– Зачем мне избавляться от Кристины? – машинально спросил потрясенный Ванька, внезапно превратившись из обвинителя в виновного. – Как зачем? Твоя дочь теперь единственная наследница Руслана Белгородского. – Тысячу раз тебе говорил: Офелия не моя дочь! Просто я люблю малышку, как родную. С Кристиной мы познакомились буквально перед самыми ее родами! Неужели ты не помнишь нашу с Кристой ссору, когда мы только приехали в имение? – Я думала, вы так тупо шутите, – пролепетала поэтесса. – Мне не до шуток! – сквозь зубы процедил Ванька. Затем рывком поднял Галочку с мешка и встряхнул: – Что ты делала утром в коридоре, а? Не вынуждай меня, пожалуйста. Мне бы очень не хотелось применять к тебе силу. – Ты действительно хочешь это знать? – Галина неожиданно расхохоталась. – Хорошо, расскажу. Я возвращалась от Сенькиного папаши. – Что ты у него делала? – глупо спросил Ванька. – Ну, прям как маленький! Все объяснять приходится на пальцах, – жеманно улыбнулась Галина. – Как думаешь, что молодая красивая женщина может делать в комнате мужика? Спала я с ним! – с вызовом объявила бывшая. – Все меня ненавидели после сцены в столовой. Я была на грани нервного срыва и совершенно одна. Он единственный проявил участие. А потом намекнул, что не прочь провести со мной ночь. В общем, я была у него. Матильду проводила до денника, душ приняла, взяла вино и пошла в гости. И до нашей встречи в коридоре, то есть до самого утра я из его комнаты не отлучалась. Можешь сам у него спросить. Доволен? Ванька молчал, переваривая новость. Вспомнилось бледное лицо Донателлы, когда столкнулся с ней под утро у кабинета графа. Вот отчего ей плохо было – не смерть Буденого выбила ее из колеи, а измена любовника, которую она видела собственными глазами. Вот почему Дона так азартно пыталась его соблазнить. Ею двигало не желание проверить Ваньку на предмет верности невесте, а банальная месть. «Незачет, Антон Сергеевич, дозу снотворного надо было лучше рассчитывать», – хмуро подумал Терехин. – Надеюсь, Семен об этом никогда не узнает, – брезгливо сказал он. – Сенька же любит тебя. А ты с его отцом… – Да плевать! Плевать мне на Семена с высокой колокольни. Твой дружок только и делал, что меня унижал, стараясь повысить собственную самооценку. Слабак. Слабак во всем. А в постели, в сравнении с папашей, вообще ноль. Вчера хотя бы удовольствие получила. Мужчины с опытом в отличие от сопливых студентов умеют доставить женщине удовольствие. – Галина выразительно посмотрела на Ваньку. – Меня совершенно не интересуют интимные подробности твоей личной жизни, – вяло отреагировал Терехин. Конечно, бывшая нарочно его уколола, но все равно было неприятно. Поэтому не удержался от вопроса: – Раз я тебя не устраивал в постели, зачем же ты со мной спала? В любви мне клялась, цеплялась за меня, как клещ. Осталась в моей квартире, пыталась меня вернуть. – Какой ты наивный, Вань. Даже жалко тебя немного. Да мне просто жить негде было! Меня после психушки, куда я загремела не без твоего участия, с работы турнули и из общаги вышвырнули. А у тебя собственная квартира. Вот я и цеплялась за любую возможность, чтобы остаться. И потом, сразу было видно, что с Кристиной у тебя не сложится. Слишком вы разные. А парень ты хороший и наверняка станешь успешным сценаристом. Я и подумала: почему бы не попробовать тебя вернуть? Жаль, что у нас ничего не вышло. Но ничего, будет и на нашей улице праздник. Да, Вань? – подмигнула поэтесса, вложила ему в руку ключи и выбежала из холодной комнаты. – Подожди! – окликнул ее Терехин, запер дверь и поспешил следом. Но Галочка сама неслась обратно и буквально прыгнула ему на руки. Ванька испуганно отпихнул бывшую. Сцена вышла кинематографическая и напомнила заезженный голливудский финал: герои выясняют отношения, понимают, что не могут быть вместе и расходятся, как в море корабли. Но потом герой решает, что совершил роковую ошибку, и зовет героиню обратно. Героиня летит на его призыв на крыльях любви и падает в объятия. Все счастливы. Титры. – Там кто-то есть, – зашептала героиня. – Кто-то прятался на лестнице, а потом убежал. Я боюсь. – Призрак графа Беркутова? – ехидно пошутил Ванька. – А ты чего звал? – неотрывно глядя в темный провал лестницы, спросила Галина. – Прибить меня хочешь? – Да нужна ты мне, мараться о тебя, – буркнул Ванька. – Вот, возьми. Ты, кажется, сережку потеряла. Бывшая взяла серьгу и с интересом рассмотрела. – Симпатичная. Жаль, не моя. Я серьги вообще не ношу, только клипсы. У меня уши не проколоты, – возразила поэтесса и продемонстрировала ему свое ухо. – Где-то я ее видела… Вся стройная терехинская версия полетела к чертям, но на душе стало легче. Несмотря на ущемленное самолюбие, Ванька был рад, что бывшая девушка оказалась не убийцей и монстром, а обычной авантюристкой. Обижаться на нее больше не хотелось. В конце концов, жизнь ему Галя спасла всерьез и помогла родиться Чебурашке. Но если злоумышленник не она, то кто? – Ты с Мотей Чебурашку оставил? – спросила Галина. – Профессорша все-таки пришла меня подменить? Ванька похолодел, оттолкнул поэтессу и побежал по лестнице вверх. За ним неслась на всех парах бывшая и матюгалась на все имение. В кабинет графа они влетели вместе. Над люлькой склонилась темная мужская фигура. Галочка завизжала. Ванька рванул к маньяку, сбил его с ног и повалил на пол. Чебурашка проснулась и заголосила во все горло. – Антон Сергеевич, что вы тут делаете? – растерялся Терехин, разглядев противника. Отпустил режиссера, помог подняться, поправил на нем рубашку. Лукин-старший икнул, обдав Ваньку парами алкоголя, и уставился бессмысленным взглядом – он был мертвецки пьян. – Я спрашиваю, что вы здесь делаете? Что вам понадобилось в комнате Кристины? – На дочь пришел взглянуть. На меня похожа, правда? – заплетающимся языком пробормотал режиссер и отключился, рухнув на стоявший рядом стул. – Твою мать… – сказала Галочка. Ванька тоже хотел что-то сказать, но не смог. Взял Офелию из люльки и крепко прижал к своей груди. Чебурашка затихла, но уснуть не возжелала, что-то лепетала на своем младенческом языке и смотрела на него внимательно инопланетными голубыми глазами, такими же, как у мамы. В голове Терехина завертелись разрозненные мысли. Их с трудом удавалось расставить по местам. Кристина не зря опасалась за свою жизнь. Не было у девушки никакой мании преследования и психических расстройств. Но разве Криста могла предположить, что в страшной аварии, в которой чудом выжила, виновен отец ее будущего ребенка? Напакостил ловелас уцененный, испугался и решил замести следы, пока Белгородский и Донателла не узнали правды. Рус однозначно ему голову бы оторвал. И Дона бы не простила. Не вышло с первого раза угробить девчонку, попытался еще раз. Опять осечка. И все-таки довел дело до конца. Тварь. Выходит, никто компьютер не крал. Всего лишь инсценировка. Лукину-старшему нужен журнал любой ценой. Он испугался, что персонажи разбегутся по домам, и «забаррикадировал» выход, спихнув ответственность за свои действия на выдуманного психа. Терять ему в любом случае нечего. С Доночкой они играли ва-банк. Только пока непонятно, зачем Антон Сергеевич отравил Донателлу. Узнал, что ночь она провела не одна, и ревность обуяла? Или жадность? Почуял, что разгадка близка, и делиться передумал? Скорее – второе. Такие твари не умеют любить. Из стройной логической цепи выпадало только одно звено – утопление несчастного журналиста. С какой радости режиссер звезданул Буденого по затылку и скинул в пруд? Может быть, Родион стал случайным свидетелем того, что ему видеть не следовало? – Вот тварь, – эхом отозвалась Галочка. – А я думаю, почему у меня голова с утра раскалывалась… Вроде выпила немного. Снотворным меня накормил, сволочь. Пойду молоко подогрею и народ разбужу. Скажу, что нашелся маньяк. Кто бы мог подумать! Такой обаятельный мужик. Ты это, Вань… Не балуй тут! А то убьешь ненароком, и Офелия совсем без отцов останется. Да, чуть не забыла! Вернее, я вспомнила, чья это сережка. У Руслана Белгородского видела в ухе, – сказала Галочка, пожала плечами и вышла, оставив Ваньку в полном недоумении. Как серьга Руса могла оказаться на берегу пруда? Откуда она там взялась, если Белгородский в данный момент находится в Штатах? А кто, собственно, может подтвердить, что продюсер сейчас в Америке? – Ёлки-моталки, Рус все это время был здесь! Он и есть призрак графа Беркутова! – прошептал Ванька. Именно его тень он видел в окне второго этажа, когда они только приехали. В памяти всплыл рассказ Донателлы о печальной истории имения «Алое»: «Словно злой рок преследовал всех хозяев усадьбы… Второй хозяин утонул… Третий поехал кататься на лошади и не вернулся. Искали несколько дней, но так и не нашли. Последний отравился грибами…» Неужели Руслан Белгородский и есть главный сценарист кровавой постановки? Догадался, что жена и лучший друг собираются его кинуть, имитировал срочный отъезд, а сам благополучно приехал сюда и решил предателей проучить. За основу сценария взята реальная трагическая история конезавода и легенда о мести духа графа другим владельцам «Алого». Порядок способов ухода на тот свет соблюдается строго: утопление, исчезновение, отравление… Убийца лишь позволяет себе некоторую импровизацию в выборе половой принадлежности жертв. Что дальше по сценарию? «Возлюбленная графа благополучно пережила троих мужей, но не вынесла революции и наложила на себя руки. Кажется, она повесилась». – Галка… – прошептал Терехин, сунул Офелию в люльку и бросился на кухню. На полу, в молочной луже, валялась колба, приспособленная под бутылочку Чебурашки, отчетливо виднелись отпечатки мужских ботинок и следы женских туфелек. Никаких признаков волочения тела и борьбы. Вероятно, поэтесса просто испугалась и уронила бутылку с молоком на пол, потом успокоилась и пошла за своим убийцей, не подозревая, что ее ждет скорый конец. Рванув на себя ящик разделочного стола, Ванька достал столовый нож. Оглядел себя и сунул нож обратно. Трясущейся рукой взял фонарик и запихал в карман. Следы вели в парадную залу и там терялись, но Ванька знал, где искать призрака-убийцу. По дороге в берлогу привидения Терехин разбудил Матильду и Казика, вручил ошарашенным влюбленным Офелию и осторожно поднялся по лестнице на второй этаж. Фонарь не понадобился. Сквозь дыры в крыше сочился лунный свет, помещение, заваленное всякой рухлядью и хламом, плавало в серебристой дымке и выглядело необитаемым. Проход загораживала куча тряпья, связанная веревкой в тюк. Было так тихо, что Ваньке на мгновенье показалось – он ошибся. Но тут до него донесся приглушенный вскрик. Откинув тюк, он двинулся вперед, осторожно ступая по скрипучему полу. Остановился, осмотрелся – тишина, никаких следов. Пришлось включить фонарь. Скользнул лучом по стенам и заметил небольшую дверь, кажется, ведущую в одну из декоративных башен на крыше флигелей конезавода. Сердце в груди тревожно забилось. Без сомнения, вот оно, гнездо маньяка! Терехин кинулся к двери, но споткнулся обо что-то и чуть не упал. Ругая себя за нерасторопность, нагнулся, поднял с пола узкую металлическую трубу, взвесил в руке, остался доволен и, низко пригнув голову, вошел в небольшое помещение полукруглой формы, освещенное голубоватым светом. Продюсер сидел в кресле к нему спиной, положив руки на подлокотники и пялился в монитор компьютера – смотрел какой-то фильм. – Неплохо ты устроился, сволочь! – сказал Терехин. Продюсер дернулся, заерзал в кресле и что-то замычал. Ванька размахнулся и треснул Белгородского трубой по голове. Рус затих, осев кулем в кресле. Мститель с чувством исполненного долга откинул трубу, отряхнул ладошки и потянулся к шее поверженного маньяка, чтобы проверить пульс. – Не понял… – растерялся Терехин, заглянув продюсеру в лицо. Рот Белгородского был заклеен скотчем, руки привязаны к подлокотникам и, судя по фиолетовым следам на запястьях, довольно давно. Пахло в помещении тоже подозрительно – крепкой мочой и потом. Запах шел от Руслана Белгородского! Голова неудачливого мстителя затрещала, как испорченная иллюминация. – Да что здесь такое происходит, вашу мать? – разозлился Ванька. Он отвязал продюсера, отклеил скотч, похлопал по щекам – Белгородский не реагировал, но был жив, что радовало. Затем положил Руса на пол, чтобы не шарахнулся с кресла, перевел взгляд в монитор и ошарашенно замер. На экране шел вовсе не художественный фильм. Какой-то человек в черном плаще с капюшоном убивал Галочку, затягивая вокруг ее шеи веревочную петлю. – Эй, ты что делаешь, гад?! – заорал Терехин, наблюдая в шоке за убийством. Сообразив наконец, что действие разворачивается в аналогичном помещении, в такой же декоративной башне, только расположенной над представительским флигелем, Ванька выскочил из двери и по чердаку бросился в другое крыло. Хлипкий пол над коридором, соединяющим два флигеля, прогнил и продавливался под ногами. Пришлось немного сбавить темп, ступать осторожно. Преодолев опасный участок, Ванька снова побежал. Стремительно преодолел расстояние до башни, выбил плечом дверь и с облегчением понял, что успел. Галочка корчилась в предсмертных судорогах, но отчаянно цеплялась за жизнь, пытаясь снять петлю с горла. – Отпусти ее! – с угрозой выкрикнул Терехин, вложив в голос побольше брутальности. И только сейчас понял, что забыл прихватить трубу. Значит, придется разбираться с отморозком голыми руками. Маньяк замер, отпустил Галину. Поэтесса закашлялась, стянула удавку, отползла от убийцы и вжалась в стену спиной. Человек в капюшоне медленно обернулся, и Ваньке показалось, что на его голову обрушилась крыша. – Как всегда, пришел и все испортил. Вечно ты путаешься у меня под ногами, – устало сказал Семен. – Что уставился? Не ожидал? Все почему-то считают меня недоумком. Даже твоя отмороженная Кристина назвала интеллектуальным тюфяком. Я слышал ваш разговор в парке. Пошел за тобой, чтобы помочь разыскать готку, и узнал о себе много нового. Например, что Галочка спала со мной, лишь бы ты чуток поревновал. Круто! – Сеня, ты ошибаешься! Кристина сама не понимала, что говорит. Она… – Зато Галина понимала, когда сегодня каялась перед тобой в подвале, – жестко произнес Семен. – А я любил ее искренне, на руках носил. Нет, не оценила. Ей, типа, нужен человек с более тонкой душевной организацией. Ты, что ль, это самое, с тонкой душевной организацией? Сколько у тебя баб было? Скольким ты мозги крутил? Или, может, это самое, мой папаша у нас натура тонкая? – От волнения Лукин начал заикаться. – Оказывается, у него таких Семенов, как я, это самое, по всей стране полно. Он своих детей считает издержками профессии, а баб, с которыми спит, тренажерами. На маме этот жалкий скунс, оказывается, женился по ошибке. Мама ему всю жизнь посвятила, помогла карьеру сделать, а он вышвырнул ее из своей жизни, как ненужную тряпку. И меня заодно. Знаешь, что маме пришлось пережить? Одной, с ребенком на руках да в чужом городе. Она не могла вернуться домой – стыдно было перед родителями, опозорить их боялась. Денег хватило, чтобы снять угол на месяц. Мама пыталась устроиться на работу, но Разумовский закрыл для нее двери во все театры. Чтобы выжить, ей пришлось полы мыть и выносить утки за больными в заштатной больничке, а потом ухаживать за инвалидом-стариком с заскоками ради московской квартиры. Ей, талантливой актрисе! Все из-за него, моего папаши-козла. Чем Донателла лучше мамы? Она же холодная, как могильная плита! Ванька смотрел на друга, и сердце сжималось от боли. Значит, Семен тоже слышал разговор Донателлы с Лукиным-старшим, только находился с другой стороны – за дверью. Что он почувствовал, когда узнал: отец не принимает его всерьез и оскорбляет любимую мать? У него самого все в душе перевернулось, когда он стал невольным свидетелем неприятного разговора, так что страшно представить, какие ощущения обрушились на Сеню в тот миг. Наверное, Лукин-младший умер. И родился заново, но уже другим, жестоким и беспощадным. А дальше… Воспользовавшись отлучкой отца из комнаты, Семен выкрал компьютер, заранее готовя сцену для будущего театрального представления. Сценарий мести уже зрел в голове, но Сеня сопротивлялся. На раздачу конвертов он пришел возбужденный, с глазами, полными азарта. Последней каплей стали пустой конверт, выпавший Лукину, и некрасивое поведение любимой женщины. Согласись тогда Галочка вместе искать журнал графа Беркутова, возможно, ничего бы не случилось. Родион Буденый сам вырыл себе могилу, оказавшись ночью у пруда. Было темно, береза и кусты послужили Лукину отличной маскировкой. Дальше кровавый сценарий начал набирать обороты, и «Алое» утонуло в крови. – Значит, ты все это затеял из-за отца? – спросил Ванька. Его трясло, но он старался выглядеть спокойным. – Решил доказать ему, что круче тебя только Вуди Ален? У тебя получилось, Сень. Ты по-любому круче. Никто никогда не делал такого реалити. Надо же, взять за основу историю из прошлого и написать сценарий шоу кровью живых людей… Ты гений, Сеня! – с восхищением сказал Ванька и шагнул к Лукину. Рука Семена скользнула в карман, и Терехину в грудь уперлось дуло пистолета. – Спасибо, что ты оценил мой замысел, – сказал Лукин. Глаза его лихорадочно блестели. – Откуда у тебя пистолет? – с удивлением глядя на оружие, спросил Ванька. – У Белгородского одолжил. Случайно столкнулся с ним на чердаке в первый день приезда. Точнее в ночь. Мы с Галкой поссорились, и что-то меня переклинило, понесло на крышу. Дурной пример заразителен. Решил попробовать с чердака залезть, и тут вдруг он появляется, весь в темном. Я за призрака его сначала принял, конкретно испугался. И как шарахну металлической трубой по башке… Думал, прибил. У Руса даже серьга из уха вылетела. Только потом врубился, что продюсер делает инкогнито на конезаводе. Рус следил за моим отцом и своей сучкой Донателлой, хотел лично удостовериться в измене и предательстве. Белгородский должен быть доволен. Все, что он хотел увидеть, я показал ему на экране монитора. И даже помог избавиться от блудливой жены. Пришлось, правда, его изолировать. – Зачем?