Откинувшись на сиденье, Лили закрыла глаза. Она только что выписалась из больницы, а мама с папой уехали. «За Малышом». Лили точно не знала, случится ли это в той же самой больнице, знала только то, что рассказала бабушка, забирая её утром из дома. Что «Малыш на подходе». Что Лили поживёт несколько дней у неё. Бабуля Крикуля и накормит, и напоит, и даже спать не погонит рано, они вместе посмотрят сериал «Жители Ист-Энда». «Вот счастье-то привалило», – хотелось сказать. Рука у Лили болела от капельниц. В больнице у неё брали из вены кровь, очищали и делали с ней что-то ещё – Лили в этом не разбиралась, – потом вливали обратно. Будто высасывали всю гадость и наполняли новой личностью, только форма оставалась прежней. Ничего хорошего. И так весь день: бабуля Крикуля, сидя на стуле, читает любимый журнал, а Лили, уткнувшись в мобильник, слушает музыку. Обычно рядом с ней были родители, и ей даже нравилось побыть денёк с бабушкой, но сегодня её всё тревожило. В конце сегодняшних процедур доктор с длинными, как у моржа, усами подошёл к ней с очередным шприцом. Лили ненавидела иглы. Особенно уколы, которые, по её мнению, были ни к чему, потому что она и так лежала с иголкой в руке весь день, под повязкой с торчащей из-под неё трубкой. Но там было другое. Не острая иголка, впивающаяся в мышцу. – Железо, – объяснил он. – Из твоего организма оно вымывается, и своего тебе не хватает. – Мне вроде и так хорошо, – ответила она. – Может, съесть пару гвоздей? – Ха-ха, – сказал он. Просто сказал, даже не засмеялся. – Будешь есть гвозди, ничего хорошего не выйдет, поверь. Она закрыла глаза, немного поплакала, чего даже не ожидала, и он сделал ей укол. А на следующий день ещё хуже – от её слов заплакала мама. – Мы подумали, что пора выбрать Малышу имя, – сообщила мама. Папа, улыбаясь, держал маму за руку. – Я не хочу, – сказала Лили. – Ладно. Сейчас решать необязательно. – Я вообще не хочу. Не хочу глупого Малыша. Не хочу, чтобы ты стала круглой и толстой, и всего этого. Она оттолкнула таблетки и воду по дубовому столу в новой кухне, который был весь испещрён цветными линиями и завитками от карандашей – Лили изрисовала, когда была маленькой. – Я хочу вернуться в прошлое. Чтобы всё было как раньше. Тут заплакала мама. Дверца распахнулась, и в машину ворвался прохладный воздух с запахом костра. Бабуля Крикуля забралась в машину и втянула на переднее сиденье большую спортивную сумку вместе с парой пакетов. – Твоя мама оставила на кухонном столе записку, – сообщила она. – Телефон больницы и всё такое. На всякий случай. И целый список всякой всячины, если им придётся задержаться на несколько дней. Одежда. Замороженная еда. А вот с лекарствами ты могла бы помочь, – добавила она подчёркнуто бодрым тоном. – Я провозилась, как всегда. Она нажала на газ и отъехала. – Хорошо, – согласилась Лили, покривив душой. – А Вилло принесла? – Ой! – спохватилась бабуля Крикуля. – А он был в списке? Извини, честно говоря, я просто покидала в сумки то, что нашла. Ну теперь уже поздно, чего уж там. Она переключилась на четвёртую передачу. – Ну как же, – расстроилась Лили. – Ведь я просила… Она замолчала. Какой смысл объяснять? С Вилло, игрушечным китом, Лили засыпала большинство ночей своей жизни и не знала, уснёт ли без него. Его купили в «ИКЕА», что, конечно, не важно, но он был у неё давно, с двух лет, первая игрушка, которую – что тоже важно – она выбрала сама. Без Вилло она была как без рук, а его как раз и не хватало. Но это ладно. Лили вовсе не хотелось, чтобы её отодвигали в сторону, куда-то увозили, разлучали с домом. Все кругом почему-то знали, что для неё будет лучше, но это был и её дом. В первую очередь – её. Глава 2 Они приехали к бабушке. Она жила недалеко, на краю той же деревни. Отчасти из-за этого семья Лили переехала сюда из Лондона. Когда Лили была маленькой и не болела. На обед бабушка приготовила, как она считала (почему, Лили уже забыла), любимое внучкино блюдо. На самом деле Лили его ненавидела: картофель со сливочным соусом, шпинатом и чёрным перцем. Бабушка свою стряпню нарочно не солила, поэтому Лили её еда казалась совсем не вкусной. – Ты, наверное, устала, – сказала после ужина бабушка. – А если нет? – спросила Лили. Бабушка растерянно моргнула. Она часто теперь терялась, словно не узнавала Лили. Будто когда у Лили брали кровь и прогоняли через аппаратуру, она превращалась в другого человека. – Не обращай внимания, – после минутного молчания сказала Лили. Они поднялись наверх. Лили всегда спала в комнате для гостей напротив бабушкиной спальни. В углу на тумбочке стоял телевизор, который она не умела включать, и всё кругом было накрыто вышивками, вязаньем или кружевными салфетками. Кровать была очень мягкой и удобной. Она лежала на ней, как принцесса на горошине из известной сказки, не хватало только самой горошины. Лили переоделась в привезённую бабушкой пижаму и нырнула под одеяло. Бабушка пожелала ей спокойной ночи и поцеловала в лоб – что ни говори, приятно, и Лили сразу почувствовала угрызения совести из-за своих планов. Но в то же время она думала о болезни, о будущем, и в этом не было ничего хорошего. Бабушка перед сном всегда молилась у постели, как на картинке в старинной книжке. – Крикулечка, – спросила Лили, – а ты веришь в рай? – И да, и нет, – сказала бабушка. – Правда? – удивилась Лили. – Знаешь, – ответила бабушка, остановившись в дверях, – когда люди говорят о рае, они имеют в виду что-то отдалённое, в небесах, что приходит после… гм… после кончины. Однако я представляю рай по-другому. По-моему, он ниже, и повсюду, даже когда ты всё ещё здесь. Нужно только захотеть – и увидишь. – Ух ты! – восхитилась Лили и улыбнулась. Прекрасная мысль, между прочим. Она даже могла представить. – Спокойной ночи, милая, – пожелала бабушка. – Спокойной ночи, – ответила Лили. Она выключила настольную лампу, комната сразу исчезла, и прислушалась к бабулиным тихим шагам в коридоре. Бабушка будет читать на ночь. Триллеры. Напечатанные крупным шрифтом. Лили лежала с широко раскрытыми глазами, размышляя о рае. Для неё, если рай был здесь, внизу, а не на небесах, это были прежние времена. До болезни. До того, как у мамы в животе появился Малыш. До того, как она нагнулась к ней и достала из сумочки длинную блестящую плёнку. Бледные очертания Малыша, белые на чёрном фоне с поднятой ручонкой. И тут же голос отца. – Мы хотели подождать результатов осмотра на всякие аномалии, потому что… вдруг что-то не так. «Если что-то не так, как случилось со мной», – подумала Лили. Да-да, она бы перемотала плёнку жизни назад – вжик! До начала болезни, когда в животе у мамы не было одноцветного расплывчатого Малыша. Но Лили не умела путешествовать во времени, несмотря на бабушкины слова о рае. Не могла вернуться к прошлому, к себе домой сегодня и найти ту самую мамину записку. Бабуля Крикуля её не взяла, Лили поискала у неё в сумке, пока та зашла в туалет, а значит, она осталась в доме Лили. Бабуля стала немного забывчивой. Даже если снаружи темно и страшно, Лили нужно лишь добраться до дома, узнать, в какую больницу отправились родители, и ехать туда. На такси? Да, может, и на такси. Или ещё как-нибудь. Она это выяснит, когда доберётся. Она не собиралась оставаться с бабулей, пока мама и папа без неё забирали Малыша, будто она второго сорта. Она не собирается так просто уступать своё место. Если они всё разрушат, она хотела бы по крайней мере при этом присутствовать, иначе Малыш получит явное преимущество. Лили должна быть там – и она там будет, чтобы напомнить родителям, она у них уже есть, она появилась первой, и хоть она больная, ущербная, забывать о ней нельзя.