и некурящий закурит, когда своих товарищей, с кем краюху хлеба делил и с одной фляги теплую воду глотал, будет в могилу укладывать, да не целых, а осколками посеченных да взрывом разорванных. Николай Михайлович неожиданно задумался – здесь он часто видел командиров и политработников с депутатскими значками Верховного Совета на гимнастерках, они воевали и погибали так же просто, как те люди, что их избирали. Не прятались сами и детей своих от фронта не укрывали – такое бы просто в голову никому не пришло! Не страх перед «всемогущим» НКВД, а позор – вот что реально осознавалось. Дети нынешней элиты, «мажоры» попросту говоря, не в Лондоне ошивались, не на «эмках» по городам гоняли, в бой сейчас идут. Где-то под Лепелем сын Сталина Яков в плен попал, а он батареей командовал. И Тимур Фрунзе в воздушном бою погибнет, и многие другие головы сложат. А в той России псевдоэлита определяется не по готовности сражаться и умереть за свою страну, лишь исключительно по своим доходам и толстому кошельку. Сыновья такой «элиты» не погибали в Чечне или далекой Сирии, не отдавали за Родину самое дорогое – жизнь, не служили ей, а токмо своим своекорыстным интересам жизни других людей подчиняли. Потому и подбор депутатов в Думу соответствующий – как раз законы принимать, чтобы свое положение в обществе упрочить. Курить нельзя, это вредно, работать можно дольше, лет так до 70‐ти, а кушать только «макарошки», они так полезны для здоровья, ну очень питательны, а главное, вполне доступны при откровенно нищенских зарплатах и пенсиях современных россиян, живущих в будущих благословенных временах капитализма. Какая заботливость о собственном народе у его «истинных радетелей» – прямо слезу прошибает! – Сейчас стараемся наносить удары только большими группами, немцы не успевают среагировать! Выделили четыре эскадрильи наиболее хорошо подготовленных летчиков – поставили задачу истреблять самолеты врага где только можно! Вести «свободную охоту», караулить у немецких аэродромов взлетающие или садящиеся самолеты, проводить налеты на автоколонны, где нет прикрытия зенитками. А также осуществляем… Новиков говорил уверенно, в голосе звучала решительность – молодым генералам, в авиации их большинство, вообще свойственно быть волевыми, не знающими никаких сомнений, уверенными в своих силах. А Гловацкий только удивлялся, не подавая вида – какая косность у этих парней?! Парами летать истребителям они давно предлагали, как и врага большими группами бомбить. И единое командование ВВС впервые появилось именно здесь, на Ленинградском направлении, и роль радио прекрасно понимали – вот только сейчас на Як‐1 рации вообще не устанавливали, а на ЛаГГ‐3 только на одном из трех, и то в лучшем случае. Пилотов, хорошо обученных, немало в строю – только используют их крайне нерационально. Бомбить врага группами по 3—4 СБ или ДБ‐3 ф, в особых случаях эскадрильей и не больше – а кто такой приказ отдал, не Генштаб ли? И прикрытие наземных войск заключается не в постоянном над ними барражировании группами – «утюжить воздух», так эти полеты называют. Число вылетов растет, а толк? От бомбардировки войск три-четыре «ястребка» не спасут, только сами понесут потери, но главным образом на это уходит драгоценное топливо и бесплодно расходуется не такой большой моторесурс сложных авиационных двигателей. Да, вылетов много, вот проку с них нет, будто по бухгалтерским книгам войну ведут. «Не мешать им, сами знают, что делать. Авианаводчики появились, боем с земли уже начали руководить, пока только тех эскадрилий, где рации есть, или хотя бы просто одни приемники установили. Да и бомбежки наших аэродромов уже бесплодны – тут из Москвы драконовские приказы на этот счет пришли! И парами летать начали, устав не изменяя, нашли тут лазейку – некомплект в звеньях постоянный, вот сокращаются «тройки». Так что в небе борьба идет, избиение прекратилось». – Гловацкий слушал доклад молча, сам продолжал одновременно думать и о другом. Он сравнивал три времени, в которых жил – вот это, военное, конец «застоя», где прошла его курсантская молодость, и капиталистическое, что в Россию пришло после «лихих 90‐х» вместе с памперсами и спиртом «Ройял». И от мыслей этих на душе, как говорится, «кошки скребли». Вот он, генерал РККА, получает жалованье больше двух тысяч двухсот рублей. И не считая всяких дополнительных выплат и пайка. Много или мало?! Тут есть с чем сравнить – командир полка тысячу восемьсот целковых получал, комбат до девяти сотен рублей, сверхсрочник до трехсот. Примерно столько получал и постовой милиционер, а вот рабочий на полсотни больше. Инженер с завода до семисот, а завскладом всего 120 – вроде не пожируешь, но в «застойные» годы они были самые богатые, так как «несунов» уже под расстрел не отправляли, как сейчас. Учитель рассчитывал на 250 рублей, а преподавателю вуза втрое большую зарплату выплачивали. Стипендии вечно голодным студентам щедрые – 170 рублей, на двадцатку больше, чем библиотекарю из сельской глубинки, где Дома культуры порой называли по-старому «избой-читальней». Больше всех выплачивали наркомам – по три с половиной тысячи рублей серыми «тридцатками» с изображением Ленина – самые крупные банкноты, что в обороте использовались. Потому можно тут представить целую пачку из сотни бумажных купюр в банковской упаковке с небольшим довеском красных червонцев, так в полпачки. И все – олигархов вывели еще в 1917 году, разница от минимальной до максимальной зарплаты всего в тридцать раз. Много?! Нет, не очень, если сравнить с заоблачными гонорарами тех обитателей «Рублевки» и обычными тружениками, для которых и 500 у. е. верх «розовой мечты» в сравнении с миллионами, а то и миллиардами денежных знаков, что по цвету «зелеными» именуются. Зарплаты вроде приличные, если с ценами сравнить – здесь на многие товары в ходу самые обычные копейки. Так, пачка дешевых «пролетарских» папирос «Мотор» всего 35 оных, а вот «Беломор» уже «кусается» – выложить два рубля – верх расточительства. Ржаной хлеб 90 копеек, пшеничный на 20 больше. Килограмм сахара четыре рубля с полтиной, а мяса все семь. Водка накладна – шесть рублей бутылка, но о «паленке» нет и речи – за такое, как и подделку лекарств, к подвальной стенке махом поставят. Так что наверняка селяне «народным творчеством» занимаются и продают из-под полы, НЭП ведь в далеком 1928 году ликвидировали, с частным предпринимательством вместе. В общем, сейчас не страна, а кошмар для «честных» бизнесменов и коммерсантов, тех самых, что ради вожделенных 300 % прибыли, как метко заметил бородатый пророк коммунизма, пойдут на любое «дело», даже если за это будет грозить та самая намыленная веревочка с петлею, подвешенная на два столба с перекладиной. Костюм из шевиота в 75 рублей, ботинки в 15, автомобиль «эмка» в 5 тысяч 700 рублей обойдется – последних в продаже нет, только по талонам для действительно важных стране людей. У‐2 дешевле, хотя и самолет, пусть и учебный. В общем, на пять рублей в день прожить можно, хотя семейным и трудно. Но о детках государство заботится – пионерские лагеря, одежда и в школе бесплатные обеды и завтраки. Да и на многих заводах выдают талоны на обед в рабочих столовых. За эти горячие июльские дни Гловацкий говорил со многими людьми, и вывод у всех был один – только начали в стране жить нормально, товары в магазинах появились благодаря пятилеткам, деньги приличные стали платить на работе, а тут война! – Что касается приказа, Николай Михайлович, о формировании особой авиагруппы. Бомбардировщики Пе‐2 и Ар‐2 в количестве 12 машин собраны, проведены бомбометания с пикирования по учебным целям на реке Волхов. В целом результаты достигнуты весьма позитивные – в понтонный мост пилоты попадают одной бомбой из четырех сброшенных. К 1 августа авиагруппа будет отправлена на фронт и там начнет выполнять боевые вылеты, согласно поставленным перед ней задачам. – Я сильно на это надеюсь, другого способа остановить продвижение врага у нас просто нет. А так оно замедлится, притом достаточно серьезно. Целей для налетов у летчиков более чем достаточно, и все они нуждаются в воздействии. Нужна не бомбежка по площадям, а точечные эффективные удары по наиболее важным для противника пунктам. – Выполним, товарищ генерал-лейтенант! Сами понимаем, что других вариантов нет, и так большие потери понесли… – Горячиться не надо, все продумывать! Как под Двинском? Немецкие истребители в воздухе свирепствуют, колонны свои прикрывают – так без сопровождения зачем посылать эскадрилью за эскадрильей?! Потери только множить! Сам такое видел – побили нам одних, а вот вторые припожаловали – и снова дымные столбы в небе! Генералы сухопутные виноваты?! На убой нельзя посылать экипажи, думать все надо, мелочей не бывает! Зенитками бьют – так отрядить группу подавления позиций МЗА, вражеские самолеты летят бомбить – так перехватывать истребителями. Пусть летают на задания – даже обстрел автоколонн и то польза. Инициативу пусть проявляют, прах подери! Пехота бомбежки выдержит, если знать будет, что вы немцев сами треплете. Прошу вас – отучите фашистов летать над нами вольготно, охоту на них устройте, так сделайте, чтобы летали с испугом. – Гловацкий закурил и встал с табурета. В открытое настежь окно доносился гул артиллерии – на западе от укрепрайона продолжала идти война, несмотря на наступившую в сумерках летнюю ночь. – Слышите, Александр Александрович, тот гул?! Это бои идут! И будут греметь беспрерывно – нельзя немцам давать передышку, мы впервые бьем их, крепко бьем. И будем бить дальше, если вы воевать будете как следует, как наша артиллерия, пехота, танкисты. – Гловацкий тяжело опустился на стул, прикрыл глаза – он вымотался за эти дни, в груди жгло, рука надрывно болела. Заговорил уже тихо, стараясь успокоиться: – Я ведь рапорта не просто так читаю, для интереса праздного. Наши пилоты вражеские самолеты сбивают без помех, если нападают внезапно на них, сверху, на большой скорости и со стороны солнца. Вы насаждаете эти приемы, что хорошее дело. Так и нужно, Александр Александрович. Но бомбить тоже нужно так, точно и с пикирования. А то самолеты такие есть, а в графе строчки «бомбежка с пикирования» с прочерком идут. А в войне в воздухе числом не взять, нужно и умение. Хотя и самолеты нужны… Вы их моторизованные колонны бомбить активно продолжайте, беспрерывно, без прикрытия не отправляйте. От этого сейчас многое зависит, и главное – мы ведь остановить врага сможем окончательно, он не подойдет к Ленинграду, в здешних болотах так и останется! – Сделаем, Николай Михайлович, даже ночами летать будем – полки на Р‐5 и У‐2 подготовили, уже бомбят. Два истребительных полка получим на Як‐1 и ЛаГГ‐3, их уже перевооружили на новую матчасть, летчики опытные, машины освоили. В начале августа уже перебазируются. С ПВО Ленинграда две эскадрильи под Таллин перебросили в помощь авиации Балтфлота – 10‐й корпус дополнительно прикроем. Мы не дадим им летать вольготно, будем сбивать, уже научились! – Хорошо. – Гловацкий встал со стула, генералы обменялись крепким рукопожатием. Новиков смотрел уверенно, Николай Михайлович подумал, что не зря Сталин в годы войны его так продвинул по служебной лестнице вверх – в главные маршалы авиации, данное воинское звание почти вровень с маршалами Советского Союза. Только за умелое командование, ведь именно он возглавил ВВС. – Крепко надеюсь на это! Прикройте с воздуха, терзайте их, бомбите колонны – и мы их погоним. Если не сейчас, то со временем! Но обязательно разгромим… Командир 41‐го моторизованного корпуса генерал танковых войск Рейнгардт севернее Вильянди – Я не понимаю, откуда русские берут дивизии?! Как фокусник в цирке достает яблоки, так на поле боя постоянно появляются все новые и новые соединения! Их номера мне врезались в память намертво, как и эти болота. – Генерал Рейнгардт пребывал не в лучшем состоянии духа, скорее в ярости. И было от чего так нервничать. Кампания в Эстонии изначально представлялась чем-то похожим на первоначальный марш по Литве и Латвии, этим древним германским колониям. Однако ничего подобного просто не случилось – здесь русские сражались с отчаянием обреченных, помноженным на большевицкий фанатизм и чрезвычайное упорство. Да, бетонных дотов в местных болотах не имелось, но хватало с избытком того, что коммунисты здесь приготовили. Местность оказалась не совсем подходящая для массированного применения танковых соединений. Заболоченные участки обширны и покрыты густыми лесами, открытого пространства практически нет, дороги грунтовые, и не в том количестве, которое нужно для прохода моторизованного корпуса. И самое паршивое – каждый их километр приходилось брать с боем. – Вначале было четыре бригады – три стрелковых и противотанковая с зенитными дивизионами. Потом появились старые знакомые – 11‐я и 48‐я стрелковые дивизии, отнюдь не потрепанные, уже пополненные фанатиками. А теперь против нас воюет еще и 125‐я дивизия с танковым батальоном! Откуда они их берут, Карл? – Мобилизация, экселенц! Но не только она… – Что вы имеете в виду, Карл? – Я допросил пленных солдат из всех трех бригад 10‐го корпуса, что противостоял нам на границе. Так вот – 10‐я дивизия отдельная, прикрывает направление на Пайде, судя по сводке разведотдела. 90‐я дивизия сейчас в армии Гловацкого. В корпус влили три бригады – одна из ополченцев Санкт-Петербурга, а вот две других кадровые, как это ни странно, совсем недавнего формирования – появились десять дней тому назад. – Мне непонятно, Карл, как так может быть? Кадровая часть не могла появиться за столь короткий срок? – Я тоже так подумал, герр генерал, потому несколько раз переспросил пленных. Из 16‐й и 191‐й дивизий изъяли по батальону из каждого полка, добавили артдивизион и по третьей роте из батальонов саперного, разведки и обеспечения. Возглавил такую бригаду заместитель командира дивизии. Еще один батальон взят из частей «гэпэу» – там только отборные фанатики, у них даже форма не походит на армейскую… – Зачем им так ослаблять дивизии? Сразу на треть? Не понимаю! – Они их не ослабили, экселенц. В них влили соответствующее число наспех подготовленных ополченцев. А так как эти соединения полнокровные – то новобранцы получат со временем добротную подготовку. Своего рода почкование, господин генерал. – Или деление амебы, – буркнул Рейнгардт. Услышанная от начальника штаба информация ему крайне не понравилась. Он знал, что на фронте уже появились большевицкие дивизии, наспех сформированные по мобилизации. Номера их перевалили за две с половиной сотни, слабо обученные, еще хуже вооруженные, они не представляли серьезной угрозы. Но вот такое деление давало довольно сильную по составу бригаду, лишь незначительно снижая боеспособность дивизии, которой устроили данное «почкование». – Я подумал, герр генерал, что теперь стрелковые корпуса русских и состоят из таких выделенных бригад. Осмелюсь заметить, что их порядковые номера соответствуют дивизиям… – Скверно, Карл, очень скверно. Если ваше предположение верно, то дивизия СС «Мертвая голова» Эйке столкнулась не с отборными дивизиями самого Гловацкого, а с выделенными из их состава пехотными бригадами, и не менее серьезными. Совершенно незнакомый способ формирования частей с достаточно сильной кадровой составляющей. Рейнгардт хорошо знал то, о чем говорил. В прошлую войну рейхсвер формировал резервные полки, дивизии, корпуса за счет достаточно большого кадра сверхсрочников в первоочередных частях. – Немного похоже на выделение четырех полков зимою 1915 года для формирования новых трех полковых дивизий, где два полка были кадровые, а третий из ландвера, как вы помните. – Действительно похоже, Карл, очень похоже, но только по отношению к самим русским дивизиям. Причем эффективный – солдат пополнения легче учить именно при решении оборонительных задач. А вот эти бригады очень опасный противник – теперь я понимаю, почему сопротивление нам столь яростное. Это отборные части, да еще усиленные фанатиками. – Я вас покину ненадолго, экселенц, мне нужно обязательно посмотреть последние сводки. – Конечно, идите, Карл. Надеюсь, они принесут хорошие вести. Реттингер вышел из комнаты довольно обустроенного дома – видимо, в нем раньше жили немцы, что были в прошлом году выселены в Германию по соглашению с Советами. А вот от новых эстонских хозяев ничего не осталось – в шкафах не было даже вещей. Судя по всему, владельцам дома дали время собраться и принудительно увезли из прифронтовой полосы. Впрочем, такое иногда делали в вермахте, если были не уверены в лояльности местных жителей. Теперь в доме располагался штаб корпуса. Рейнгардту эти дни показались чем-то похожими на псковские – то же мучительное продвижение вперед, убийственный огонь русской артиллерии, везде мины, засады, снайперы, заграждения и группы диверсантов и партизан. И полное отсутствие местного населения. Даже лесные хутора тоже стояли пустыми, многие дома коммунисты сожгли. Большевицкую оборону пришлось прогрызать с большими потерями, пусть не такими жестокими, как ранее, но неприемлемыми для германской армии. Досаждала вражеская авиация – большая часть посланных запросов не удовлетворялась командованием люфтваффе ввиду того, что поступало много заявок с разных участков протяженного фронта, но особенно из-под Пскова, где уже русские начали настойчиво атаковать перешедшие к обороне части 1‐го армейского корпуса. Впрочем, пока это не вызывало серьезного беспокойства, такое чуть ли не каждую ночь бывало. А вот прорыв на Пылтсамаа беспокоил не на шутку, точнее отсутствие пока зримого продвижения вперед. Мучительное продвижение едва на десять километров мало походило на прежние прорывы русского фронта. Пехотные дивизии продвинулись еще меньше – русские постоянно контратакуют и с упорством цепляются за любую позицию. Однако завтра поддержат 269‐ю и 36‐ю дивизии две танковые, что понесли потери, еще 3‐ю моторизованную передаст генерал Гепнер из своего резерва. Вполне хватит, чтобы проломить оборону и выйти на оперативный простор. А там окончательно рассечь 8‐ю вражескую армию и разбить ее части поодиночке. И наступать всеми силами на Нарву, с выходом на берег Финского залива. – Экселенц, очень дурные вести! – Карл, да на вас лица нет! Рейнгард с удивлением посмотрел на белое лицо начальника штаба. А ведь таким Реттингер не выглядел, даже когда узнал, что погиб его зять в той чудовищной ловушке, где большевики выжгли и уничтожили боевую группу полковника Рауса из 6‐й танковой дивизии. – Большевики прорвали фронт 1‐го армейского корпуса, введя в бой две танковые дивизии, большое количество пехоты и кавалерии, задействовав не меньше полутысячи тяжелых орудий. 1‐я и 11‐я дивизии окружены в центре взятого нами укрепрайона, 21‐я дивизия отброшена от Острова дальше к югу. – Полковник говорил холодным голосом как механизм, было видно, что Карл всячески давил неуместные сейчас эмоции. – Удары нанесены одновременно от Пскова и Острова, силами до 10 пехотных дивизий и двух танковых. Лиепно занято красными этим вечером – ударные группировки противника там соединились. Теперь их командование будет развивать первоначальный успех. – Как такое произошло? – В прорыве было отмечено около сотни новых тяжелых танков, они их применили в атаке массированно, просто раздавив огромным численным превосходством 290‐ю пехотную дивизию, которая полностью разгромлена. Генерал-лейтенант барон фон Вреде погиб. И это точно! Не менее двухсот танков с мотопехотой двигаются по направлению к Валге, выходя к нам в тыл. Большевицкая авиация наносит удары большими группами, всячески поддерживая свои моторизованные соединения. Новости оказались просто убийственными! Рейнгардт сразу же бросил взгляд на карту. Воображением пририсовал красные стрелы наступающих – они от Валги шли прямиком в тыл немецким частям в Эстонии. Очень опасная ситуация, такой обходной маневр нужно немедленно парировать. И он задал вопрос сообразно ситуации: – Какие меры приняты командующим группы армий? – Генерал Кюхлер приказал нанести встречный контрудар силами 207‐й охранной и 3‐й моторизованной дивизиями. Кроме того, приказано нашему корпусу немедленно вывести из боя и направить туда обе танковые дивизии. Вам предстоит возглавить эту группировку, отбросить красных обратно к псковскому рубежу и восстановить линию фронта. Наступление временно остановлено – пехотным дивизиям занять оборону на достигнутых рубежах. – Так. – Рейнгардт продолжал смотреть на карту. Решение посчитал правильным – десяток свежих вражеских дивизий – слишком серьезная сила, чтобы ее недооценивать. Но откуда у них столь значительные резервы? Или абвер что-то проморгал, или большевики забрали их с финского фронта. – Что у вас еще, Карл? Тоже скверное? – Не все, герр генерал, есть и хорошее… – Тогда начинайте с плохого. – Нам не прорваться на Пылтсамаа – большевики и тут атакуют. В бой ввели новые стрелковую и танковую дивизии, номера уточняются. Отмечены также несколько батальонов моряков – наступают напористо.