– А я и не хочу, чтобы ты ябедничала, – сказала мисс Робертс. – Терпеть не могу ябед. Я только хотела убедиться, что это была не ты. – Это Пруденс нажаловалась? – спросила Дженет, и её добродушное лицо вдруг вспыхнуло от гнева. – Знаешь, я тоже не ябеда, – сказала мисс Робертс. – Но, думаю, не нужно много ума, чтобы догадаться, как я узнала о твоём безобразном поступке. Дженет, я не потерплю от тебя такого поведения. Ты смелая, решительная, добрая и справедливая девочка, хотя иногда бываешь слишком вспыльчивой и острой на язык. Но вам с Робертой пора понять, что я здесь не для того, чтобы шутки шутить, а для того, чтобы заставить вас работать как следует и получать знания. Особенно в этой четверти, после которой вы перейдёте из моего класса в другой. Честное слово, мне стыдно за тебя. Дженет снова покраснела. Она страшно не любила, когда её ругали, но понимала, что сейчас её ругают за дело. – Извините, пожалуйста, – сказала Дженет, глядя учительнице прямо в глаза. – Мне показалось, что это несправедливо: не пойти в кино только за то, что я нечаянно обрызгала Пруденс. Это вышло случайно! Если бы я обрызгала её нарочно, я согласилась бы с наказанием. – Не тебе решать, справедливое я выбрала наказание или нет, – холодно ответила мисс Робертс. – Ты схитрила, чтобы уйти в город, ты обманула моё доверие. Поэтому с сегодняшнего дня и до тех пор, пока я считаю нужным, ты будешь отдельно отпрашиваться у меня каждый раз, когда захочешь выйти в город. Будешь сообщать, зачем тебе туда нужно, и получать от меня разрешение. Мало того, ближайшие две недели тебе вообще запрещено ходить в город. Кроме этого, ты всё-таки выполнишь моё задание и напишешь доклад по географии в тетради Пруденс, как я и просила. – А обязательно писать в её тетради? – кисло спросила Дженет. – У неё ведь уже есть доклад. Представляю её злорадную улыбочку, когда я попрошу у неё тетрадь по географии. – Сама виновата, – сказала мисс Робертс. – И запомни, моя дорогая Дженет: как бы я ни восхищалась твоими многочисленными достоинствами, тебе ещё есть над чем работать, в том числе и в учёбе. У меня, кстати, большое желание разобраться в происшествии с запиской, из-за которой мне пришлось покинуть класс посреди урока математики. Уж очень похожи эти два случая – меня срочно вызвали из класса и тебя срочно вызвали из класса, – и это кажется мне чрезвычайно подозрительным. Ещё одна подобная выходка от тебя или от Роберты, и вас ждёт суровое наказание. Пожалуйста, передай это от меня Роберте. – Да, мисс Робертс, – послушно пробормотала Дженет. По лицу учительницы она видела, что просить прощения, обещать или уговаривать сейчас бесполезно. Мисс Робертс очень не любила, когда её пытались перехитрить, и особенно гордилась тем, что никогда не позволяла первоклашкам провести её. Ей была невыносима сама мысль о том, что её ученицы будут тихонько над ней хихикать. – Можешь идти, – сухо сказала мисс Робертс и взяла следующую тетрадь из стопки. Дженет, чуть помедлив, вышла из класса. Ей очень хотелось снова оказаться на хорошем счету у мисс Робертс, но она понимала, что в данный момент не стоит и пробовать смягчить учительницу. Сейчас её дело – с честью выдержать наказание, а позже можно будет подумать, как исправиться в глазах мисс Робертс. В самом мрачном настроении Дженет вернулась на теннисный корт, где её с тревогой поджидала подруга. Бобби сразу взяла Дженет под руку. – Ну как, всё очень плохо? – сочувственно спросила она. – Просто кошмарно, – ответила Дженет. – Я чувствовала себя никчёмной букашкой, которая копошится у всех под ногами. Две недели мне запрещено выходить в город, а после этого я должна каждый раз отпрашиваться у мисс Робертс. Ужас, до чего унизительно! Ой, и ещё – я сама должна написать этот проклятый доклад в тетради Пруденс! – Жуть, – ахнула Бобби, которая сразу представила довольную физиономию Пруденс. – А как старушенция Робертс узнала про тебя? – Есть только один вариант, – свирепо сказала Дженет. – Эта гадина Пруденс настучала! Уж я ей скажу всё, что о ней думаю! В этот момент подошли близняшки. Они с огромным сочувствием выслушали рассказ Дженет. – Я слышала, как Пруденс сказала: «Бобби всё так хорошо написала, правда?» – когда показывала мисс Робертс свою тетрадь, – сообщила Пат. – Только я тогда не поняла, о чём речь. Я-то думала, она хвалит почерк Бобби. Мне и в голову не пришло, что она подставила беднягу Дженет. – Гадина! – воскликнула Бобби, которая очень любила Дженет. Её щеки вспыхнули от негодования, глаза воинственно заблестели. – Я ей покажу! Она у меня повертится, как уж на сковородке! Противная ябеда! А ещё прикидывается такой хорошей-хорошей. Лицемерка. Я возьму у неё для тебя тетрадь по географии, Джен. Незачем тебе к ней ходить. А если она посмеет на меня зашипеть своим ласковым голоском, уж я ей отвечу. – Нет, Бобби, не надо, – сказала Дженет. – Ничего хорошего из этого не получится. Пусть лучше Карлотта возьмёт. Все невольно заулыбались. Карлотта, если вывести её себя, становилась совершенно бешеной. Только накануне она яростно обругала Элисон за то, что та сделала ей замечание насчёт неаккуратной формы. Едва Элисон начала говорить, Карлотта вытаращилась от изумления, а потом так рявкнула в ответ, что Элисон разревелась. – Только попробуй сделать мне ещё одно замечание, потом всю жизнь жалеть будешь, – пригрозила Карлотта. – Карлотта, у нас в школе так себя не ведут, – предупреждающе произнесла Хилари. – Может, в Испании это принято, а здесь – нет. Так нельзя. – Пфф, – громко презрительно фыркнула Карлотта. – Хочу кричать, и буду! С какой стати эта расфуфыренная курица учит меня, как носить форму? А потом ревёт, как малявка! Она даже не может мне ответить! Да Элисон и в голову не пришло отвечать. Она ужасно обиделась и расстроилась, особенно когда над ней стала смеяться Сэди Грин. – Да ведь ты сама подставляешься этой бешеной! Прекрати реветь, ты что, не видишь, что она этого и добивалась? Сейчас близняшки, Дженет и Бобби вспомнили этот случай и с удовольствием представили, как Карлотта орёт на Пруденс так же, как орала на Элисон. Конечно, все понимали, что в данной ситуации крики и угрозы не помогут и только всё испортят, но очень уж хотелось задать Пруденс хорошую взбучку! – Она это заслужила, – со вздохом проговорила Пат. – И мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы Пруденс поняла, как мерзко она себя повела. Ей это с рук не сойдёт. – Пойду заберу у неё тетрадь, – решительно сказала Бобби. Она направилась в общую гостиную, поскольку Пруденс, как и Пэм, была домоседкой. Действительно Пруденс складывала пазл. Бобби подошла к ней. – Где твоя тетрадь по географии? – спросила она. – Она мне нужна. – Хочешь дописать ещё что-нибудь? – ласковым голоском проговорила Пруденс. – Бедная Бобби! Неужели снова напишешь всё за Дженет? А что же скажет мисс Робертс? – А ну посмотри на меня, ты, гадкая маленькая ябеда! В голосе Бобби слышалась такая неприкрытая угроза, что Пруденс стало не по себе. Она подняла взгляд на Бобби. Та побелела от злости, и в глазах её вспыхнули злые огоньки. – Ты ещё пожалеешь об этом, – произнесла Бобби, стиснув зубы. – Больше всего на свете я ненавижу ябед. Так что, если снова на кого-нибудь нажалуешься, пеняй на себя. Пруденс испугалась. Она встала, не говоря ни слова подошла к своей полке и, взяв тетрадь по географии, протянула её Бобби дрожащей рукой. Бобби резко выхватила тетрадь и вышла из комнаты. – Ого! – произнёс голосок с противоположной стороны гостиной. – Ничего себе! Пруденс, чем ты так разозлила Бобби? Что ты такое натворила? Это была Пэм Бордмен, которая, как обычно, сидела в уголке с книгой. Её глаза за толстыми стёклами очков казались большущими. – Я ничего не сделала, – сказала Пруденс. – Совсем ничего. Я не ябедничала и не сплетничала. Бобби злится на меня, потому что я считаю её выходки бесполезной тратой времени. А ты как думаешь, Пэм? – Ну, я не очень люблю всякие игры, шутки над людьми или проделки, – ответила Памела. – Мне больше нравится учиться. Хотя, конечно, иногда Бобби и Дженет шутят очень смешно. Но я всё же больше согласна с мисс Робертс: если девочки хотят перейти в следующий класс, им не стоит тратить время на глупости. – Ты такая рассудительная, Пэм, – сказала, подходя к ней, Пруденс. – И такая умная. Я хотела бы с тобой дружить. Вы с Сэди нравитесь мне больше всех в классе. Пэм разрумянилась от удовольствия. Она была очень стеснительной и с трудом сближалась с новыми людьми. Ей не давались спортивные игры, она не умела, в отличие от некоторых других девочек, с ходу остроумно пошутить. И она не поняла, что Пруденс хочет использовать её. – Ну конечно, давай дружить, – застенчиво сказала она. – У тебя такой ясный ум, – с восхищением проговорила Пруденс. – Было бы так здорово, если бы ты мне иногда помогала. Вот бы ещё и Сэди с тобой подружилась! Ей полезно подумать о чём-нибудь, кроме причёски и ухода за кожей и ногтями. Мне нравится Сэди. А тебе? – Вообще-то я её немного побаиваюсь, – честно призналась Пэм. – Она так хорошо одевается, и такая красивая, и такая взрослая. Я рядом с ней чувствую себя маленькой и страшненькой. Даже не знаю, нравится она мне или нет. Пруденс пыталась выкинуть из головы слова Бобби, но они всё как-то не выкидывались. Хотелось знать, что произошло, когда мисс Робертс вызвала Дженет к себе. Наверное, учительница велела ей написать доклад по новой… Интересно, как мисс Робертс наказала Дженет? Как только ей вернули тетрадь, Пруденс тут же с любопытством заглянула внутрь. Точно: доклад был аккуратно написан ещё раз, теперь уже размашистым почерком Дженет. И мисс Робертс отметила, что видела его. «Значит, Дженет всё же выполнила задание, – подумала Пруденс. – Вот и хорошо! Так ей и надо. Может, теперь они с Бобби перестанут ко мне цепляться, хотя бы из страха перед мисс Робертс». Глава 8 Карлотта всех удивляет Каждая из пяти новеньких девочек осваивалась в Сент-Клэре по-своему. Сэди Грин безмятежно перепархивала изо дня в день, не замечая вокруг себя ничего, кроме того, что её действительно интересовало. Холодные замечания мисс Робертс влетали у неё в одно ухо и вылетали из другого. Мадемуазель не производила на неё никакого впечатления. Она думала о чём-то своём, внимательно следила за собственной внешностью и общалась с Элисон, поскольку та была очень хорошенькой и изящной девочкой. Пруденс и Пэм понемногу привыкали. Пруденс хватало ума как можно реже попадаться на глаза Бобби и Дженет. Что касается Бобби, то она так легко влилась в коллектив, словно училась в Сент-Клэре не первый год. Даже Карлотта постепенно приживалась, хотя по-прежнему казалась остальным немного странной. – Она такая простецкая, – заметила однажды Пат, прислушиваясь, как Карлотта болтает с Пэм на своём просторечном жаргоне, да ещё и с иностранным акцентом. – Неаккуратная, невоспитанная. Но при этом Карлотта так естественно держится, говорит всё честно и прямо, и поэтому она мне нравится. К гадалке не ходи, они с Мамзелью когда-нибудь разругаются в пух и прах! Они совершенно не выносят друг друга. Да, в этой четверти мадемуазели было непросто с первоклашками. Девочки, которым предстояло перейти во второй класс, не достигли, по её мнению, должного уровня в знании французского языка. Мадемуазель заваливала их работой, а им это, конечно, не нравилось. Пэм отлично знала грамматику, но у неё хромало произношение. Сэди Грин была безнадёжна. Плевала она на французский и даже не собиралась переживать по этому поводу. Пруденс вроде бы старалась, да только у неё ничего не выходило. Бобби, как и Сэди, всё было безразлично. Ну а Карлотта терпеть не могла бедную мадемуазель и вела себя с ней настолько грубо, насколько это сходило ей с рук. Так что мадемуазели приходилось нелегко. – Теперь тебе понятно, почему мы когда-то прозвали мадемуазель «Мамзель Безобразие»? – спросила Пат у Бобби. – Она сегодня раз двадцать сказала про твою работу: «Безобразие!» и «Невыносимо!». А Карлотту вообще обозвала самыми ужасными французскими словами, какие только знает. Но, хочу заметить, Карлотта их заслужила. Когда она корчит такую свирепую рожу, трясёт головой, чтобы кудри упали на лицо, и растягивает губы так, что они белеют, то становится похожа на маленький бешеный ураган. С Карлоттой и правда невозможно было угадать, какой она будет в следующую минуту. Иногда казалось, что она необыкновенно старается вести себя хорошо и учиться на «отлично». А иногда создавалось впечатление, что она вообще не помнит, где находится. Она словно отсутствовала на уроке, мечтая о других временах и какой-то другой жизни. Мадемуазель от этого впадала в ярость. – Карлотта! Что такого интересного ты увидала за окном? – ехидно интересовалась она. – А! Вдали пасётся корова! Неужели это такое захватывающее зрелище? А может, ты мечтаешь послушать, как она мычит? – Нет, – равнодушно отвечала Карлотта. – Я мечтаю послушать, как она лает, мадемуазель. Все вокруг начинали хихикать, с нетерпением ожидая, когда на Карлотту обрушится гнев мадемуазели. Только на физкультуре Карлотта неожиданно удивила всех. После того как Марджери Фенуорти перешла во второй класс, в первом не осталось учениц с выдающимися способностями по этому предмету. Карлотта лазала по канату, прыгала и бегала не хуже и не лучше других, правда, выполняла упражнения очень легко и грациозно. Так прошло три недели с начала четверти.