Соседка. О, господи! Старуха. Ты чего одна-то живешь — молодая — красивая — а живешь одна — тебе мужик нужен — хочешь, найду тебе? Я найду. Соседка. Еще чего! Мало у меня мужиков, что ли? Старуха. Знаю я кобелей твоих. Они тебя после первой ночи бросают. Думаешь, я не вижу? Соседка. Ну, бросают. Какая мне разница. Меня и такие устраивают. Старуха. Быть не может, чтоб не нашлось для тебя человека порядочного — для тебя — быть не может. Соседка. Вот и может. Старуха. Не годится так жить — уж кто-кто, а я знаю — я этак-то жизнь себе загубила — лучше рожай — все равно, от кого — вместо того, чтобы жрать таблетки — семью заводи — ладно, я тебе помогу. Соседка. Да где вы его найдете? Старуха. Кого? Соседка. Мужика. У меня их за год по двадцать сменяется. Как минимум. По пятнадцать уж точно. Где вы его найдете? Старуха. Ничего, поищу — время есть — уж найду как-нибудь — да вон господин учитель хотя бы. Соседка. Учитель! Сказали! Он из себя старика корчит, хочет выглядеть лет на десять старше — нарочно сутулится, когда мимо идет — учитель! Спасибо за помощь — вы лучше новую кошку себе найдите. Старуха. Ну уж нет! Чтобы я — никогда — я Мурке не изменю — даже если — даже если ее — нет в живых — никогда — сколько я мужу ни изменяла — всегда плохо было — хотя не любила его — а плохо было. Соседка. Хорошо, когда есть кому изменять! (Короткая пауза.) Да вы успокойтесь, я понимаю, вы так переволновались, но это пройдет, вот увидите, все образуется. Старуха. Понимаешь? Ничего ты не понимаешь! Ты думаешь, я оттого, что она погибла — да нет же — не понимаешь ты — и учитель не понимает — даром что образованный. Соседка. Что он может понять? Ничего. Может, зайдете? У меня коньячок есть, подарил один на работе. Все хочет со мной переспать, а я и не собираюсь, во всяком случае, пока он коньяк дарит. Заходите, выпьем по рюмочке — помогает. Старуха. Да что же это деется — да неужто совсем — человеку приткнуться некуда — пока он не околел еще. Соседка. А что, я вон тоже — приду вечером — и опять за расчеты да чертежи — а что делать? Если на дом не брать работу? Что тогда? Ну к подруге схожу, ну напьемся. Но не каждый же день к ней ходить. Или она зайдет — посидим поревем, напьемся, но тоже не каждый день ведь — так никаких сил не хватит — ну мать навестишь в субботу, отметишься — мы тут с одноклассниками встречались в прошлом году — все с фотокарточками — детишек показывают — многие развелись уже! Сижу тут по вечерам одна — даже лучше без мужиков — от них же воняет — грибки на ногах — трихомонады — чужие все — сижу тут, пластинки слушаю — напиваюсь — уже и уснуть не могу без выпивки. Старуха. Не знаю — я когда не в себе — я дрова колю — да что же это такое, ведь до всего человек додумался — до всего — а вот жить как — как жизнь устроить, когда ты уже не молод… Соседка. Или молод. Старуха. У меня старший брат был — если б он не погиб — верно, было бы у него много друзей — а у меня кавалеров — так нет же — послушай — я тут денег скопила на черный день — по крохам откладывала — еще надомничала когда — и с пенсии тоже откладывала — выгадывала как могла — сидела на супчиках — думала, вдруг расхворается не на шутку — деньги большие понадобятся — а они не понадобились — на самом-то деле — много-то не понадобилось — или, думала, может, поедем куда — чушь, конечно, не любила она переездов — хотя я корзинку даже купила — перехватила ее ремешком — да разве она усидит, вырвалась из-под крышки — ох и сильная была кошка — а плакала как… в корзинке-то — но я все же думала, вдруг поедем куда, дура старая — на что они мне теперь? Соседка. Пригодятся, не беспокойтесь, вон цены-то как растут. Старуха. Да зачем они мне — не нужны — отдать бы их надо — поди, хватает нуждающихся. Соседка. Мне не надо. У меня деньги есть. Сами видите, я не бедствую — вон даже гараж имеется — еще недавно сказали бы — не поверила — что квартира будет, гараж — и вот пожалуйста — заимела — заимела. (Плачет.) Старуха. Да что случилось-то? Соседка. Что мне, кошку теперь заводить? С кошкой нянчиться? А если помрет? Или, может, собаку? Это еще успеется. (Плачет.) Старуха. Боже мой! Соседка. Кому рассказать — не поверят — с работы приду — и мечусь по квартире — своей — она ведь моя теперь — дождалась — но я же не виновата, что умер хозяин — я же ухаживала за ним — вонь его нюхала — к нему и глаз никто не казал. Старуха. Ну уж прямо! Я ему яблоки приносила. Соседка. Никто — я одна — вонью его дышала — но разве я виновата — что мне смерть его помогла — я же не убивала его! Я за ним как родная ухаживала — похоронила его — оплакала — а комната его мне досталась — но я в маленькой так и живу — по ночам просыпаюсь — все мерещится, будто пол скрипит — шкаф тоже скрипит — хотя я его-то шкаф выбросила — новый купила — а он все равно — почти каждую ночь мне является — как будто я отравила его — или мстит мне, что я до сих пор живу — вот и глотаю снотворное — мужиков привожу, только чтобы не слушать одной этот скрип — не могу без снотворного — хотя в мои годы еще рановато — жаль, что нет сейчас монастырей — вот где хорошо-то, наверно. Да ну это все! Не сердитесь, пожалуйста. Вы на меня не сердитесь. Старуха. А я так на кухне сижу — все же кухня поменьше — отапливать легче — я плиткой ее отапливаю. Соседка. Я отсюда уеду — поменяю квартиру — нормальную получу, двухкомнатную — за эту малометражку с гаражом впридачу — даже машину отдам — куплю мебель, обставлю комнату — и вторую обставлю — чтобы, если кто попадется — чтобы комната у него была — лишь бы только подальше отсюда — может, и утрясется все. Не сердитесь, пожалуйста. И поверьте, я тоже кошку вашу любила. Клянусь вам. Я для вас — честное слово — все, что смогу — клянусь вам. Старуха. Ну, хочешь — я буду спать у тебя — и никто не будет скрипеть. Соседка. Нет! Не надо! Я терпеть не могу никого с собой рядом. Духа чужого не выношу. Это мой, это мой дом! Старуха. Ладно, ладно — не буду — а то хочешь — ко мне приходи — у меня-то уж точно он не появится. Соседка. Еще чего — я эту квартиру обставила — всю мебель — я рамы красила — никуда я не собираюсь идти — приду с работы, двери запру и идут все к чертовой матери — мне телефон хотели поставить — уламывал меня один, телефон обещал — а на какого он мне? Чтобы ползали всякие тут — со всей округи — звонить — еще чего не хватало! Старуха. Ладно, ладно, не буду. Соседка. Завидуют мне, вот и все — готовы лопнуть от зависти, что мне удалось — а что удалось-то, к дьяволу? И потом, я же вкалывала — уж будьте уверены, никто мне не помогал — пальцем не шевельнули — пускай тоже вкалывают. Ишь, придумали что! Пусть только попробует сунется кто ко мне — пусть попробует — подселенцев мне не хватало. Старуха. Да ты что — ты чего это, милочка? Я, что ли, к тебе набиваюсь? Выживаю тебя? Чтоб ты сдохла в своей квартире, в гараже своем! Чтоб ты околела! (Убегает к себе, хлопая дверью.) Соседка. Да пошли вы все к дьяволу! Оставьте меня в покое! Мне все надоело! (Исчезает, хлопая дверью, гремит цепочкой.) Выглядывает Учитель, смотрит по сторонам, что-то бормочет, исчезает. Появляются Девчонка и Девица, останавливаются у двери Учителя. Девица. Этот Лаци счас с Марой ходит, но она ему пудрит мозги, мне Ильди сказала. Ильди в трансе, она в него по уши втрескалась, а он на нее положил, хотя Мара ему только мозги пудрит, он даже ее не лапает. Хотя пятерня у него ничего! Как лопата. Девчонка (листая конспект). Ага. Девица. Ну чего ты воткнулась, зачем тебе? Девчонка. Погоди, не мешай. (Читает.) «Достоверность образа в символизме обусловлена его многозначностью, ибо символ тяготеет к сущности бытия, тогда как поверхность вещей однозначна». (Подняв голову.) «Тогда как поверхность вещей однозначна… Тогда как поверхность вещей однозначна». (Читает.) «Символизм отвергает упрощенно-наивные представления позивити… позитиви… по-зи-ти-визма о причинно-следственных отношениях… причинно-следственных отношениях…». Девица. Слышь, что я говорю? Пятерня-то у Лаци ничего, а? Наверно, и член большой? Девчонка. Наверно. (Читает.) «…о причинно-следственных отношениях. Символисты не отрицают реальность человеческого бытия, однако, лишенный истоков и предпосылок, мир кажется им таинственно-предопределенным. (Подняв голову.) Таинственно-предопределенным… таинственно-предопределенным…». Девица. На месте Мары ты бы ему дала? Девчонка. Отстань, не мешай. (Читает, перевернув несколько страниц.) «Мотив парти… пар-ти-ку-лярности, мотив личного, индивидуально сотворенного бога парадоксальным образом служит для выражения всечеловеческих чувствований». Девица. Чего? Девчонка (пожимает плечами, читает). «Ядро этого противоречия…». (Подняв голову.) «Ядро этого противоречия, ядро этого противоречия…». (Читает.) «…связано с сущностью эстетического полагания предмета». (Подняв голову.) Эстетическое полагание предмета — это что? Девица. Чего? Девчонка. Полагание предмета — это что, по-твоему? Девица. Хрен знает. Вон Лаци на Ильди положил свой предмет. И все дела. Девчонка (читает). «Свидетельством общечеловеческой отзывчивости его поэзии, ответственности поэта за судьбы всего человеческого рода является то, что идея бога соединяется у него с такими типично общечеловеческими мотивами, как мотив исторического времени». (Отрывается от конспекта.) Пауза. Девица. Слышь, у Мары-то еще и груди нет. Ну разве же это грудь? У Мары? Девчонка. Отстань, говорю. Девица. Ты как думаешь, у нее еще вырастет? А по-моему, так не вырастет ничего. Зато у меня будет мальчик с машиной — с «Тойотой» как минимум — я волосы распущу на ветру, вот тогда и посмотрим. Девчонка (читает) «…идея бога соединяется у него с такими типично общечеловеческими мотивами, как мотив исторического времени». (Короткая пауза. Плачет.) Девица. Ну ты чего в самом деле? Девчонка (вытирая слезы, всхлипывая). Я старалась… выписывала зачем-то… зачем выписывала?.. (Читает.) «…Вся совокупность символов прямо или опо… опосредованно характеризует личность, стоящую в центре художественного универсума. Калькирование и нагромождение имен и глаголов свидетельствует, что, взятые по отдельности и даже все вместе, они не способны выразить ее без остатка…». Девица. А ну-ка! (Берет конспект, листает.) Ни фига себе навыписывала! Это все из учебника? Девчонка. Не только. Еще из какой-то книги. Из толстой. Девица (читает). «Произошло раздвоение человека на природное и духовное существо…». (Отрывается, вздыхает, читает дальше.) «…и чем более осознавалась биологическая несвобода первого, его скованность узами смерти и секса…» (Хихикает.) «…его скованность узами смерти и секса, тем божественнее представлялось второе, духовное лицо человека». (Отрывается.) Ну ты малахольная. (Читает.) «Любовь к божеству воплощала в себе уважение к человеку, гуманистическую устремленность к Проме… к Про-ме-теевой цели человечества». (Отдувается, продолжает читать.) «Через нее, хотя и в религиозной форме, хотя и поставленное с ног на голову…». (Прыскает, читает.) «…находило свое выражение глубоко земное чувство ан-тро-по-ло-гического оптимизма». (Пауза. Наморщив лоб, еще раз прочитывает текст про себя.) Ничего такого. Просто здесь говорится, что есть человек, существующий и несчастный, и есть создание счастливое, но не настоящее, выдуманное, то есть бог. (Продолжает читать про себя, прыскает со смеху.) Ты послушай! (Читает.) «Поэт осознал земное, по-сю-сто-роннее бессмертие человека как социально-исторического, духовного существа. Его общественную и родовую субстанцию. Своеобразным по-э-ти-ко-грамматическим показателем этого не в последнюю очередь явился прирост прилагательных…». (Прервавшись, восклицает.) Прирост прилагательных! Во дает! (Продолжает, крича.) «…явился прирост прилагательных средней степени. Если в сборнике „Наша любовь“ на каждые сто стихов приходилось сорок семь и восемь десятых употреблений сравнительной степени, то в поздних произведениях их число неожиданно увеличивается до пятидесяти шести и шести. Возросшая употребительность, как это часто наблюдается в лирике, была обусловлена изменением внутреннего, сущностного содержания». (Отрывается, с усмешкой.) Ты смотри, а?! Прирост прилагательных! Так и было написано? Девчонка. Ну да. Девица. Прирост прилагательных! Не слабо!